— Да, мне тоже кажется, что он окончательно сломлен, — ответил я. — Он поставил все свое имущество на выигрыш прасинов, но теперь все потерял.
— Бедняга, — сказала Лаэлия и надолго замолчала.
Во дворце в честь первого дня Эквирий устроили празднества. Родственники и их люди собрались в одном из пиршественных залов, где могли собраться до сотни гостей. Повсюду горели светильники, слуги и рабы разносили блюда с едой и серебряные кувшины с вином. На одном из блюд я заметил целиком зажаренного поросенка, на другом высился лебедь с белой изогнутой шеей. Да, наши повара искусные мастера.
Как я ни старался прошмыгнуть мимо их шумного торжества, меня, конечно же заметили и тут же позвали отпраздновать вместе и посидеть, с шумными возлияниями, песнями и плясками. Никакого желания сидеть у меня не было. Меня ждала масса дел, но я обещал Донатине отвлечь дядю и вообще, за ним нужно было присмотреть. Поэтому, подавив раздражительный вздох, я присоединился к ликующим придворным, которые уже успели набраться вина до краев, так, что оно выливалось из ушей.
Помимо придворных, в празднике участвовал и Писцилий, а также члены его партии. Увидев меня, они бросились навстречу с нижайшими поклонами.
— Император Ромул, ты действительно величайший из царствующих правителей! — воскликнул Сервилий. — Я сразу заметил это, еще тогда, в особняке Севера.
— Такой молодой, а походка и повадки истинного императора Рима. Сегодня повержены прасины, а завтра и все остальные варвары! — провозгласил Писцилий. — Мой император, теперь партия венетов горой стоит за вас, вы можете рассчитывать на нас в любом случае. Также, как и левки!
Ага, еще чего. Я видел голодный взгляд Фалька, этот хищник так и ждет, кому бы разодрать горло и напиться свежей крови. Глуп тот, кто рассчитывает на его лояльность. Впрочем, когда я посмотрел в мутные от вина глаза лидеров венетов, то понял, что им сейчас совершенно наплевать, кто победит завтра, слишком уж много алкоголя они приняли, для того, чтобы снять стресс, испытанный сегодня.
Хохоча и веселясь, «синие» убежали дальше, а я опустился на одну из клиний, стоявших в углу зала. Слуга тут же налил вина и я просто пригубил его. Слишком сладкое, на мой вкус. Я знаю, как снять стресс, это точно, ведь наверху меня ждет Валерия.
Улыбаясь, ко мне подошла мать и чокнулась со мной бокалом.
— Мой милый Ромул, сегодня ты наконец доказал, что являешься настоящим моим сыном, надежной опорой своему отцу.
— Да, ты тоже доказала, что истинная моя мать, когда приказала Новии отравить меня, — пробормотал я в ответ и усмехнулся ей.
Улыбка тут же сошла с лица матери, а с лица отхлынула кровь. Она замерла, глядя на меня, потом нервно оглянулась по сторонам. Нет, нас никто не слышал, все были слишком заняты празднованием Эквирий.
— Что ты такое говоришь, Ромул? — спросила она. — Это совершенно нелепое, необоснованное утверждение. У меня никогда и в мыслях не было…
— Я ни в чем тебя не обвиняю, мама, — сказал я. — Просто мне теперь не хочется находиться рядом с тобой.
— Подожди, Ромул, — сказала мать, но я отвернулся от нее.
Постояв рядом со мной некоторое время, мать отошла. Кажется, теперь у нее было не очень радостное настроение, чтобы веселиться дальше всю ночь напролет. Я за ней почти не наблюдал, а неотрывно смотрел на дядю, веселящегося с придворными.
Комиты столпились вокруг него и поднимали кубки за милость богов и победу сильнейших команд. Вроде все спокойно, он улыбался и пил вино целыми кувшинами. Один раз я напрягся, когда к дяде вдруг подошел один из его воинов и что-то прошептал на ухо. Я внимательно следил за ним, но дядя пьяно заругался и отправил воина куда подальше, чтобы тот не лез к нему с пустяками.
Ну что же, главная задача выполнена, дядя скоро напьется до невменяемого состояния. Я подозвал слугу, что носил ему вино и приказал наливать без перерыва, чтобы кубок дяди никогда не пустел.
Теперь можно было уходить отсюда. Я встал и потихоньку вышел из зала, сопровождаемый только Родериком, причем мой уход остался незамеченным.
В остальном дворец уже оказался погружен в темноту и только рабы бесшумно сновали по коридорам. Пару раз мне встретились придворные, обсуждающие подробности прошедших сегодня гонок. Они низко поклонились, а я милостиво кивнул в ответ.
Родерик зашел в мои покои вместе со мной, а перед дверьми поставил двух стражников из дежурной центурии.
Бегло осмотрев комнаты, он сказал:
— Никого, только у вашей сокровищницы стоит охрана и в кубикуле лежит женщина.
— Пойдем, я как раз осмотрю, сколько они там привезли, — сказал я и отправился первым делом осмотреть, сколько заработал за этот вечер. Валерия могла подождать, полежит еще немного, не расплавится.
Денег и вправду оказалось много, я только пару раз в своей прошлой жизни видел такое количество золота, когда грабил депозитные ячейки банка. Все монеты были аккуратно уложены по увесистым мешкам, с пояснительными надписями, какая сумма упакована в каждом.
От души насладившись этим благостным для взора зрелищем, я отправился в спальню. Родерик остался ждать неподалеку, поскольку недавно я решил, что телохранители всегда должны быть поблизости от меня.
В кубикуле было темно, окна закрыты, свет исходил только от затухающих в жаровне углей. На клинии лежала замотанная в покрывала женская фигура. Она расположилась на правом боку, спиной ко мне, бедра выделялись в полумраке соблазнительным изгибом, идущим от тонкой талии. Я хотел спать, но боялся уснуть и видеть кошмары. Лучше уж я разбужу девушку и займусь с ней любовью.
Раздевшись, я нырнул под покрывала и обнял податливое мягкое тело. Девушка лежала обнаженная и я погладил ее по груди и животу, затем наклонился и поцеловал в шею, затем куснул за мочку уха. Девушка зашевелилась, потянулась и повернулась ко мне. Не сразу, но через пару мгновений я узнал Новию.
Отпрянув, будто обнаружил в постели змею, я хотел позвать Родерика на помощь, но остановился, потому что Новия лежала без движения и только глаза ее блестели в полумраке. Она что, плачет, спросил я себя, увидев, что по щекам девушки текут слезы.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я. — Как ты сюда попала? Что ты сделала с Валерией?
Девушка рывком села на постели, запахнув на груди одеяло и яростно сказала:
— Вот как? Первым делом ты спросил о том, где твоя любимая Валерия? А про меня забыл, мерзкий вонючий сопляк?
В руке у нее я заметил кинжал и понял, что дело пахнет жареным. Это зрелище взбодрило меня лучше всякого сна и я подумал, что было бы интересно переиграть ее сейчас, когда Новия приготовилась отрезать мне все выступающие части тела.
— Ну, с чего же ты взяла? — спросил я. — Я о тебе никогда не смогу забыть. Особенно после того бокала с вином, что предназначался для моего желудка.
Новия дрогнула и опустила руку. Покрывало распахнулась и обнажилась ее грудь, выпукло очерченная на фоне светлой стены. Ох, какое зрелище, я сразу почувствовал, что готов взять ее прямо сейчас, даже если она приставит кинжал к моему горлу.
— Я была в отчаянии, — сказала Новия и снова прикрыла грудь покрывалом. — Ты совсем забыл обо мне. Я так ненавижу тебя, что готова была прикончить на месте. Но вместо тебя умер другой человек и я не могу простить себе это.
— Подожди, — сказал я. — Что-то не сходится. Разве ты не знала о том, что доза в кувшине не смертельна? Как ты хотела меня убить?
Новия помолчала и вытерла слезы тыльной стороной ладони, продолжая сжимать кинжал.
— Ты, значит, и об этом знаешь? У тебя хорошие лазутчики, надо признать. Да, твоя мать просила просто усыпить тебя на время, чтобы ты вышел из игры на неделю или две. Она особо указала, что нельзя превышать дозу, это смертельно опасно. Но я намеренно вылила все содержимое мешочка, что она дала, в твой кубок и натерла стенки. Я хотела видеть, как ты подыхаешь и напоследок заглянуть тебе в глаза перед смертью.
Да, как я уже говорил, отвергнутая или брошенная женщина опаснее раненого льва. Какой же я дурак, раз не сумел успокоить ее и расстаться без душевных ран и терзаний. Вот теперь пожалуйста, надо расплачиваться за свои ошибки.
