Просил. Быстро ты обернулся.
— Да долго ли позвать. Что тут у тебя? — Гравий, не дожидаясь приглашения, придвинул к себе обитый парчой стул и подсел к столу.
Обломов тряхнул головой и посмотрел на Гравия строго.
— Прошу прощения, господин хороший. Зачем же было ломать двери?
— Не пускали, — коротко ответил Гравий.
— А вы как вообще оказались снаружи? — вдруг щёлкнуло у меня. — Я же листок со Знаком оставлял на столе, в комнате!
— Это я виновата, — послышался предобморочный голос. В столовую вошла женщина из прислуги, бледная, с трясущимися руками. — Ваше сиятельство как спустились, так я сразу в спальню пошла, прибраться. А листок тот такой был, будто по нему ногами топтались. Вот я и решила, что мусор. Ну, в ведро положила да пошла выносить…
Я от души расхохотался, представив реакцию бедной женщины — когда у неё из ведра, один за другим, выскочили трое хмурых мужиков. Н-да, чего только на Руси не увидишь…
Косяк, безусловно, мой. Предупреждали ведь, что якоря ставить нужно с серьёзной оглядкой.
— Ерунда, — буркнул Гравий. — Это — Гриша и Петро. Дело знают, я у них мастером был у обоих. Сам тоже пока останусь. Так что трое нас.
— А Сибирь?
— Подождёт Сибирь. Тут разобраться хочу. В Оплоте заместо меня пока снова Прохор побудет. Он только обрадовался, когда подменить попросил.
— Ну, смотри. Дело твоё. — Я повернул голову к Илье Ильичу. — Трое охранников вас устроит?
— Да хоть сто! — рыкнул тот. — Был бы толк. Я не той породы, чтобы ходить, оглядываясь. А ведь приходится!
Кивнув, я встал.
— Знакомьтесь, парни. Это ваш новый работодатель, Илья Ильич. Генерал-губернатор Смоленска. Он вам сейчас всё объяснит. Думаю, сегодня ещё увидимся. А пока — не до вас мне, сорян. У меня дело есть важное. Я ж в Смоленск не просто так, погостить приехал.
Оставив Илью Ильича в крепких мозолистых охотничьих руках, я вышел на улицу и, оглядевшись, свернул в безымянный безлюдный закоулок. Так, а теперь — немного пошалим.
Лесовичка — супруга достопамятного лешего, которую он, кажется, женил на себе наглым абьюзом, — сделала мне подарок, который я так и не опробовал. Зато сейчас, кажется, самое время.
Для начала Знак требовалось открыть. Я медленно изобразил пальцем на стене дома необходимый вензель. Думал при этом о том, что Знак может оказаться ловушкой.
Да, лесовичка кастовала его при мне, и всё было ок. Но не будем забывать, что лесовичка — мало-мало не человек и даже не тварь в привычном понимании. Так что большой вопрос, как именно влияют на неё Знаки и влияют ли вообще. Ведь если, например, трактирщик Фёдор изобразит вообще любой Знак — произойдёт примерно ничего.
Однако я положился на интуицию. А интуиция подсказывала мне, что лесовичке можно верить.
Закончив Знак, я затаил дыхание. Вензель полыхнул жёлтым, исчез. С меня списалось десять родий. Некисло, однако. Вместо двадцати семи осталось семнадцать… Впрочем, если функционал именно такой, как мне прорекламировали, то оно того стоит. А может, стоит и дороже.
Я повторил Знак. Он опять вспыхнул и смялся в сияющий мячик. Ну или яблочко, чёрт его знает. Пусть будет Путеводное Яблоко. Должен же у Знака быть какой-то заголовок, а то неудобно.
Охотники, как я понял, вообще редко заморачивались с названиями Знаков. Из всех выбивался лишь Красный Петух, но и то — условно. Потому что красным петухом испокон веков на Руси называли огонь. В общем, названия были простыми и предельно понятными даже полному идиоту. Возможность что-то перепутать сведена к минимуму. Ну, разве что Костоправ и Костомолка до отвратительного похожи в названии. Даже интересно, происходили ли забавные несчастные случаи, с этим связанные…
И вот, встречайте: Путеводное Яблоко! В целом, тоже просто и понятно, вопросов по функционалу почти не возникает.
Яблоко упало и закрутилось на одном месте у моих ног.
— Ну что, приступим. — Я потёр руки. — Отведи-ка меня, яблочко, к Иоганну Головину.
Яблоко сделало небольшой круг, радиусом сантиметров десять, и вновь завертелось на месте.
— Принято. Хорошее Яблоко, — кивнул я. — А теперь отведи меня к Вольфгангу Головину.
Пару секунд Яблоко размышляло, потом, наконец, покатилось. И я зашагал вслед за ним.
Мы вышли на улицу. Люди с удивлением уступали дорогу. Не каждый день увидишь, как охотник в одежде аристократа с сосредоточенным видом шагает вслед за светящимся яблоком. Ну ничё, привыкайте. Владимир Давыдов в городе, это факт. В Поречье уже никто не удивляется.
Смоленск, в отличие от более-менее ровного Поречья, рельефом напоминал стадо верблюдов. Уж на что я не жаловался на отсутствие подготовки, но даже мне через полчаса сделалось тяжко то взбегать на холмы, то спускаться с холмов вниз. Навстречу то и дело попадались извозчики. Грустные лошади смотрели в глаза с глубоким пониманием, я отвечал им тем же.
Впрочем, у меня-то были чит-коды, и я не стеснялся ими пользоваться. Поняв, что уже не смогу, в случае необходимости, эффективно догнать негодяя или показательно его отпинать, я кастанул Восстановление Сил и стал как новенький. У меня этот Знак был на втором уровне прокачки, что позволяло наслаждаться приливом сил до двух часов.
Правда, при этом немного просела «шкала маны», которую я чувствовал и понимал всё лучше и лучше. Вот бы ещё визуализировать её в виде характерной синей полоски, чтоб всегда перед глазами болталась! Но, увы, не тот мир.
— Что-то у меня хреновые предчувствия, — пробормотал я, когда за очередным поворотом появилось маленькое уютное кладбище.
Яблоко целеустремлённо катилось именно туда. Шагая за ним, я перебирал в голове возможные варианты. Вольфганг пришёл навестить чью-то могилку? Возможно. Живёт за кладбищем, и пройти его насквозь — быстрее, чем обойти? Тоже возможно. Хоронит кого-то? Ну, а почему бы и нет. Может, он вообще сидит на могиле и с чертями водку пьёт. Вот нифига не удивлюсь даже такому раскладу.
Однако когда яблочко закатилось на свежую могилку, я натурально обалдел. Даже мысли пропали на пару секунд.
На красивом полированном кресте были чьей-то талантливой рукой, заточенной под правильные вещи, вырезаны три слова: Головин Вольфганг Матвеевич.
Дата смерти — позавчерашняя.
— Спасибо, Яблочко, — пробормотал я. — Нежданчик, конечно…
Яблоко исчезло, оставив меня наедине с таким оригинальным финалом. Второй брат помер… Нет, ну я не то чтобы скорблю,
