План изначально был рискован, но других решений у императора не было. Оставалось надеяться на силу собственных некромантов, их предводителя, а также на то, что большая часть армии венценосца растаяла, рассеявшись по крепостям северной Исиринатии и в ожившем ночном кошмаре, накрывшем срединные земли. И все равно, магов и солдат у врага было больше.
Шахрион вздохнул и вошел в шатер, отгородив себя от остального мира. Именно сейчас, когда приближалась решающая битва, император почувствовал себя неуверенно. Шахриону все меньше нравилась эта буря чувств, то и дело стремившаяся накрыть его с головой. И хотя разум излагал верные и правильные доводы, какая-то часть сознания отказывалась слушать его. Шахрион вновь попробовал собраться, применив весь свой рационализм.
Самое главное — чего ему бояться? Исиринатийцы заняты мертвецами, а очень скоро Китарион подкинет им еще работенку. Прегишты с дварфами продолжают кровавую резню, северянам вообще нет дела ни до империи, ни до Лиги. Эльфы же…эльфы пока не вмешиваются, предпочитая отсиживаться в своем зачарованном лесу. Все идет так, как он и планировал. Белый город падет со дня на день, северная Кинория уже объединилась с южной и объявила о своем возвращении в возрожденную Империю, а после разгрома Гашиэна можно будет прибрать к рукам немалый кусок Радении.
Так почему же внутри все вопит? Почему внутренний голос, этот верный и надежный советник, предлагает начать панику, а еще лучше, сброситься со скалы, чтобы не мучаться?
Шахрион прилег на кровать и закрыл глаза. Внезапно ему почудилось чье-то присутствие.
Император вскочил, оглядываясь по сторонам.
— Опять ты? Да кто же ты такая, Мать тебя забери?!
— Никто…никто…никто… — Раздался тихий шепот за спиной.
Шахрион резко обернулся. И снова никого, только тени стали толще.
— Кто это сказал?
— Я…Мы…Они…
Шахрион сжал зубы. Происходило что-то странное.
Легкое дуновение ветерка коснулось его плеч, и он услышал жаркий шепот в ухо:
— Скажи, ты доволен?
Император вновь обернулся и краем глаза заметил расплывчатую фигуру, удобно примостившуюся за его спиной, которая моментально испарилось, стоило только сфокусировать на ней взгляд.
— Ты доволен? — вновь раздался назойливый шепот.
— Чем я должен быть доволен?! — закричал император, тупо повторив при этом свой вопрос: — кто ты?
— Никто… — Вновь услышал он в ответ, а затем все прекратилось.
Мрак, клубящийся по углам, рассеялся, стало легче дышать, и Шахрион обессилено упал на пол. Опять она! Да когда же эта тварь оставит его в покое?!
Шахрион поднес ладони к глазам. Пальцы дрожали, и император сжал кулаки, чтобы успокоиться.
Властелин вспомнил, когда ему впервые пришла в голову мысль наслать самое страшное проклятье, известное некромантам, на земли врагов. Ему тогда не было и пятнадцати, а в библиотеке нашлась одна очень старая, потрепанная книга, описывавшая жизнь проклятого даже собственными потомками безумца. Именно в ней рассказывалось про страшный ритуал, которым Безумец опустошил богатые земли на севере Радении. О побочных эффектах составители трактата скромно умолчали.
Шахрион со стоном сел на кровать.
— Владыка, ты не спишь? — раздался вопрос, а вслед за этим в шатер вошел Гартиан.
Лич, как показалось императору, принюхался, отчего Властелину стало весело — он на мгновение представил себе мертвую костяную гончую, выслеживающую мертвого же зайца.
Император хиихкнул, словно мальчишка, но тут же взял себя в руки.
— Ты что-то хотел спросить, верховный?
— Да, — взгляд умертвия впился в него. — До меня доходят слухи о твоем странном поведении, владыка. Постоянно что-то бурчишь под нос, замыкаешься в себе.
— И что такого? Мне так лучше думается, — тотчас же отпарировал Шахрион.
— Стал раздражительным, срываешься на крик, — не обращая внимания, продолжил лич.
— Армия стоит под стенами Белого города, я нервничаю.
— Чего раньше никогда себе не позволял. И это я еще не говорю про тот водный щит, что ты выставил на пути огня в землях вепрей. — Закончил лич. — Тогда я не стал спрашивать, но больше не могу ждать, пока ты будешь готов раскрыться.
Шахрион вздохнул. Придется попотчевать учителя первостатейным салатом из правды, смешанной в равной пропорции со свежей и хрустящей ложью.
— Моя сила начала расти после ритуала, — проговорил он. — Это…обескураживает, выбивает из колеи.
Лич кивнул.
— Понимаю тебя. Но только ли все дело в силе?
— Да. — Уверенно ответил император. — Только в этом. А почему ты задал этот вопрос?
— Последнее время я чувствую какое-то чужеродное присутствие. Не могу понять, где — то ли в лагере, то ли за его пределами.
— Эльфы? — предложил вариант Шахрион.
— Не знаю. Может, они, а может, мы что-то захватили с собой, проводя ритуал. Поэтому, если почувствуешь что-нибудь странное, либо с тобой начнут происходить другие изменения — обязательно скажи мне.
Шахрион согласился с этим требованием и лич поднялся.
— Вот еще что, было бы просто грешно не опробовать твои новые силы. Нет желания попрактиковаться?
Шахриона так и подмывало ответить отказом, но это выглядело бы подозрительно.
— А враги не пронюхают? — выложил он поседний козырь.
— Пока я в лагере, к нему на два выстрела тяжелого арбалета никто не подойдет незамеченным, — даже немного оскорбился Гартиан.
— Ладно, тогда завтра потренируешь меня.
Лич довольно хрустнул костяшками и покинул шатер.
* * *
Двадцать восьмой день второго месяца весны 36-го года со дня окончания Последней войны.
День прошел в непрерывных заботах — враги попытались совершить вылазку из города, одна из фуражных команд столкнулась с сильным раденийским отрядом, парламентера горожане истыкали стрелами — хорошо, что он уже был мертвым, — и так далее и тому подобное.
Казалось, Шахрион был нужен всем и сразу везде. Вороны приносили послания, офицеры ждали приказов, голоса же тоже решили присоединиться к веселью, и весь день император был вынужден выслушивать насмешки невидимого, но очень язвительного собеседника, а потом еще и развлекать мертвого некроманта.
Неудивительно, что к вечеру он валился с ног от усталости, но все равно не пошел в свой шатер — в нем Шахрион с недавних пор чувствовал себя неуютно. Поэтому император приказал оседлать своего коня и в сопровождении отряда телохранителей покинул укрепленный лагерь. Ему захотелось одиночества и покоя.
Пустив своего скакуна вскачь, Шахрион на мгновение забыл обо всем, блаженно зажмурив глаза и позволив коню самому выбирать себе дорогу. Ему казалось, что в мире не осталось никого и ничего, он чувствовал дыхание ветра на коже и растворялся в окружающем мире.
Хотя скачка и отдаленно не походило на сказочный полет на грифоне, неизменно наполняющий императора радостью и счастьем, в конце концов Властелин сумел успокоиться и вернуть себе нужное настроение.
Пришел в себя он в небольшой рощице, в центре которой бил ключ с ледяной водой. Охрана безнадежно отстала, но Шахриону было на это наплевать. Он всегда поступал правильно, руководствуясь лишь холодным расчетом, в то время как какая-то его часть хотело бунтовать и жить чувствами, и сейчас эта часть взяла верх. Что плохого случится, если на несколько часов он подарит ей свободу?
— Ничего не случится, о могучий император. Любой узник имеет право на подобную милость. — Невыносимый невидимый собеседник вновь взялся за старое. — А уж такой узник, как твоя человечность — и подавно.
— Считаешь, что я чудовище? — Шахрион решил, что раз с непонятной сущностью пока что разобраться силой, имеет смысл попытаться понять ее.
— И еще какое. Бездушное и расчетливое. Убил десятки тысяч человек ради своих детских капризов.
— Я делаю это во имя Империи, — возразил император.
По рощице прокатился тихий смех.
— Какой слог. Ты забыл добавить: «именем Матери», так было бы еще пафоснее.
— Да кто ты такой? — Шахрион вертел головой во все стороны, но так и не мог засечь своего невидимого собеседника. — Или что такое?
— Фу, как же грубо. Так общаться с собственной совестью.
— Если ты совесть, то я Настоятель Ордена, — разозлился Шахрион. И снова волна безудержного гнева захлестнула его.
«Что я делаю», — с ужасом подумал он. — «Почему позволяю вывести себя из равновесия какому-то невидимке?»
Из последних сил он сдерживал лезуюую из всех щелей ярость, стремясь обуздать ее и взять себя в руки.
