в каком я затруднительном положении. Осколки застучали по корпусу. Заднее стекло лопнуло, Диана закричала — загорелся салон.
Инерция закончилась, двигатель надрывался без толку. Горящая тарелка повисла, застряв между двух скал.
— Ну ладно, хорошо, не пройдём, — просипел я. — Вы оказались правы. Довольны?
В разбитое заднее стекло машины залетел осколок преследователя. Очень горючий. Диана, как могла, несколько раз топнула по нему ногой в элегантной туфельке. Туфелька загорелась. Пришлось пинать сиденье Фионы, чтобы сбить пламя.
— Ай! — взвизгнула Фиона. — За что?
— Горим! — зарычала Диана. — Наружу!
— В гробу я видал такую «ружу»! — воскликнул я, отстегнув ремень и выглядывая из выбитого окна.
Застряли мы крайне удачно. На расстоянии метров десяти от земли.
— Мы сейчас сгорим к чёртовой матери! — крикнула Диана.
— Сгореть, или разбиться? — задумался я. — А, ладно, хрен с ним, давай разобьёмся.
В кабине становилось всё жарче, особенно страдала Диана, под ногами которой всё это добро горело и чадило. Не дожидаясь, пока мы с Фионой решимся, она пролезла между двумя сиденьями, выглянула наружу и, мгновенно оценив обстановку, сказала:
— Фигня.
Не успел я глазом моргнуть, как она вылезла наружу, заехав мне обожжённой туфлёй по щеке, и одной рукой упёрлась в каменную стену.
— Ты белены объёлась? — дошло до меня.
— Фиона — давай за мной, ты же кошка, — сказала Диана. — У тебя получится. А потом этому стыдно станет, и он психанёт, за нами полезет.
Я, раскрыв рот, смотрел, как она сползла с капота, и, вытянувшись между двумя стенами, упершись руками и ногами (туфли сбросила вниз), поползла таким образом к земле. Или пошла? Фиг его знает, как правильнее назвать.
— У меня получится! — заявила Фиона, с несвойственной ей уверенностью.
Отщёлкнула ремень и, мявкнув, повалилась на меня.
— Охренительно получилось, — буркнул я.
— Прости! Я сейчас…
Она в точности повторила маневр Дианы, только разуваться не стала. Ботинки — не туфли, видимо, давали хорошее сцепление с поверхностью.
Сзади припекало. Фиона исчезла из виду.
— Да блин! — воскликнул я.
Громыхнуло, и сверху пролетел, вопя чистым йодлем, безымянный лётчик. Сзади в мою тарелку опять что-то ударило.
— Ну вас нахер, с вашими гонками! — решился я и выполз наружу.
Мать твою, высота-то какая! И эти две таракашки ползут. Ну, если они ползут — мне сам Амадей велел. Высота, конечно, напрягает, но не до паники. Эх, держите, руки-ноги!
Я развернулся наоборот, не так, как девчонки. Ногами сразу упёрся в стену, руками — в капот. Капот чуть поддался. Вдруг подумалось, что сейчас сзади кто-нибудь как вхреначится, вся эта махина как стронется, и привет… Так чего я жду тогда? Счастья в жизни?
Пополз, стараясь не смотреть вниз и не зажмуривать глаза. Офигеть занятие. Ползти лицом вниз, не глядя вниз. Вот капот закончился, я робко вытянул руку под него. Захотелось плакать: стены всё не было. Ноги начали подрагивать. Господи, какой хернёй занимаемся! Да какому нормальному человеку подобное в голову придёт?! Трёхэтажка, не меньше! И внизу — ни фига не мягкий газончик, а твёрдая каменная тропа. Помереть — может, и не помру, а вот сломать руки, ноги, шею — запросто.
— Я всё! — донёсся снизу крик Дианы.
Я нехотя посмотрел вниз. Она действительно стояла на земле и махала обеими руками. Угу, скажи ещё, что беспокоишься, я поверю.
— Ну тогда приготовься ко второму заходу, потому что я только начал! — крикнул я.
Вытянул руку подальше. О, вот и стена. Вполне можно упереться. Так, вес на одну руку, упереться, что есть силы. Теперь вторая… Офигеть, я повис. Теперь пошли! Правая рука, левая нога. Теперь левая рука, правая нога… Матерь божия, страшно-то как!
Хорошо хоть в расщелину больше никто не вреза́лся и не орал, пролетая над головой будущим трупом.
— Сука, — тоненьким голосом сказал я, сделав второй «шаг» вниз. — Сука, сука, сука, мать твою…
Инстинкт самосохранения заставил меня взять чуть левее, чтобы тарелка осталась справа. Если эта хреновина упадёт — чур, не на меня.
Дёрнул меня чёрт повернуть голову вправо. От увиденного икнулось. Три тарелки висели перед щелью, глядя на меня глазами внимательных гонщиков. За их спинами толпились остальные преследователи. Я не выдержал искушения, перенёс весь вес на левую дрожащую руку и правой показал им фак. Коротенький такой, всего на полсекунды. Но показал.
Тут у ближайшей тарелки отъехало вверх стекло, и сидящий внутри гонщик задумчиво сказал:
— Не, ну так-то машину мы сбили…
Пока я полз, поднял стекло тот, что висел пониже:
— Нихрена не сбили. Она ведь не упала!
Я прополз ещё немного, и поднял забрало следующий:
— Сдаётся мне, господин Монтрезо младший имел в виду переубивать экипаж… Но я хз, честно, чё теперь делать.
— Ребята, вы вообще не шарите! — крикнул я, стараясь выдерживать бодрый голос. — Господин Монтрезо младший обещал полтора ляма за сбитый тринадцатый номер. Номер — вон он, висит. Вы деньги что, на всю толпу делить будете?
Три секунды было тихо и молчаливо, а потом три лобовых стекла одновременно опустились.
— Шикарно, пацаны, — пробормотал я, услышав первый взрыв. — Кот Базилио и лиса Алиса в стране Дураков. Свет, камера, мотор.
Посеяв хаос, я приободрился. Спуск веселее пошёл. Внизу, затаив дыхание, ждали Диана и Фиона. То, что Диана не свинтила никуда, меня радовало. Теоретически-то могла бы ведь. Конечно, она не знала моего плана, но отсюда, из этой расщелины, было только два пути: к Жан-Полю, либо в другую сторону. И методом исключения можно было вычислить, что спасение я вижу где-то там. Но Диана ждала, пока я, матерясь, спущусь.
Я проделал, наверное, две трети пути, когда в щель опять что-то долбанулось, потом оно взорвалось, и горящий осколок чиркнул меня по плечу.
Вскрикнув, я дёрнул рукой. Другая оказалась не готова и скользнула вниз. Я заорал уже нешуточно, стал лихорадочно хвататься за стену, но момент равновесия оказался потерян, и ладони забороздили по камню, обдираясь в кровь.
В конце концов я кувыркнулся вперёд и полетел вниз.
Упал удачно, на бок. Хотя, может, и не столь удачно. Приложился порезанным плечом, застонал.
— Вставай! — хором орали Диана с Фионой, поднимая меня на ноги. — Бежим!
— Вот нет чтоб спросить: «Костя, ты как, родной, не
