Глава 48
Утром Гантей страдал. Жаловался на боли в везеде, где можно, но барон посоветовал сесть на коня и выдержать весь путь. Иначе толком наездником не стать. И вздыхая, как старый дед, под насмешки Санчо и надзором капитана, полез в седло. Лейтенант Фиш презрительно морщился -- "Что можно ожидать от крестьянина!" -- но благоразумно молчал. Он совершенно не понимал склонность барона к этому семейству.
Барон решил провести день с женой. Это не вызвало ни удивления, ни вопросов. До самой обеденной остановки он рассказывал о нравах двора, правилах этикета и прочем.
-- Глен, скажите, а что в моде сейчас при дворе?
-- Ну, женщины носят платья. Такие... Ожерелья там всякие...
"Мужчина! -- внутренне засмеялась Елина. -- Какие-то платья и всякие ожерелья, прелесть какая! Глен просто энциклопедия моды". Беспомощность мужа в таких важных вопросах вызывала, пожалуй, умиление.
Хотя она совершенно не воспринимала его как мужа, ну вот совсем. Скорее, как отца и друга. Мысль о том, как мало времени ему осталось рождали боль в душе и спазмы в горле. Но его отношение к собственной смерти -- вызывало уважение. Бороться до конца, не опуская лапки, жить так, как считаешь нужным, и не испытывать страха перед самим фактом смерти, воспринимать это как данность -- это, одновременно, и мудрость, и мужество. Всё же она осознавала, какое счастье, что он появился в её жизни и стал другом и опорой. Понимание, что скоро он уйдет, унеся с собой часть её души, но оставив взамен часть своей -- это боль. Боль, которую она собиралась терпеть. Не показывать. Прятать. Никогда не надоедать ему слезами и жалобами. Он достоин того, что бы отпущенное судьбой время прожить по собственным правилам.
-- Боюсь, Глен, этих сведений мне не достаточно.
-- Елина, через два дня мы будем в Кроуне. Герцог Кроун -- мой старый знакомец, нас ждут. Его младшая невестка -- молодая, модная дама, она часто бывает при дворе, я уверен, вы узнаете все, что захотите. Мы можем остановится в Кроуне на несколько дней и заказать вам полный туалет. Туда же, кстати, привезут и часть фамильных драгоценностей -- я хотел, что бы у вас был выбор. Поэтому у нас такой внушительный отряд охраны -- во избежание неприятностей. Я не понимаю, почему вас мучают сомнения.
-- Глен, вы видели как на меня смотрит баронет Фиш?
-- Он просто глупый мальчишка.
-- Он -- да. Но вы уверены, что так же точно не будет смотреть, например герцог Кроун?
-- Елина, что бы кто там не подумал, вы -- баронесса Каргер и уже ничто в мире это не изменит. Так что выбросьте дурные мысли. Кроме того, после бала мы будем вольны делать что угодно. Мы вернемся в мой замок и будем жить так, как захотим. А Кроун достаточно стар и мудр, чтобы видеть не оболочку, а сущность. Так что не волнуйтесь, дорогая, всё будет хорошо.
-- Глен, ещё такой вопрос. Мы с вами по прежнему обращаемся на "вы". Это правильно или нет?
-- Это не слишком правильно, Елина , но -- допустимо. Я не хотел на вас давить, но --"ты" -- конечно же, было бы более уместно.
Время летело незаметно. Барон был прекрасный рассказчик. Дворцовые сплетни и анекдоты основательно разбавляли несколько нудные уроки этикета. Погода была так хороша, что решили не останавливаться на обед, что бы не тратить время зря, а встать лагерем вечером пораньше и отдохнуть.
К вечеру барон вышел из домика и размялся пару часов на лошади. Он же и высмотрел место для лагеря. Солдаты осмотрели местность, после этого Елине было позволено выйти из домика. Барон отвел ее к недалеко протекавшему ручью и оставил освежиться.
Елина ополоснулась, одела свежее бельё и платье, и оставив тюк с грязной одеждой решила немного пройтись. Ручеёк был очарователен, тихо журчал по каменистому дну, поблескивал искрами капель. Местами берег был песчаный, с вездесущими кустами мыльнянки и другими, с желто-зеленой листвой. Всё же лучшее время года -- начало осени. Нет жары и духоты. Елина бездумно брела вдоль воды, просто наслаждаясь тишиной и отсутствием тряски, полностью погруженная в неторопливые и приятные мысли о новых местах и людях, которые скоро увидит. Потом она даже не смогла вспомнить, в какой именно момент она услышала шум ломающихся веток и рычание и почему не испугалась, а кинулась на эту возню.
Зверь был крупный, с бурым мехом, сперва ей даже показалось, что это медведь. Фиш уже почти лежал под ним, но он ухитрился схватить зверя за морду и натянуть его губы на его же клыки. Так, иногда, делали с крупными собаками, при обучении щенков. Укусить зверь не мог, но вырваться -- в любой момент.
Рисунок Шахновской Софьи
Все воспоминания об этом у неё навсегда остались урывками. Отдельными чёткими картинками, как в клипе, которые, казалось, даже не связаны между собой. Вот она видит кучку одежды, аккуратно сложенную у куста. Ни шпаги , ни кинжала... Вот она, уже верхом на звере, жесткая шкура впивается в оголенные ноги, откуда то у нее в руках булыжник и она со всего маху опускает его на голову зверя. Раз и другой, и третий... Вот кто-то хватает ее за плечи. И тут сознание отключилось.
В себя она начала приходить, когда ее несли к стоянке. Слышно голос барона. Заворочалась на руках у... У кого?
