«Чего вы ждёте, профессор?», – хотелось крикнуть Софии.
Что-то темное, похожее на воронку торнадо раскрутилось на полную катушку и теперь, извиваясь отвратительной гусеницей, приближалось к ним, ко всем. Приближалось неотвратимо, но так медленно… Нестерпимо медленно!
Остались в прошлом походы в Хогсмед, веселые студенческие пирушки, влюбленности, надежды на будущее. Будущего ни у кого из них не было. Все жили ожиданием худшего, ожиданием страшного.
Ожиданием конца.
Когда на смерть идут - поют,
а перед этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки…
Пока оно не грянет, так и будет тянуться эта бесконечная серая морось.
***
Драко пил. Много. Его не могли остановить запреты, не удерживали наказания.
– Что, принцесса Мракс? – ухмылялся он, после того, как достигал нужной кондиции. – Успела приготовить себе путь к отступлению? Кажется, благословленный Поттер, Святой Гарри Поттер положил на тебя глаз, да?
– Прекрати, Драко, – морщилась София. – Ты отвратителен.
– Ну, конечно, я отвратителен. Я же не Поттер… и даже не Снейп. Я черт знает, что такое. Сплошное недоразумение.
– Не надоело ещё упиваться жалостью к самому себе?
Драко смеялся:
– Да разве я упиваюсь? Нет, Гринграсс. Мне плевать на то, что будет со мной. Но Поттеру я тебя не отдам. Только не этому проклятому мальчику «Я-Такой-Правильный!» Учти, я скорее убью тебя.
Стоило алкоголю выветриться, как Драко предпочитал не вспоминать сказанного во хмелю.
– Ты действительно сможешь меня убить? – как-то поинтересовалась у него София.
Драко криво ухмыльнулся в ответ:
– Дура ты, Гринграсс.
- Это «да, конечно, убью и глазом не моргну». Или «Нет, что ты? Как можно?».
– Разве я посмею убить племянницу Тёмного Лорда? – ухмыльнулся блондин и запустил в девушку снежком, слепленным из серого, успевшего осесть, снега. – Я для этого слишком Малфой.
– Сволочь ты, а не Малфой.
– Одно другому не мешает.
В тот же вечер, опять наклюкавшись, Малфой, сделал попытку зажать её в общем коридоре. София пришла в ярость. Она не терпела подобной романтики.
– Пошел вон, Хорек! И даже не смей заводить свою любимую волынку насчёт Поттера!
Драко смеялся хриплым, сумасшедшим смехом. Его холодные глаза чем-то напоминали взгляд умирающего Добби. В нём отражались серые небеса и леденящее предчувствие смерти.
– Если я умру, а Поттер станет к тебе подкатывать, как долго ты будешь отшивать его, моя дорогая невестушка?
– Ты выживешь. А Поттер женится на Уизли. И все мы будем жить долго и счастливо.
Драко устало уронил голову Софии на плечо:
– Ты будешь сажать цветы в Малфой-мэноре…розы. Алые розы. Их так любит мама. Хотя, нет, к Мерлину розы! Ты станешь сажать лилии. Белые! И носить легкие белые платья. У нас с тобой будет сын. Блондин. Красивый мальчик, похожий на меня. И когда-нибудь он влюбится в дочку Поттера, а я надеру ему задницу.
– Ничего подобного! Я и пальцем тронуть его тебе не позволю.
– Не позволишь. И мы будем ругаться с тобой из-за этого всю ночь, до самого рассвета…
– Ты станешь обзывать меня «Гринграсс»…
– А ты меня – Хорьком…
Они засмеялись.
– Всё так и будет, – прищурился Драко, но в голосе его слышалась тоска. – Если мы выживем. Если Поттер победит. Если Малфоев не казнят или не отправят в Азкабан.
– Драко!..
– Ты не должна была сюда возвращаться. Здесь нет будущего. Мне нечего тебе дать, София. У меня нет ни душевной чистоты Поттера, ни его силы духа, ни его чертовой храбрости и тем более нет даже сотой доли его благородства. Будь Поттер на моем месте, он никогда бы не позволил тебя пытать, отправлять в проклятые дома, похищать прямо у себя из-под носа. Он скорее бы сдох, чем лёг под Грейбэка. Он никогда бы не изменил тебе с сучкой Беллой. Он – не я, в этом всё дело. Поттер всегда выходил на пару метров вперёд. Останься с ним и в твоем будущем будут пресловутые белые лилии. Это хуже Круцио, представлять, как он протягивает к тебе руки, а ты готова сказать ему: «Да»!
– Я никогда не останусь с Поттером, – поспешила успокоить его София. – Ни мне, ни ему это ненужно. Он любит Джинни. А я… я, конечно, уважаю его, но я не хочу сажать с ним лилии. Я люблю тебя. Если завтра тебя ждёт Азкабан, значит, я буду ждать. Ждать столько, сколько потребуется. А может быть, мы пойдём туда вместе.
Представив такую перспективу, София содрогнулась и смолкла.
– Гринграсс?
–Что? – уныло откликнулась она.
– Я люблю тебя. Как умею. Прости меня, ладно? За всё. Я кругом неправ. Я хотел бы, чтобы всё с самого начала между нами было иначе. Но прошлого не изменить, а на будущее так мало надежды. И всё же я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя, Гринграсс.
Он обнял её. С нежной горечью, страстно и в то же время почти по-братски.
Отвечать не имело смысла.
София и так уже всё ему сказала.
***
Паркинсон изо всех сил стараясь подлизаться к новому начальству. Краббэ и Гойл словно задались целью примкнуть к сомнительной славе Кэрроу. Милисент затаилась, стараясь не показываться в общей гостиной. Со всего их курса единственным, кто оставался более или менее вменяемым, был Блейз Забини, но общаться с ним у Софии не было желания.
Гуляя в окрестностях Хогвартса, серого и словно вымершего, девушка часто размышляла о том, что, если Волдеморт падёт, ей не простят роковой родственной связи и, в лучшем случае, отправят к магглам. При этой мысли что-то слабо трепыхалось в груди, но…зачем ей к магглам? Её ничто больше не держит в том, другом, мире. Она слишком пропиталась этим.
Если Волдеморт одержит победу, то всё, что его окружает, будет похожим на то, чем обернулся Хогвартс: серая мгла, холод, пустота и ненависть. Темный Лорд, словно исполинский дементор, высосет из мира всю радость.
– Не боитесь замерзнуть, мисс Гринграсс? – услышала она глубокий низкий голос профессора Снейпа. – В вашем положении не стоит сидеть на стылой земле.
Приняв протянутую ладонь, София позволила учителю помочь ей подняться.
– Не хотите прогуляться?
– Моё общество будет вас раздражать.
– Не в малейшей степени, – заверил её Снейп.
Какое-то время они просто шли рядом, ежась от холода и не глядя друга на друга.
– Тёмный Лорд убьёт вас, – с тоской проговорила София, устремляя взгляд на серое озеро.
– Убьёт, – согласился зельевар. – Вас это расстроит? О! Это прямо-таки бальзам на мою израненную душу; реки меда на моё больное самолюбие. Могу я полюбопытствовать, из чего произрастает ваше горячее соболезнование?
И не глядя на директора, София знала, как иронично приподнимаются его брови.
– Я считаю это несправедливым.
– Если вас это успокоит, мисс, я знал, на что иду. Я взрослый человек и вполне готов принять ответственность за свои поступки.
– И вам не страшно?
В чёрных глазах мелькнула очередная язвительная искорка. И погасла, так и не разгоревшись.
– Вы хотите исповеди? Её не будет. Все мои страхи я давно похоронил.
София не знала, что отразилось на её лице и почему почти окаменевшие черты зельевара вдруг смягчились.
– Забавно наблюдать сердечность у представительницы племени, славящегося своей бесчеловечностью.
– В семье не без урода.
– Холодно, Астория. Давайте возвращаться.
Дни тянулись, как жевательная резинка. Все ждали перемен, но перемен не было. Ходили упорные слухи, что кто-то проник в Гринготс, выкрал нечто ценное. Что именно, точно никто не знал.
Очередной визит бабули Мракс не стал для Софии неожиданностью. С собой ведьма принесла ту самую шкатулку с диадемой, которую полгода назад София забрала из развалившегося дома.
– Гарри Поттер приближается к Хогвартсу, – сказала Василиса. – Том хочет, чтобы крестраж находился здесь. Используя свою связь с мальчиком, он сделал всё возможное, чтобы тот не медлил. Спрячь это в Выручай-комнате. Как только Гарри появится в Хогвартсе, время будет исчисляться секундами. Том не станет медлить с уничтожением последних крестражей. Так что как только удостоверишся, что диадема попала в нужные руки, немедленно покинь Хогвартс. Я буду ждать тебя в Хосмеде.
– Неужели Волдеморт станет драться с детьми?
– Здесь последний оплот Ордена Феникса, сердце мое. Падение Хогвартса ознаменует победу Мраксов над старым режимом.
– Но ты же сама говорила, что с лордом Волдемортом необходимо покончить!
– София, твоя забота не попасть под удар, ясно? Остальное – не твоего ума дело.
София наткнулась на Драко у входа в подземелья Слизерина. Он поджидал её, привалившись плечом к стене и исподлобья наблюдая за пустующей лестницей.
