Пирогов был на взводе. Не публичный человек. Зря может Кох его уговорил стать директором больницы. Нет, с точки зрения рекламы да, фамилия известная в стране. А вот сам человек не пробивной, не умеет воспользоваться своим авторитетом и авторитетом Аньки. Нужно бы ему такого заместителя, как Иваницкий подобрать. Золото, а не человек. Так Сашке он и самому нужен. Сейчас в Англии… Позже об этом.
— Карл Иванович, а вы чего с ноги на ногу переминаетесь, вам чего волноваться, эвон какой шедевральный шедевр отгрохали. По этой больнице в будущем докторские диссертации будут защищать. Неоклассицизм барочный.
— Шутите, Александр Сергеевич, я только что узнал, что…
— Всё пропало, гипс снимают? — решил стучащего зубами Росси Сашка подбодрить. А тот оказывается не смотрел «Бриллиантовую руку». Эх, темнота лета не видел.
— Завтра сам Государь в Тулу прибывает и намерен наш центр посетить, — перешёл на свистящий шёпот старенький архитектор.
— Хрена се!
— Что простите, это на каком языке? — точно темнота.
— На великом и могучем. Но я только с губернатором разговаривал, и он мне ничего не сказал, вон с Пироговым говор… — Ага уже не разговаривает, а сюда оба два бегут. Началось в колхозе утро.
— Александр Сергеевич! Беда! — это Крузенштерн. Ну, вот, а Сашка его только хвалил за боевые ордена.
— Чего уж «Беда». Наоборот. Это такой хитрый рекламный ход со стороны Государя императора.
— Какой ход. Вы больны что ли, Александр Сергеевич, завтра сюда Государь приедет, а губерния совершенно не готова к приёму!
— Трава в зелёный цвет не покрашена?
— Вам всё шуточки, а тут император! Я срочно в Тулу!
— Стоять! Ой, извините, Ваше Превосходительство, нервы. Ничего за час не изменится. Перед смертью не надышишься. Зато у вас будет козырь в разговоре с Николаем Павловичем — вы были на открытии первого в Мире Пульмонологического центра, в строительстве которого принимали самое деятельное участие. — И это было правда. Чем мог, Крузенштерн помогал. Организовал подвоз материалов, организовал строительство кирпичного завода в Туле и расширение двух лесопилок. Без его помощи хрен бы за такое короткое время управились.
— Хм…
— Ну, открытие — это час, ничего за час не изменится, я вас на своей карете отправлю с шестеркой фризов. К утру будете в Туле. Всяко быстрее, чем если сейчас на вашей таратайке сорвётесь.
А слух в народ уже просочился. Народ стал в кучки сбиваться.
— Начинаем. Карл Иванович, командуйте.
Событие седьмое
Сколько злым людям не угождай, они всё-равно добрее не станут… Максимум, на что они способны — замаскироваться, нацепив овечью шкуру.
— Саш, что будет теперь? — Анька села перед креслом, на котором Кох с прожектом в руке сидел, на корточки и глазами своими жёлтыми его взгляд от бумаги перехватила.
— Ну, денег больше заработаем. Может тебе ещё один орден дадут. Да, нормально всё будет, чего вы все дёргаетесь? Он хороший человек. Не тем путём пошёл, и решил все один делать. Ну, ведь трудоголиком и хорошим человеком быть не перестал.
— Шутишь, он завтра здесь будет!
— Ань, ты его сколько? четыре раза видела? и ничего он тебе ни разу плохого не сделал, только награждал и хвалил. Что изменилось? Мы такое неподъёмное дело совершили. Мы его империю на весь мир прославили. Он целовать и обнимать тебя будет.
— Страшно. Я каждый раз тряслась, он глянет своими ледяными глазами, как глянет с небес откуда-то. Так всё обмирает внутри. Это же Государь! А тебе не страшно разве? — он вырвала у него листок с проектом строительства завода по производству уксуса из древесины. Давно пора было построить, да то одно, то другое.
Сашка притянул кикимору к себе и усадил на колени.
— Анька, мы с тобой взрослые люди. Старые почти. Тебе тридцать семь лет. Мы не нарушаем законов, не воруем. Мы чего тут только не понаделали. Ему понравится, и он тебя точно наградит. У тебя же нет настоящих орденов. Вот Станислава даст. Его за такую больницу не жалко.
— Саш, я же серьёзно. А тут ещё ты весною уезжаешь, тебе точно в эту Англию надо.
— М… Точно надо. Тебе не скажу. Нет не потому, что ты проболтаться можешь, а потому что за тебя опасаюсь.
— А почему мне с тобой нельзя? Всегда вместе ездили…
— Ань, не начинай. Я поеду в Англию с Уланом, его детьми и ещё сотней молодых калмыков. И поеду не я, а дархан Дондук. Ну и представь все мы калмыки и тут ты такая красивая. Вся маскировка коту под хвост.
— Саш, а если тебя там узнают? — Анька уселась ему на колени и ещё свои жёлтые глаза приблизила. Жуть. Жуть, как красиво. Сашка не удержался и в остренький носик её чмокнул.
— Ничего со мной не случится. Через полгода примерно вернёмся. А ты тут рули. Ну, люди помогут. Только с Ершова не слезай, если он за три месяца, как обещал пятую книгу про Конька-горбунка не напишет, выгони его с работы. И Пушкин, чтобы вторую часть Руслана и Людмилы закончил. Этих двух оболтусов нужно в ежовых рукавицах держать, лодыри.
— Ага, в ершовых рукавицах.
— А почему только калмыки? — встала уже Анька, но вопрос серьёзный задала. Сашка на него ответить, чтобы не разболтать весь план не мог. В очередной раз состроил скорбное лицо и развёл руками.
— Тайна. Надо так. Ань не начинай. Вернусь и если всё получится, то расскажу. Ты лучше иди как собиралась с Машкой платье перешивайте, вот если у тебя перед Государем оно расползётся, то это будет казус белли мне придётся его убить.
— Дурень. Но правильно. Пошла я. А то Ершов ругаться будет. Машку на весь день у него похитила.
А чего дело житейское. Приехал двенадцать лет назад молодой выпускник университета и начинающий поэт Ершов Пётр Павлович в Болоховское директором школы по приглашению баронессы Серёгиной и дархана Дондука, а тут Машка вся такая высокая и красивая… Ну и охомутала парня. Теперь трое детей у директора и… четыре полноценных сказки в стихах, где главным героем всё тот же волшебный конёк-Горбунок.
Так почему калмыки? А потому, что князь Болоховский, как и барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен решил объявить Англии войну. Точнее решил вмешаться в Крымскую войну, которую в Англии назовут Восточной.
Но чтобы объявить войну нужно быть правителем государства. Вот для этого и нужны калмыки. Запутанная история, но куда спешить — распутается. Главное в конце, после победы над королевством Великобритания, не получить по шапке от Николая или от Александра, если Николай умрёт, как и в реальной истории.
Глава 5
Событие восьмое
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.
Сергей Есенин, из книги «Чёрный человек»
Сашка иногда задумывался… Да, чего иногда, в первые годы так регулярно. Задумывался на тему, что если он как-то переместился в прошлое, то неужели он такой необычный и единственный. Вот и думал, кто там больше всего в истории начудил, не сможет попаданец сидеть на попе ровно, непременно захочет воспользоваться послезнанием или просто знанием. Кто самые известные? Леонардо Да Винчи? Ньютон ещё начудил. Нет, вот чтобы прямо выбивался из общего потока? И это точно не учёный, у тех склад характера не тот.
А ведь Сашка пусть и в пересказе и урывками знал историю одного русского купца… выходца из купеческого сословия, который в истории начудил совсем не по-детски. И лишь потому, что его авантюра закончилась неудачей, он не общеизвестен, а как раз наоборот вообще никому неизвестен. Разве пару историков о нём слышала в России. И чуть больше в Андорре. Хотя, там могут и многие знать.
Звали человека… А чёрт его знает, как его звали… Хотя нет. Имя и фамилию Кох запомнил. Звали человека Борис. Запомнил Виктор Германович это потому, что Ельцина, чтобы ему в аду самые расторопные и креативные черти попались, звали в народе царь-Борис. А человека того король-Борис первый. Фамилия просто запомнилась, потому что такая была у тренера Коха по самбо — Скосырев. Итак — попаданец Борис Скосырев, что Кох запомнил из рассказа соседа… По порядку. Решили как-то Виктор Германович с женой съездить в Турцию. Пришли, почти купили путёвки, и тут началась всякая чехарда с картами «Мир». Ехать без денег совсем не хотелось, тем более что довольно часто по телеку показывают, как наши туристы на несколько дней в Турции застревают. Застрять без денег — так себе удовольствие.
