– Соглашусь, в данном случае такая стратегия будет самым наилучшим выбором. Командуйте, полковник, это ваш выход и не мне вас учить, поступайте так, как считаете нужным, – спокойным тоном отозвался Алексей и, осмотрев в бинокль, как продолжают прибывать грузовики с войсками, глубоко вздохнув, пожелал Левантину воинской удачи, развернулся и направился обратно. Вмешиваться и мешать командовать полковнику он не собирался, в артиллерии он толком не разбирался, да и вообще не имел какого-либо военного образования, не его это была стезя, оставалось только быть стрелком.
Вернувшись в комнатушку, Алексей вскрыл ящики с патронами и гранатами и неспешно принялся готовиться к бою. Подготовив ленты и вскрыв ящики с патронами, он проверил состояние пулемета и, убедившись в его исправности, зарядил. Поводив стволом туда-сюда и определившись с сектором ведения огня, Алексей взял в руки штуцер, вставив обойму, передернул затвор и стал внимательно рассматривать в оптический прицел прилегающую территорию. При первом взгляде ничто не выдавало наличие наблюдателей противника, но присмотревшись более внимательно, он одного за другим вычислил пару десятков наблюдателей и снайперов, не так давно занявших свои места и еще не успевших их основательно подготовить, что их быстро и выдало. Стрелять он не спешил, время для этого еще не пришло, сейчас было время наблюдения…
Прошло минут пятнадцать, и все это время Алексей, не отвлекаясь ни на что другое, вычислял наблюдателей, снайперов и пулеметчиков, что в целом у него получилось неплохо. Устало опустив штуцер, он глубоко вздохнул, размялся и, открутив крышку фляжки, сделал маленький глоток воды, и в этот момент на смотровой площадке знатно ухнуло, а затем еще несколько раз. Быстро закрутив крышку и бросив фляжку на кушетку, он хотел было подойти к окошку и посмотреть, но где-то в трех или четырех километрах рвануло так, что затряслась вся башня, и, не удержавшись на ногах, Алексей упал на пол. Вставать он не решился, предпочтя выждать, когда вся эта свистопляска прекратится, и даже когда перестало трясти башню, он еще какое-то время лежал, после чего медленно поднялся и, стряхнув с себя пыль, подошел к окошку, посмотрел в него, но ничего не увидел, кругом, куда ни кинь взгляд, висела густая пыль. Когда она осела, Алексей, не сдержавшись, выругался сквозь зубы, все его труды пошли насмарку, от тех зданий, где засели наблюдатели и снайперы, остались лишь горы битого кирпича, а на месте, где выгружали снаряды, зияла гигантская воронка, стремительно наполняющаяся водой из разрушенного водопровода. Нанесенный противнику ущерб был серьезным, восполнить который было не так-то и просто, и действительно, их не беспокоили вообще никак более пяти часов, ну а потом как-то вдруг начался массированный артобстрел…
Сколько продолжался методичный обстрел башни, Алексей не знал, он давно потерял счет времени, башня сотрясалась от постоянных разрывов артиллерийских снарядов среднего калибра, но несмотря на это, древнее крепостное сооружение не имело пробитий, правда, от этого было нисколько не легче. Каменная крошка, отваливающаяся с внутренней стороны, била по телу очень болезненно, а от кирпичной и штукатурной пыли дышать было еще тяжелее, отчего приходилось заматывать лицо куском разорванной мешковины, но она не сильно-то и помогала. От постоянного грохота Алексей даже при наличии беруш практически оглох, как и оставшиеся после уничтожения наблюдательной настройки с артиллерийскими орудиями буквально через двадцать минут после начала обстрела. Артиллеристы погибли вместе с ними, но успели своим яростным огнем наделать противнику немало бед. Как ни удивительно, но полковник Левантин выжил и продолжал командовать обороной башни, хотя в этом особой необходимости уже не было, противник не спешил пускать в атаку свои пехотные подразделения, предпочтя вести огонь издалека.
– Когда же это, наконец, закончится?! – не выдержав, взревел Алексей, не узнавая своего голоса, и, схватившись за штуцер, взялся рассматривать возможные места, где могли укрыться артиллерийские корректировщики. Несколько минут потребовалось, чтобы выявить корректировщика и снять его. Он хотел было продолжить, но вдруг ощутил, как на его левое плечо легла чья-то рука. Резко обернувшись, Алексей увидел человека с чумазым лицом, обсыпанного пылью с головы до ног, и лишь только внимательно приглядевшись, он его узнал, это был Левантин.
– Все плохо, лейтенант, башня долго не продержится, от силы часа полтора, максимум два, но не более. Все же кладка башни древняя, уже пошли трещины, и они постепенно расширяются. Надо разделиться, большая часть спускается в казематы и будет оборонять до конца работающую подстанцию, а несколько человек останутся в башне и будут продолжать изображать оборону. Таким образом, мы хоть какое-то время, да выиграем, – громким голосом высказался полковник и потряс контуженой головой, пытаясь унять звон в ушах.
– Левантин, идите в казематы и забирайте с собой всех бойцов, оставьте только двоих добровольцев, какое-то время мы продержимся, а когда совсем уж припечет, спустимся. Понятно, что обломки башни завалят вход в казематы, и мы окажемся в смертельной ловушке. Будут они разбирать завалы или нет, теперь уже для нас особого значения не имеет, мы свой долг выполнили, осталось с честью сложить свою голову, и только, – отрешенно сказал Алексей и, коротко взглянув на помрачневшего полковника, глубоко вздохнул, вновь приложился к оптическому прицелу и, поймав в него зазевавшегося вражеского наблюдателя, точно выстрелил.
– По крайней мере, еще как минимум сутки мы сможем обеспечить бесперебойную работу подстанции… – выдохнул полковник, и по еле уловимым ноткам в его голосе Алексей понял, что где-то в глубине души полковник сожалеет о своей спешке, но несмотря на это, предстоящей своей гибели он не боялся. Аккуратно подтолкнув его в спину, Алексей взглядом указал, что ему следует делать, и полковник от переполнявших его чувств отдал воинское приветствие и поспешил вниз, где укрывались от обстрела его офицеры.
Проводив взглядом Левантина, Алексей, тяжело вздохнув, вновь взялся за штуцер и, выловив еще одного наблюдателя, выстрелил, но на этот раз не попал, пуля угодила в остатки кирпичной стены, отбив изрядный кусок кирпича. Ругнувшись сквозь зубы, он сделал шаг в сторону, и в этот момент разрывная пуля попала в откос оконца, отбившееся каменное крошево осыпало его с головы до ног, а спустя какие-то считаные мгновения одновременно в башню попало несколько снарядов. Башню тряхнуло, да так, что Алексей, не удержавшись на ногах, упал на пол, буквально на его глазах в стене образовалась сквозная трещина, она с каждым мгновением расширялась, отчего послышался страшный скрежет каменной кладки. Башню трясло, вот-вот она должна была рухнуть.
Резко вскочив на ноги, Алексей вытащил из-под кушетки сумку, достал из нее очки пилота и, натянув их на глаза, перевязал лицо куском ткани, оторванным от шерстяного одеяла, оглядевшись по сторонам, сквозь зубы выругался. Деваться ему уже было совершенно некуда, металлическая винтовая лестница, ведущая вниз, обвалилась, тем самым отрезав путь к отступлению, оставалось только бежать на самый верх… Недолго думая, Алексей схватил штуцер и, перепрыгивая сразу по нескольку ступеней, понесся на самый верх, когда он выбрался на разрушенную артиллерийским огнем наблюдательную площадку, всем нутром ощутил, как под ним древняя башня стала с неимоверным грохотом складываться…
Сколько продолжался этот ад, Алексей не знал, ему все происходящее показалось вечностью, пришел в себя он лишь тогда, когда перестало все, его окружающее, трястись. Что происходило вокруг, он не видел, в воздухе стояла густая пыль. Протерев стекла очков и убедившись в полной бесполезности этой затеи, Алексей прислушался к себе и попытался встать, но не смог, левая нога онемела и практически не двигалась, а все тело ныло от тупой боли. Пошарив рукой вокруг себя, он нащупал какую-то круглую палку и, опираясь на нее, с немалым трудом поднялся, выбрав наугад направление, медленно побрел вперед.
