Пройдя через полосу препятствий, вернее, пройдя мимо нее, я оказался на крыльце дома. Сооружение напоминало деревянную коробку. Хоть дом и был аккуратно выполнен, но кое-где уже видны щели в деревянной кладке. На крыше красовалось бессчетное число заплаток, да и пол давно стал скрипуч, как старый монетчик, трясущийся над каждой медяхой.
– Добряк! – окликнул я учителя, зайдя в темное помещение.
Прозвище у наставника оказалось соответствующее. Вначале я обманулся этим добродушным лицом и заботливыми глазами, к тому же вечная улыбка на устах добавляла образу опасной обманчивости. В действительности за этим фасадом скрывался настоящий хищник, ждущий момента, когда можно будет пустить жертве кровь и скрыться в тени.
– Где ты, старый пердун? – снова крикнул я.
Хотя я и называл наставника старым, но выглядел он максимум на сорок. Когда я спросил, в чем вся соль, он покачал у меня перед глазами флягой, в которой плескалась неведомая смесь.
На складе его не оказалось. Да и сам склад выглядел убого – пропали со стен мечи, в углу больше не грелись копья, не было цепей и крюков. Лишь одинокие голые стены. Чувство тревоги ледяным обручем сдавило голову. Я понесся в комнату учителя. Но вместо улыбчивой рожи меня встретила лишь гнетущая пустота. На кровати лежал маленький лист бумаги. Уже зная, что там будет написано, я все же рискнул взять его в руки.
«Здравствуй, Тим.
Эх, давно я письма не писал. Так что перейду сразу к делу. Обучение ты закончил. Всему, чему я мог научить тебя, я научил, остальное – либо сам, либо никак. Надеюсь, у тебя все будет хорошо. Не забывай старика Добряка.
Да, не мог же я оставить своего единственного, уже бывшего ученика без дела. Доберешься до таверны «Одноглазый барсук» и поговоришь с хозяином. Считай, это мой последний подарок и заодно экзамен. Не справишься – лучше забудь об обучении в Академии, хотя все равно ты туда попрешься, знаю я тебя.
Ну… бывай».
Последний подарок… Ну-ну. Он вообще первый и последний, и что-то мне подсказывает – ждет меня совсем не праздничный торт. Не знаю зачем, но, аккуратно сложив письмо, я убрал его в маленький кожаный мешочек, где хранил еще несколько мелочей. Путь до моей комнатушки показался мне самой длинной дорогой, которую я когда-либо проходил.
– Вот и все, – сказал я сам себе.
С одной стороны, я ждал этого дня, но в итоге оказался не готов. Не готов к свободному плаванию по миру, по колено утопающему в крови и насилии. Да и что тут лукавить – я сам ученик убийцы. Глупо как-то.
Моя комната немногим отличалась от учительской. Разве что в углу стоял маленький шкафчик, заполненный книгами. В основном это были трактаты по истории. Раз уж я собрался держать в тайне свое происхождение, стоит накопить достаточную базу знаний. Проще было бы придерживаться легенды «я сельский парень, умею мычать и косить», но Добряк вбил в меня верную науку – под дурачка косить проще, когда ты знаешь больше остальных. Я и не спорил, а прилежно впитывал все предлагаемые знания.
Покидав в заплечный мешок свои пожитки – две простенькие рубашки, точильный камень, огниво и краюшку хлеба с солониной, я убрал за пазуху маленький кошелечек. Там одиноко звенели всего три золотых. Все, что я смог скопить за эти годы. Вернее, это все, что я смог выиграть на спор у Добряка. Выйдя из дома, не оборачиваясь дошел до речки, а потом, помянув всех здешних богов, развернулся и потопал обратно. Вот что значит шок – совсем мозги отбило.
Выкопав по периметру лагеря бороздку глубиной в ладонь, я достал из погреба горючую смесь. Трех литров хватило, чтобы облить все, что могло гореть. Из огнива вылетела искра, и лицо обдало жаром. Я не стал смотреть, как в пламени исчезают дом и пристройки, как с треском пропадает «Бобби», как весело занялась полянка, на которой мы ужинали, сидя у костра. Я просто развернулся и ушел.
На дорогу я вышел уже через семь часов. Все это время я провел, размышляя о будущем. Наступает час «икс». Скоро станет понятно, могу ли я убивать по заказу или не могу. Сейчас было бы в тему заиметь на своих плечах маленьких ангела и демона, совсем как в дешевых американских мультфильмах.
«Ты совсем ополоумел, – возмутился бы обладатель нимба. – Как ты в зеркало будешь смотреться после этого?»
«Заткнись, воробушек, – шикнул бы на него рогатый. – Не слушай этого гомика в рясе. Делаем так: плюем на записку и катим в столицу, пара заказов – и можно открывать счет в банке!»
«Гореть тебе синим пламенем!» – взвизгнет крылатый.
«Чтоб ты жил на одну зарплату!» – отмахнется демон.
Сознание услужливо подкинуло картину уже почти забытого прошлого. Когда-то, откинув одеяло со спящего Ози, я намеревался вонзить иглу в шею подонка и насильника. Тогда я убеждал себя, что тем самым отплачу за смерть сестры Ройса, ну и сам освобожусь. Но совсем не подумал про то, что гулена заявится не один, и, увидев девушку, растерялся. Свидетелей оставлять нельзя, это простая истина, и я не решился. Отошел назад, струсил. А потом что-то такое поднялось во мне, и я поставил свои интересы и желания выше чужой невинной жизни. Что тут врать и обманывать самого себя: я бы убил их обоих – подвел (или спас) скрипучий пол.
Я гнал дурные мысли подальше, но гадостное чувство не уходило. Я готов убивать тех, кто хочет убить меня, а именно в эту категорию я отнес графскую семейку, но вот хладнокровно прирезать неизвестного человека… Слишком уж долго я жил на Земле и слишком сильно и глубоко в меня въелись ценности прошлой жизни. И сейчас станет понятно, стал ли я другим человеком или я все тот же Тимур.
– Эй, парень! – окликнули сзади.
Я обернулся, чуть обнажая кинжал, и увидел на широкой дороге крепко сбитую повозку, запряженную старой кобылкой, и седого деда. Его вид заставил меня чуть приподнять уголки губ. Увидеть косоворотку в чужом мире – это уже интересно.
– Куда путь держишь, малец?
Это он мне? Ну да, я же выгляжу не очень. Да и вообще с возрастом проблемы. По идее моей психике уже двадцать семь лет. Телу – двадцать. Но внешне тяну я от силы на восемнадцать. Что поделать, если у Ройса такая физиология. Вон даже бреюсь через день, не растет у него щетина.
– Прямо, отец, – ответил я.
– Вижу, что прямо, – усмехнулся крестьянин. – Если наше «прямо» по пути, могу подвезти.
– Что, за так подвезешь?
– Отчего же не подвезти? – удивился он. – Физиономия не бандитская, сразу видно – человек хороший. А человеку хорошему поможешь, так тебе потом добро в двукратном размере вернется.
– Уболтал, – кивнул я и запрыгнул в повозку.
Я никогда раньше не ездил на таких штуковинах и теперь жалел, что согласился. На каждой кочке и колдобине повозка подпрыгивала, и уже через десять минут я отбил себе задницу. Чтобы хоть как-то избавиться от мыслей о тянущей боли, стал рассматривать окрестности. Но и это оказалось неинтересно. Ничего такого, что разительно отличалось бы от природы той же Ленинградской области. Поля, сменяемые лесами, небольшие озера и снова лес.
Это заставило задуматься. За изучением истории я совсем не обратил внимания на географию. Я даже не знаю, в каком климате окажусь, когда приеду в Академию. Да я и понятия не имею, где нахожусь сейчас. Вроде как мы на северо-востоке Империи, но это по утверждению Добряка. А уж верить ему на слово весьма опасно. Либо подлянку какую устроит, либо подшутит. Так что он вполне мог дезинформировать меня в целях, так сказать, глубинного обучения. Единственный доступный источник информации сейчас сидит рядом и неизвестным мне способом управляет лошадью. Я, конечно, догадываюсь, что вся фишка в том, чтобы натягивать два этих кожаных ремешка, называемых вожжами, но как именно это все функционирует, понятия не имею.
– Дед, – обратился я к обладателю зеленоватой косоворотки, – а вот скажи, в чем смысл? Ты же не мне, получается, доброе дело сделал, а себе.
– Почему это себе? – нахмурился он. – И прекращай эти свои «отец» да «дед», не родственники мы. Зови Гайзаком.
Вот уже и первая инфа. Теперь хоть не проштрафлюсь при беседе с незнакомцами.
– А я Ройс, – кивнул я, уже давно решив, что для большинства буду Ройсом, оставив имя Тим на крайний случай. – Смотри, Гайзак, вот ты подвозишь меня, но не по доброте душевной, а лишь для получения выгоды. Так скажи мне, где же тут доброе дело?
– Ты ноги мнешь?
– Нет. – Вот только скоро седалищный нерв отомрет.
– Тебя кобылка моя быстро везет?
– Да. – Бегом я бы быстрее управился.
– Ну вот тебе и доброе дело, – пожал плечами дед. – А почему я это делаю и зачем, волновать тебя не должно.
Обернувшись, я заметил, что между бровями старика пролегла глубокая морщина, а взгляд его потяжелел.
– Прости, – повинился я. – Не хотел обидеть.
– Брось. Молодой, не понимаю, что ли. Да и правильно это, сейчас по-другому никак, – отмахнулся Гайзак, хотя по его потеплевшему голосу и расслабленной позе я отметил, что верно угадал, извинившись. – Сейчас только с подозрением нужно.
