быстро дошедшая до самых ушей, что теперь стали предателями, выдававшими мою реакцию.
— Неужели я ошиблась? Или же это очередная иллюзия? Есть лишь один способ узнать! — с этими словами мы оказались на полу, где по мановению руки вырос матрас. Такая демонстрация возможностей дала намёк что она прекрасно видела, что у меня намечался великий побег. А ещё через некоторое время я думать просто перестал. Теперь всем правили чувства.
Разместившись наподобие ножниц, наши киски стали тереться друг об друга. Более богатая на смазку Элайза щедро удобряла мою, чтобы не было ни единого позыва боли, лишь удовольствие от того, что наши самые чувствительные части трутся друг об друга. Клиторочки сталкивались, водили хороводы, пытались победить друг-друга в бессмысленной борьбе. Элайза, обхватив мою ногу обеими руками, раскачивалась за её счёт как маятник. Я же не лежал бревном и отвечал обильной лаской её груди, которая была настолько мягкой и большой что казалось, что ухватиться за неё неправильно или больно просто невозможно.
От такой обработки из её сосочков небольшими ручейками бежало молоко, заляпывая нас собою. Где-то в этот момент я решил перехватить инициативу. Непорядок, если я буду и дальше в пассивной роли. Не только Элайзе, но и мне, нужно, чтобы я уже был напористей. И пусть девушка передо мной чрезмерно крепка для первой цели в этом, главное, что она позволяет этому случиться, а остальное неважно. Так, теперь сверху был я.
Стоило отдать Элайзе должное, она дала мне насладиться этой победой и необходимостью самому задавать ритм и правильные движения. Учитывая, что в лесбийском сексе я, по понятным причинам, был плох, не уверен, что она получала хоть какое-то наслаждение, кроме морального от того, что я активно участвую в процессе. Слишком сложной наукой это оказалось. Пусть и было приятно, но это всё равно было не то, на что была способна сверхопытная девушка подо мной. Так что то, что мы вновь поменяемся было просто напросто неизбежно.
Удовольствие накапливалось где-то внутри. И всё росло и росло. Даже когда казалось, что планка достигнута, это была лишь ложь надеющегося на скорый конец мозга. Элайза ускорялась и ускорялась. Звуки, что издавали наши киски, становились всё неприличнее и неприличнее. Иногда кто-то из нас не мог сдержать эмоций и выплёскивал их в виде жалобно-наслаждающегося крика.
И я понял страшное. Элайза не даст мне кончить в женском теле. Я попытался вновь перевернуть ситуацию и на пару секунд подумал что да, я снова на коне, как вновь оказывался на спине. Девушка каждый раз приникала к моим губам и буквально выжигала внутри моего рта намёки на сопротивление. Очевидно было, что она вложила в язык ману. Элайза искусно держала меня на краю. Я всё равно бился с ней за это священное право, отвечая колебаниями своего тела, но это было бесполезно в руках такой, как Элайза.
Девушка так и продержала меня на краю пока с меня не слетела форма от того, что просто кончилось время. И тут же отстранилась, оставив меня с заново навалившейся тяжестью абсолютно непривычных грудей. Было странное чувство, когда фантомные ощущения киски, над которой так долго издевались, отражались в моём оригинальном теле.
— Да, как и думала, иллюзия — издевалась она — а это значит, от большой и красивой груди ты не открутишься!
Всё что было до этого момента я решил запомнить. Всё же, это было забавно. Наша театральщина, потом отращивание груди потом мои моменты доминации. Это были приятные воспоминания. Потому что дальше пошёл ужас. Видимо, Элайза достаточно наигралась и временно собиралась брать только молочную плату.
Не каждый день тебя модифицируют специально под максимальный сбор молока. Одной огромной груди мне было мало, ведь она стала ещё больше, уничтожая мою спину. Всё таки, меня подвесили на потолке. Подсоединили аппарат и, что характерно, давление и тяжесть в груди, появившиеся после того, как она влила в себя специальное зелье и передала мне через поцелуй, не убывали. Это было одновременно унизительно и приятно. Бездушная машина нежно заботилась о сосках, будто упрашивая дать молоко, давая мне странно-возбуждающие ощущения.
А потом, смотря на поток молока, Элайза что-то решила и обронила вопрос
— Не хочешь ускориться, Женя?
Она попала в точку с этим. Казалось, что если всё будет идти достаточно долго, то я с это машины просто не слезу. Несвойственная ей нежность невероятно подкупала. Так что я согласился.
Дальше, когда у меня выросла ещё одна пара грудей, всё погрузилось в туман. Я был невероятно этому рад, когда очнулся. Просто было кажущееся далёким примерное схематическое понимание того, что тогда было. Да и оно убывало быстрее, чем рисунки на песке во время шторма.
Главное, что тяжести на груди не было. Потому что я, окуклившись в себе, всё же пробормотал в конце, что она мне не нужна. И после всего, что было, я бы сказал, что это была скорее полуправда. Наверное, если появится небольшая, которую относительно легко скрыть, то я был бы не против. Но точно не те размеры, от которых фанатеет Элайза.
Собственно, она была рядом и использовала меня как подушку, облокотившись всем телом. Мы были всё на том же внезапном матрасе, но свет был тактично приглушён, обозначая таким образом смену дня и ночи. Проснулся я, собственно, от голода. Ведь с утра ничего не ел. И да, Элайза была очень внимательной девушкой, ведь на столике рядом, которого точно раньше не было, стояла бутылочка молока. Думаю не нужно упоминать, чьего, в любом случае оно человечье, не важно моё или Элайзы. Так что отвернулся.
Послушал бурчащий и протестующий живот. Повернулся обратно. Снова отвернулся. Потом просто плюнул на всё. Если это Элайзы, то я уже его пил. А если моё, то имею полное на него право. По вкусу было терпко-сладким, от чего хотелось ещё. Но я знал подлость молока, так что оторвался. Всё это было сделано осторожно, чтобы не разбудить Элайзу. Кто знает, может она захочет продолжить.
Она выглядела так мирно. Пока не начала говорить во сне, сжимая меня со всей силы. Будь я в самом начале своего прибытия сюда, то меня бы сломало. А так, тело скрипело, но сопротивлялось этим мягко-твёрдым тискам.
— Уль, не надо,
