и в тысячу баллов, и в две, и в три… И даже в сто! Верхней планки не было.
Расход баллов можно было регулировать только долями. То есть в настройках комплекса мы могли указать, какую долю от текущего значения казны разрешено потратить на награды. Но «кукушкинская» схема оплаты по обновлению матриц позволяла регулярно пополнять казну. И не бояться, что она когда-нибудь опустеет.
Вторым направлением расходов были улучшения. Да, комплекс репликации можно было улучшать! Вот только, в отличие от персональных капсул, здесь цены не были символическими. Сейчас в комплексе можно было одновременно реплицировать три сотни человек. Репликация занимала около трёх часов. Обновлять матрицы могло около сотни человек одновременно, потратив на это около полутора часов.
И все эти параметры можно было улучшить! Дополнительное место для обновления матрицы — пять миллионов. Дополнительное место для репликации — десять миллионов. Ускорение снятия матрицы на одну минуту — миллион, на вторую — миллион сто, на третью — миллион двести. Кто-то из умников высчитал, что дабы довести время до минимальных пяти минут на снятие матрицы — понадобится одиннадцать с половиной миллиардов баллов.
Та же схема была и насчёт скорости репликации, только каждое улучшение увеличивало начальную стоимость на двести тысяч баллов. Ну и конечная сумма выходила в разы больше. И всё это могло бы показаться не такой уж запредельной суммой… Но мы все понимали, что рано или поздно изобилие баллов закончится. Как только СИПИНы поймут, что человечество уверенно встало на ноги — баллов будет приходить всё меньше и меньше…
А потом богатые потоки наград и вовсе оскудеют до старых значений. Так что и за сто лет мы вряд ли доведём скорость репликации до заявленных минимальных двадцати минут… Это было просто нереально! Легче было увеличивать количество мест по фиксированной стоимости.
Было ещё одна трата, которая относилась к улучшениям, но мы считали её отдельной услугой — перенос центра. Стоила эта радость почти двадцать миллионов баллов! Зато можно было не беспокоиться о том, что на скале закончится место.
Были и другие улучшения. Отопление, бронирование корпуса, защитные системы и прочие навороты… В общем, почти как у капсулы колониста. Самым ценным выглядело создание медицинского зала. Там размещались лечебные капсулы, а ещё химическая и медицинская лаборатории с кучей навороченной техники. И всё это тоже стоило очень много баллов.
К сожалению, мы просто не могли себе такого позволить! Пока…
Зато теперь мы могли отправлять на внешние работы куда больше людей. Тех самых, кто когда-то остался без капсулы и безвылазно сидел в городе до появления комплекса. Они могли приносить больше баллов в казну Алтарного, а оттуда можно было перевести нужную сумму в казну комплекса. Вот наоборот сделать было нельзя.
Самым «вкусным» для членов Совета был третий способ тратить баллы. Кто бы мог подумать, что он вообще будет? Может быть, об этом знал Кукушкин. Но остальные члены Совета были сильно удивлены. Назывался этот пункт «Оклад членов Управляющего Совета». Раз в день каждый из нас мог получать какие-то баллы — просто за статус.
Сумма была относительной. То есть можно было единовременно выделить какой-то процент, который будет на это расходоваться. И изменение этого процента требовало единогласного согласия всех членов. Впрочем, остальные изменения — по плате за создание матрицы или её обновлению, по внедрению улучшений — тоже требовали согласия Совета. Но тут хватало простого большинства голосов.
Изначальный оклад каждого члена Управляющего Совета составлял одну тысячную процента. И менять мы его не стали.
Самым большим ударом лично для нашей группы стало понимание, что первичная загрузка комплекса материалом для репликации тоже принесла кому-то баллы. В то время как мы тогда свои запасы отдали почти за бесценок. Во имя общего блага, так сказать, и за умеренное вознаграждение. Обсудив это в узком кругу, решили не нагнетать. Как главные добытчики мяса, мы легко могли со временем восполнить эту потерю.
В город за эти дни успели вернуться разведчики нашей группы, которые искали крокодиллов на реке и в Озёрном краю. Всего было обнаружено тридцать восемь особей. Легче всего их было найти во время снегопада, когда снег заваливал носы гигантов, и тем приходилось пробивать себе путь к кислороду.
Делали они это весьма интересным способом. Они чихали! Тёплым воздухом, который пробивал в снегу длинные туннели. Вот по ним-то и удавалось опознать место, где спит очередной крокодилла. А если чихание не помогало, тогда крокодилла выходил из спячки, ломал лёд и сам разгребал снег, чтобы продышаться.
Возможно, разведчики и пропустили кого-то из этих гигантов. Но даже так получалось, что крокодиллье поголовье нам удастся значительно сократить. И сокращать его можно чуть ли не каждую зиму, поддерживая число опасных хищников на приемлемом уровне.
А ещё начали возвращаться разведчики Алтарного, отправленные на поиск японских лагерей. Часть из них возвращалась через капсулы репликации, часть — своим ходом. Пока ещё никто не обнаружил точное расположение лагерей. Зато на карте Кукушкина стали появляться отметки о встречах с патрулями и добытчиками японцев. Что позволяло приблизительно вычислить круг, радиусом порядка десяти километров, где этот лагерь находился.
К счастью, от планов на зимнюю кампанию против японцев Кукушкин отказался. Тащить армию по снегу куда-то на север, там искать лагерь, а потом ещё и воевать… Никто этого не хотел. И уж тем более, никто не собирался начинать войну весной, когда весь выпавший снег начнёт таять. Короче, проблема с японцами откладывалась на неопределённый срок…
Все эти дни я был занят. Сильно занят. Отбирал людей в будущую экспедицию. Третировал одного из умников Семёна, чтобы он составил примерный проект дамбы. Согласовывал это всё с Кукушкиным. А по вечерам отдыхал в компании Кэт, Мелкого и тех «старичков» из моей группы, кто хотел присоединиться.
Обычно это были Кострома с Дунаем, Сочинец, Трибэ с Аней, Хир-Си с жёнами, ну и Славка, само собой. Но, бывало, присоединялись Маша с Никой, Прокачун, Ром, Лена или Линза.
И всё чаще мы вспоминали первые дни в этом мире. Что-то вспоминали со смехом, что-то — с грустью.
Мы прибыли сюда ранней весной. Больше года назад, если считать по-земному. И почти год назад, если брать местные даты. Никто из нас не знал точного числа дней в местном году. Но судя по тому, как постепенно становилось теплее, скоро должна была прийти весна.
По рассказам тех, кто сразу появился в Алтарном, ранней весной здесь уже почти сошёл снег. Отдельные снежные языки ещё как-то держались, но
