А это дорого стоит. Такого рода отличиями разве что первожрецы похвастать способны, да самые преданные адепты, каких в любой религии можно на пальцах пересчитать…
Так, все: эльфы побеждены, Онуфрий остался при своем интересе, с собственным долгом я вопрос решил, чужой должок взыскал. С великими деяниями покончено, пора погрузиться в мелкие повседневные заботы. А их полно — только разгребать успевай.
После возвращения с Суда я не только стал богаче — чувствовал себя полностью обновленным, точно заново родился. Это походило на сверхбыстрое восстановление, плюс еще существенный довесок сверх того: энергия буквально била из меня ключом. Что было очень кстати.
Я уложил в подготовленную мальчишками повозку тела Жюстины и волколатников и принялся за раздоспешивание убитых врагов, их коней, и сбор прочих трофеев. Мы стали обладателями огромного богатства: всего имущества, взятого остроухими в «Гавани», а также оружия и снаряжения их собственной дружины. Теперь требовалось сберечь баснословную добычу. Окажись рядом какая из банд, ее не удержит от нападения на нас разбойничья этика — соблазн будет слишком велик. И я хотел как можно быстрее перебраться от озера на пепелище разгромленной таверны. Тамошняя засека, пусть и пострадавшая при штурме, все еще способна сильно затруднить атаку даже большого отряда.
Эльфийский маг добывал ману на воскрешение воинов в первую очередь за счет приношений духам самых габаритных и неудобных для дальнейшей транспортировки вещей из «Гавани», и в повозках оказалось достаточно свободного места. Я грузил в кузова латы, оружие, свернутые наспех палатки. Под упавшим королевским шатром обнаружил тяжеленные седельные сумки с клапанами особого покроя и мощными застежками. Подняв, сразу понял, что это: вторая походная казна в моей жизни. И на сей раз не виконта занюханного, а пусть и подчиненного Оргою, но все же монарха.
В одной из сумок лежали обычные золотые монеты, а во второй — гроссы. Я взял один и подкинул его на ладони. В нем было заметно больше веса, чем в десяти желтяках, поскольку металл для чеканки использовался не вполне чистый, а законы Вселенной Дагора не допускали порчи игровой валюты. Использовать золото с примесями позволялось, — но тогда и отмеряй его больше…
Я все вертел и вертел гросс в пальцах. Что-то не давало мне бросить его обратно в сумку. Сперва требовалось кое-что понять. Кое-что важное. Я не знал, почему оно важно, однако чувствовал, что очень. Одни и те же мысли вращались в мозгу вокруг этого важного, словно спутники вокруг большой туманной планеты.
Снова и снова вспоминалась необъяснимая жестокость Эгланана после падения «Гавани». Ну ладно, он пытал пленных. Допустим, хотел выяснить, кто принимал участие в казни Гольта, и покарать виновных с особой суровостью. Однако зачем король воскресил Руджа, Мэлори, и так яростно расправился с ними? Как раз они ведь Гольта пальцем не тронули? И подвергнутые пыткам должны были сказать об этом.
Снова и снова приходила на ум дружба эльфийского короля с вампирским князем Анзенкамом. Более чем странная.
И не давала покоя невероятно большая сумма в сто гроссов, обещанная Эглананом за сведения обо мне.
Все это как-то связано, я был уверен. Но как?
И наконец я понял.
Рудж и Мэлори были воскрешены для садистского умерщвления не потому, что как-то навредили королевскому сынку. А потому, что один из них был соратником капитана Гамбара, а другая — его дочерью. Именно Гамбар, пиратствуя на Рифовых морях, взял на абордаж тот корабль, на котором эльфийский принц плыл в Империю за невестой. А самого принца отправил к праотцам.
Вампирский князь интересен не тем, что дружил с Эглананом. А тем, что не кто иной как он выполнил заказ на старого корсара, передав его в лапы Собирателя душ. Именно Анзенкаму принадлежал свиток с именами, обнаруженный мною среди вещей вампиреныша, что пробовал на мне техники подчинения и едва не убил Люцифера упакованным файерболом. Наверно, юный кровосос был одним из воспитанников князя, о которых говорил Айк. Скорее всего — последним.
Гроссы за инфу важны не оттого, что их много, а оттого, что они гроссы. Именно из этих редких в обращении монет частично состоит клад лабиринта духов. Первоначально это был дар короля эльфов Каграла правителю имперских эльфов. Вскоре после смерти принца капитан Гамбар по каким-то признакам понял, что грохнул парня, которого убивать не следовало. Он спешно завершил пиратскую карьеру, засел в глухом медвежьем углу на суше, а дар спрятал в пределах доступности, но подальше от себя. Видно, боялся, что на ценности может быть наложено такое следящее заклинание, которое хрен обнаружишь.
Тем не менее Эгланан разыскал убийцу сына и расправился с ним чужими руками. Когда же спустя много лет узнал, что Гольт погиб в той самой таверне, которая когда-то принадлежала Гамбару, совершенно озверел.
Ну да, его можно понять. Теперь, догадавшись о подоплеке случившегося, я короля понимал.
Только как он узнал?
Ответ на последний вопрос я нашел после обыска трупа старшего мага. Среди его вещей был магический шар размером с бильярдный, похожий на большую жемчужину. Когда я взял шар в руки, он стал прозрачным, и по нему проплыли искаженные кривизной поверхности, размытые по краям картинки: лицо Гольта, лес вдоль Разбойничьего тракта, еще что-то…
Я постоял чуть-чуть, глядя в землю прямо перед собой. Как-то слишком уж тесно переплетались с моей судьбой и друг с другом самые разные события, и мне это не нравилось. В своем мире я привык к тому, что большая часть происходящего не имеет особого значения и обычно кончается ничем. А здесь, похоже, любая мелочь была важна и получала продолжение. Но так ли это в самом деле? Если да, то следует приложить все усилия для понимания пока непонятного. Иначе запутаюсь в бесконечных продолжениях как муха в паутине. Надо научиться рвать хотя бы некоторые нити.
Мык и Живчик ловили в лесу лошадей и приводили их в лагерь. Некоторых, убежавших слишком далеко, найти не смогли. Но эльфы вчера забрали из конюшни «Гавани» всех, что там стояли, то есть гораздо больше, чем требовалось для повозок. А потому нам и обнаруженных поблизости животных хватило. Проблема была лишь в нехватке возниц.
С одной повозки, полупустой и самой большой, я снял верх, и стал перетаскивать немногие лежащие в кузове вещи в другую. Почти управившись, увидел на самом дне какой-то длинный предмет, припорошенный соломой, и не сразу поверил, что там лежит всего лишь меч в ножнах.
Уж это был меч так меч,
