придумали, не только с освещением. И как же это круто!
Ректор представлял собой мужчину невысокого роста, лет пятидесяти на вид, волосы казались то ли светлыми, то ли седыми. Приглядевшись, я поняла, что пятьдесят на пятьдесят: примерно половина волос в его светлой шевелюре отдавала сединой. Интересно, сколько ему по местным меркам? Около ста? Меж тем ректор заговорил спокойным и глубоким голосом:
— Гиртан? Ты возмужал и, как я понял, остепенился? — перевел на меня вопросительный взгляд ректор.
— Ректор Добран, — слегка поклонился Гиртан. — Да, я женат, и у меня семеро детей, один из которых прямо сейчас пробует свои силы на вашем вступительном испытании. Но приехали мы сюда не только поэтому. Есть одна проблема, с которой можете помочь разобраться только вы.
— Что ж, присаживайтесь, — кивнул нам ректор на кресла, стоящие напротив его стола. Наверное, сюда частенько приходят провинившиеся студенты, для которых они и поставлены.
Мы сели, и Гиртан начал рассказ. Я позволила ему вести повествование, так как ему лучше знать, на чем делать акцент, и в каком ключе подавать историю моего попаданства. Изредка ректор Добран обращался ко мне с вопросами, на которые я отвечала. Наконец, когда все основные факты были изложены, ректор погрузился в задумчивое молчание. Я сидела как на иголках, ожидая приговора. И он прозвучал. Ректор поднял на меня глаза и сообщил:
— Я выслушал вашу историю, Влада. И, по правде сказать, обрадовать вас мне нечем. Вы не сможете вернуться домой: обратный обмен невозможен.
Что я почувствовала в этот момент? Да словно мне на голову накинули пакет и стали стягивать на горле. Дышать резко стало нечем, от внезапного приступа удушья даже голова закружилась. Вот так: столько мучилась, решала, как поступить, а оказалось, что от меня ничего и не зависит. С одной стороны я чувствовала досаду и печаль, а с другой — облегчение. Облегчение от того, что такое сложное решение мне не придётся принимать самой.
Гиртан, почувствовав моё смятение, взял меня за руку и крепко сжал. Я обернулась к нему, слабо улыбаясь, как бы благодаря улыбкой за поддержку. Но на меня Гир не смотрел, всё его внимание было отдано ректору Добрану:
— Не спешите с выводами, — произнёс Гиртан, — вы ещё не всё знаете.
— Да? И чего же я еще не знаю? — ректор выглядел заинтересованно.
— Ну, во-первых, я не успел рассказать, что у Влады обнаружился сильный дар пространственника. Очень сильный, — подчеркнул Гир, — думаю, сильнейший за всю историю.
Было немного неловко наблюдать за тем, как у степенного мужчины, коим, несомненно, являлся ректор, натурально отваливается челюсть. Бедняга аж вспотел, и полез в карман пиджака за носовым платком, которым потом стал суетливо вытирать лоб.
— Ты уверен, мой мальчик? — спросил он хрипло у Гиртана, косясь при этом на меня.
— Абсолютно. Но и это еще не всё. Владе повезло найти рукописи профессора Журана. Я потом вам их передам для ознакомления, там столько нового для магической науки, вы не представляете!.. Но самое главное, там целая глава посвящена перемещению души между телами.
— Что? — я вытаращилась на Гиртана. — Ты мне ничего об этом не говорил!
— Влада, — отвёл глаза Гиртан, — я не хотел тебя обнадеживать зря. Мне надо было сперва посовещаться с профессорами Академии. Понимаешь… эмм… моей квалификации оказалось недостаточно, чтобы разобраться. Я всё-таки боевик, а не пространственник.
— Но сказать-то ты мог!
— Прости, я думал, так будет лучше.
— Да уж куда лучше! — проворчала я.
— Я должен увидеть рукописи! — перебил нас ректор Добран, сверкая глазами. Маниакальный какой-то в них блеск, не иначе.
— Разумеется, ректор, — склонил голову Гиртан. — Но только взамен на обучение Влады дару. У нас есть где-то от месяца до четырёх, чтобы Влада смогла научиться магии и решить проблему с перемещением.
— Потом, — пояснил Гиртан, переведя взгляд на меня, — я должен буду уехать: начнётся новый урожайный сезон. Если до того момента ты не найдёшь способ переместиться в своё тело, я предлагаю вернуться вместе со мной и попробовать в следующем учебном году. Что скажешь?
Я смотрела на него и ничего не понимала. Он же хотел, чтобы я осталась в качестве матери его детей. Ректор сказал, что вернуться я не смогу. Что стоило Гиртану просто промолчать и не разубеждать в этом ни меня, ни его? Ладно, он честный человек — это я успела понять, да и рукописи ректору всё равно пришлось бы показать, но… Почему он продолжает мне помогать, словно хочет, чтобы я вернулась домой? Передумал, и теперь собирается от меня избавиться? Может ли быть такое, что я ошиблась, преувеличив своё значение для Гиртана и для его семьи? Приняла желаемое за действительное?
По-хорошему, надо бы взять и задать все эти вопросы ему прямо в лоб, но, во-первых, мешает присутствие ректора, а во-вторых, мне страшно и стыдно. Вряд ли у меня язык повернётся что-то такое спросить у него. Что он обо мне подумает, если всё это я просто себе нафантазировала? Да и что изменят его ответы? В глубине души я понимала, что вру сама себе и его ответы могли бы на многое повлиять, но что толку думать об этом, если я всё равно не задам вопросов?
Так началась наша с Гришкой учёба. Только Гришка, который успешно прошёл вступительные испытания — оказывается, от поступающих требовалось лишь владение магией, а также умение читать и писать, чтобы записывать лекции и изучать учебники — учился вместе с остальными поступившими, а со мной в индивидуальном порядке занимался профессор Дивон. Профессор оказался тем самым одним из двух ныне существующих пространственников, и, как мог, старался объяснить мне азы этой магии. К практике мы пока не переходили. В остальное же время я самостоятельно изучала учебники по общей теории магии, а заодно читала и историю этого мира, хотя о многом уже знала, благодаря рассказам Гиртана. Кстати, с ним мне определенно повезло, ведь, если мне было что-то непонятно в учебнике, то я спрашивала у него. От Остина мы переехали в свой небольшой съемный домик. Гиртан снял его, пояснив, что раз мы тут задержимся, то он не может так долго эксплуатировать друга, хотя Остин и заверял, что никаких неудобство от нашего присутствия не испытывает. В домике также была купальня, а температуру воды поддерживал Гир. Гриша, к слову, жил в общежитии, так что в домике мы с Гиртаном были вдвоём, что неимоверно меня смущало. Впрочем, мы редко виделись: у меня была учёба, да и
