Нас тоже пропустили после короткого обмена сообщениями между майором и кем-то по ту сторону танкового марша. Русская армия шла дальше, оставляя за собой изрытую гусеницами землю, а мы вновь вернулись на дорогу и, поддав ходу, помчались к границе.
За танками двигались бронемашины с торчащими из башен пулеметными стволами. В воздухе мелькали вертолеты, курсирующие вдоль строя. Тысячи людей двигались вглубь Речи Посполитой широкой полосой, только в обозримом мне куске территории.
Вот теперь я готов был поверить, что моя вылазка закончилась. К началу занятий, конечно, мне не попасть, но, похоже, на последнее я успею. Если будет борт до Москвы, и государь не пожелает задержать нас в великом княжестве Киевском — то ли для награды, то ли в качестве заложников.
После увиденного я уже окончательно утратил веру в то, что Михаил II случайно допустил смерть семьи Тверского. Вслух я этого никому не скажу, но сдается мне, государь изначально устроил все так, чтобы позволить Речи Посполитой сделать то, что они сделали. Чтобы получить законный повод ответить. А что погибли несколько тысяч людей — так, во-первых, они принадлежали Виталию Игоревичу Можайскому, во-вторых, государь сейчас выгребет из Речи Посполитой все русскоговорящее население. Или найдет другой способ пополнить казну родного царства.
От границы мы полетели на военном самолете до Киева, где нас заселили в гостиницу для благородных гостей. Все было за счет великого князя Киевского, но судя по лицам княжичей, никто не собирался устраивать праздничные гуляния. Бледные, осунувшиеся, растерянные, все еще не отошедшие от случившегося. Они выжили, но еще не могли этого до конца осознать.
И это, возможно, тоже было спланировано — показать князьям в лице их сыновей, какую силу представляет собой государь, чтобы раз и навсегда отбить охоту устраивать мятежи и плести против законного правителя интриги.
— С вами поговорит психолог ЦСБ, — объявил мне сотрудник гостиницы. — Если что-то понадобится, вы можете просто позвонить.
— Уже понадобилось, — кивнул я в ответ, пока он не ушел. — Обеспечьте мне горячий кофе и плотный обед.
— Предоставить меню? — нисколько не удивляясь приказу, уточнил тот.
Я в ответ покачал головой.
— Мясо с гарниром, — велел я, расстегивая куртку. — И побольше.
— Будет исполнено, Дмитрий Алексеевич, — поклонился сотрудник и покинул покои.
А пока мне несли еду, я избавился от одежды, выданной мне разведчиками, и принял душ. После горячей воды, смывшей пот и грязь с тела, даже дышать стало легче. Так что психолог застала меня в махровом халате за приемом пищи.
— Дмитрий Алексеевич, — едва наклонила голову темноволосая женщина слегка за тридцать. — Морская Инна Петровна, штатный психолог царской службы безопасности, — представилась она, вынимая из пиджака удостоверение. — У меня есть допуск к работе с вами.
Я указал ей на стул напротив себя и, отложив серебряные приборы с гербом Киевского великого княжества, сделал глоток кофе. Напиток здесь готовили другого сорта, и он мне нравился уже не настолько сильно, как в нашем особняке, но это все равно было лучше, чем какой-нибудь чай.
— Приступайте, — разрешил я, когда Инна Петровна разместилась напротив меня и вынула из сумочки планшет с воткнутыми в него чистыми листами и ручку. — Кофе? Чай? Прошу, не стесняйтесь.
Она вежливо улыбнулась.
— Благодарю за предложение, Дмитрий Алексеевич, но я уже обедала. Начнем, если вы не возражаете? — приложив ручку к листу, спросила она.
Я кивнул в ответ и сеанс начался. Если поначалу вопросы были поверхностными, направленными на создание общей картины, из которой будет ясно, нужна ли мне серьезная помощь после моральной травмы, то чем дальше заходила Морская, тем больше мне становился интересен наш диалог.
— Вы убили уже больше сотни человек, Дмитрий Алексеевич, — объявила она, заглядывая в мое личное дело, вероятно, дополненное после допроса в Кремле. — И ничего не чувствуете по этому поводу?
— Почему же? Я ведь не психопат, — ответил я. — Я чувствую… Пожалуй, это можно назвать раздражением. Ведь из-за людей, которых мне пришлось убивать, я был лишен возможности жить привычной мне жизнью. И я зол, потому что солдаты Речи Посполитой убивали невинных людей. Но стану ли я по этому поводу плохо спать? Нет.
— Никаких кошмаров, значит? — хмыкнула та, чуть наклонив голову.
— Абсолютно.
Инна Петровна поставила очередную галочку на листе и стала собирать бумаги.
— Что же, Дмитрий Алексеевич, я не могу сказать, что решат в Москве, но, по моему мнению, с вами однозначно все в полном порядке. Так что благодарю за уделенное время.
Я кивнул, поднимаясь из-за стола, чтобы проводить гостью.
А когда я закрыл за ней дверь, вернулся на место и, взяв пульт от телевизора, несколько секунд размышлял, стоит ли сейчас смотреть новости.
В итоге поднял трубку телефона отеля и, вдавив цифру «0», дождался ответа сотрудника.
— Это княжич Романов. Мне нужен мобильный телефон с местной карточкой и портной.
— Будет исполнено, Дмитрий Алексеевич, — ответил бодрый голос.
Новости — это, конечно, замечательно. Но лучше поговорю с семьей. Разумеется, они знают, что я силен, и обязательно выкарабкаюсь, но лучше заверить их в этом самому.
Через пятнадцать минут мне принесли новый телефон с затертой ценой на упаковке. К нему прилагался пластик с картой. Портного обещали через час, так что я дождался, когда прислуга уйдет, заодно забрав пустую посуду, и набрал номер отца.
— Телефон князя Романова, — негромко и подчеркнуто вежливо ответил Степан Витольдович на том конце провода.
— Княжич Романов Дмитрий Алексеевич, — представился я. — Степан Витольдович, если не сложно, передайте отцу, что я сейчас в Киеве. Нас разместили хорошо, но я бы хотел вернуться домой. Если он захочет перезвонить — это мой текущий номер.
— Слава богу, Дмитрий Алексеевич, — вздохнул секретарь. — Князь вам перезвонит через несколько минут.
— Спасибо, Степан Витольдович, — с улыбкой сказал я и повесил трубку.
Что ж, раз семью предупредили, нужно сделать еще один звонок.
— Телефон княжича Ефремова, — объявил незнакомый мужской голос.
— Вас беспокоит Романов Дмитрий Алексеевич, — представился я. — С Семеном Константиновичем все в порядке?
Мужчина что-то зашептал, прикрыв телефон ладонью, но почти тут же я услышал голос Амурского князя.
— Дмитрий?
— Здравствуйте, князь, — ответил я.
— Я жду тебя в Москве. Нашим гостем, — сказал он грубым голосом.
Я практически наяву увидел, как старший Ефремов расхаживает по комнате, чеканя шаг — как обычно в моменты волнения.
— Обязательно, князь. Но я хотел узнать, как дела у Семена.
— Жив и готовится к помолвке, — уже спокойнее ответил он. — Спасибо тебе, Дмитрий. Я этого не забуду.
— Я рад, что он пошел на поправку.
Князь усмехнулся в ответ.
— Позвони обязательно отцу, Дмитрий. Он тоже ждет новостей. И будет рад тебя услышать.
— Благодарю, князь. И приглашением вашим обязательно воспользуюсь.
— Тогда не буду больше отвлекать, княжич. До встречи в Москве.
— До свидания.
Я повесил трубку, и телефон тут же запиликал какую-то визгливую мелодию. Скривившись от этих садистских звуков, я ответил на вызов.
— Княжич Романов слушает.
— Дима! — воскликнула матушка. — Живой, сынок.
— Конечно, живой, матушка, — ответил я, улыбаясь. — Я в Киеве, и, похоже, скоро вернусь домой. Как вы там, и почему я не слышу отца?
— Я его выгнала с его сигаретами, — пустив в голос немного скандальных ноток, заявила она. — Весь кабинет провонял. Так что он позвонит тебе позже.
Я негромко посмеялся. То, что отец волновался, и так понимал, но чтобы он курил при матери…
— У тебя точно все хорошо, сынок? — спросила Ирина Руслановна. — Может быть, прислать людей? У нас есть несколько своих человек в Киеве, они со всем помогут!
Она не стала уточнять, у Романовых или Демидовых, но я и так догадывался, кто торгует в великом княжестве Киевском.
