И вот над травами поднимается уродливая голова Ирграма.
А наемник машет рукой, указывая вперед. Он обеспокоен. И не без причины. И вправду стоило бы прибавить шагу. То, что последние дни прошли относительно спокойно, еще не значит, что стоит расслабляться.
— Да… но этот какой-то… слишком уж… утраченный… если его предки бывали здесь. Пусть даже путешествие сюда воспринималось своего рода посвящением… почему не оставили подробных записей?
— Из боязни нарушить традицию?
— О да, традиции порой сильны… сильнее разума.
И не только Тень останавливается.
— Но если не документы, то басни, сказки… информацию сложно удержать в себе. Людям не свойственно хранить тайны… и поэтому…
— Смотри, — перебил Винченцо.
И тогда Карраго тоже увидел.
Башня.
Винченцо доводилось видеть башни Древних. Да что там, он даже как-то пробрался в одну, старую, ведомый странным убеждением, что ему-то посчастливится отыскать тайный тайник с неведомым артефактом, который разом сделает Винченцо могущественным магом.
Или еще кем.
Но те башни, они были заброшенными.
Полуразрушенными, даже несмотря на цельные стены. Нет, стены держались, как и лестницы, и перегородки, но даже такое, почти целое здание воспринималось исключительно пустой оболочкой. Внешне же они отличались от башен магов разве что правильностью, какой-то невыразимой прочной внутренней симметрией. Идеальностью структуры, повторить которую не удавалось.
Странно, что этим башням позволено было пустовать.
Но…
Не слишком высокие, сужающиеся кверху и широкие массивные у основания, они были в общем-то довольно обыкновенны.
Скорее даже привычны.
— Ух ты… — ветер донес восторженный крик барона.
— Действительно, — Карраго прикрыл ладонью глаза. — Ух ты…
Эта башня иглой устремлялась в небеса. Она почти терялась на фоне их, серая на сером. Широкое основание этой игры держало на себе полдюжины колец, которые словно парили в воздухе одно над другим. Из верхнего поднимались тончайшие паруса иных башен. И вся эта конструкция, несмотря на кажущуюся её нелепость, нефункциональность все же смотрелась чем-то цельным.
Единым.
— И вот это вот… — Карраго вытянул руку, указывая на башню. — Ладно, не слова, но… изображения? Описания? Хоть что-то бы?
Чем больше Винченцо вглядывался, тем больше деталей замечал. И вовсе кольца не парят в воздухе. Они подвешены на тончайшие — точнее издалека те казались тонкими — нити. И паруса — не паруса, но изогнутые башенки… крылья? Или все-таки паруса? Как правильно назвать эти конструкции? Из чего?
Стекла?
Но если так, то стекло это должно отличаться прочностью, если вовсе возможно отлить стекло таких размеров?
— Понятия не имею, — честно ответил Винченцо и обернулся.
Темнело здесь еще быстрее, чем там, снаружи. И кромка леса, видная вдали, уже подернулась чернотой. Та легла на травяное море и поползла, скрываясь в тенях.
— Но мне кажется, что всеми этими вопросами, а еще размышлениями о будущем лучше задаваться где-нибудь там… — Винченцо указал на башню. — Как-то вот здесь мне… неспокойно.
Травяное море колыхалось, рождая тени. И Винченцо не мог отделаться от мысли, что там, меж сухих стеблей, таится кто-то куда опаснее Ирграма.
Кто-то…
— Пожалуй, соглашусь, — Карраго поморщился и оглядел траву. — Не люблю подобные… пейзажи. Очень на нервы действуют. Идем.
Тень они догнали быстро. Тот стоял, ожидая отставших, чтобы буркнуть:
— Темнеет. Поспешите.
Травяное море не нравилось и ему. Винченцо ко всему не способен был отделаться от ощущения, что на него смотрят. Кто? Как? Не ясно. Главное, взгляд этот, превнимательный, он ощущал спиной.
И не только он.
Как-то сам собой прибавил шаг Дикарь. За ним и остальные.
Быстро.
И быстрее. И почти бегом.
Башня же, казавшаяся такой близкой, в очередной раз дразнила. Или не в ней дело, а в этом куполе, исказившем расстояния. Сперва оборвались разговоры. И стали слышны лишь шелест травы и хрипловатое дыхание. И с каждым шагом оно становилось все более громким.
— Вперед! — рявкнул Тень, когда кто-то попробовал замедлиться. И бросил мешок сыну. В руке наемника появился меч. Да и Дикарь отступил в сторону, скомандовав барону:
— Веди!
— Но…
— Веди! Ты управляешь системой. Надо… добраться. У меня предчувствие нехорошее.
Карраго попробовал было остановиться.
— Нет, — Винченцо указал на Миару, которая замедлилась. А еще постоянно оборачивалась. — Доведи их. Я… помогу тут, если что.
Спорить не стали.
— Давай, дорогая… возьми меня за руку… — голос Карраго срывался и скрипел, да и сам он дышал с присвистом, но при том казался бодрым.
— Теперь не слишком спешите, — Тень убедился, что остальные ушли вперед. — Нельзя слишком отрываться, иначе нас просто-напросто обойдут.
Кто?
Винченцо не знал. Но чуял, там, в траве, что-то было… и хорошо бы понятное, пусть даже и опасное, но тварное, имеющее тело. А если тут существо вроде того, которое было в воде? Кто сказал, что она только в воде оно способно жить?
Шаг.
И еще.
Шелест. Теперь по траве идут волны, кругами, будто и вправду не трава, а водяная поверхность.
— Вперед! — собственный голос тонет в шорохах. И голос травы, сперва едва слышный крепнет с каждым мгновеньем. И вот уже кажется, что полые сухие стебли стучат друг о друга, словно деревяшки. Грохот почти невыносим. Но там, впереди, срываются на бег. И Винченцо тоже приходится бежать, чтобы не отстать, чтобы не позволить тому, что скрывается в траве, отсечь их.
Меч в руке кажется помехой. Что меч, против… чего?
Пыли, которая поднимается над тонкими колосьями суховея? И эта пыльная завеса пока неподвижна, но…
Щит.
Он вспыхивает, и та тварь, которая в траве, которая сама, возможно, и есть трава, отвечает гневным воем. Теперь не остается сомнений, что все это…
— Тут… — голос мальчишки пробивается сквозь вой. — Аномальный всплеск… энергии… вне контроля. И предлагает… ликви… цию…
— Нет! — Дикарь не позволяет договорить. — Узнай, не заденет ли нас!
Шагах в десяти из травы поднимается столп. Серый. Гладкий. Квадратный. Совершенно бессмысленный на первый взгляд, потому что кому нужно ставить столпы в чистом поле. Но он видится Винченцо границей.
— Система… в зоне поражения… чистая… он границу может поставить! Только там…
Первый удар Винченцо едва не пропустил. Земля под ногами дрогнула, а тварь завыла еще громче. И в щит ударился… ударилось…
Рой?
Из пыли? Мелкой-мелкой пыли, что облепила щит. И Винченцо понял, что еще немного и не удержит.
— Погоди, — в руку вцепился Карраго. — Бери…
Его сила была тяжелой, но густой, что вываренный сок сахарного дерева.
Но щит, дрогнувший было, втянул эту силу, распределил… отступать приходилось медленно, потому как земле под ногами Винченцо тоже не слишком доверял. И сейчас не мог отделаться от мысли, что если бы он меньше болтал о высоком, они бы уже добрались до того самого столба…
— Как ты? — Миара встала по другую сторону, покосившись на Карраго. — Давай. Тут недалеко. Мелкий засранец говорит, что нам до столба добраться.
Столб уже рядом.
Гладкая его поверхность ловит блики заходящего солнца. И в ней, как в зеркале, отражаются люди. Только люди…
— Говорит, что сработает защита внутреннего периметра. Она бы уже включилась, но он запретил…
Шаг.
И еще.
До столба.
Тварь отступает, но не потому, что решает бросить слишком сложную добычу. Нет. Люди появляются здесь редко, и тварь голодна. Это Винченцо тоже чувствует престранным образом. Главное, что ощущения не мешают держать щит.
Его все-таки хорошо учили…
Мысль цепляется за мысль.
— Джер! — голос его сиплый, но мальчишка слышит. — Подойди… щит чувствуешь?
С кем бы другим он не рискнул бы, но Винченцо помнил и эхо чужой этой силы, и то, с какой легкостью восстанавливался парень. Да и до столба… там, с той стороны, у самой границы, воздух тоже начал сгущаться. А затем и вовсе завиваться в один сплошной вихрь. Тварь, чем бы ни была она, умеет охотиться.
