Царившее на душе Отто радостное нетерпение мгновенно сменилось беспокойством. «Говорят, этот чертов Либби жуткий зануда, - поднимая пыль сапогами, он несся к дому. - Вот же послал бог командира...». Распахнув дверь, он буквально влетел внутрь, резко остановился.
- Что за вид, господин лейтенант? - прямо на него смотрели большие немного на выкате глаза. - Вы не во Франции и здесь не надо демонстрировать свой залихватский вид! Потрудитесь привести себя в порядок! Вы германский офицер, а не заполнивший эти места сброд.
Громко сглотнув, Шеер стал судорожно застегивать ворот.
- Садитесь, - аккуратно сколоченная табуретка, тихо скрипнула под его весом. - Под ваше командование переходит рота вспомогательной полиции, три минометных расчета. От себя добавлю взвод «Grunwald» четвертого батальона; там почти все ветераны французской компании, - он передвинул к нему пачку листов. - Здесь приметы тех лиц, которые должны быть взяты живыми. Слышите меня Шеер, обязательно живыми! Запомните и передайте этим недоумкам из местных, что если хоть один волос упадет с головы человека из этого списка, то виновный сильно об этом пожалеет, - майор продолжал сверлить взглядом Отто, словно его подчиненные уже провинились перед ним. - Ваше подразделение будет наступать через этот проход. Он на карте обозначен штрихами. Смотрите, здесь еще осталась заброшенная проселочная дорога с черт знает каких времен. Он конечно заросла, но минометы можно доставить без проблем.
Склонившийся над картой лейтенант делал пометки у себя в блокноте, исписывая очередную страницу.
- Вы должны создать видимость основного удара именно на этом направлении. Здесь самый удобный проход, - речь майора, несмотря на его брезгливый тон, была четкой и понятной; он все раскладывал по полочкам, не забывая даже о мелочах. - Местность сильно лесистая, пулеметный огонь может быть не совсем эффективным. И все же нужно дать больше огня, чтобы они и головы поднять не могли. Пока ты будешь давить, мои нащупают проходы с флангов..., - наконец, фон Либентштейн встал из-за стола и подошел к окну. - Кстати, Шеер, ты раньше никого не видел из этих лиц, - майор продолжал рассматривать что-то за окном. - Посмотри по-внимательнее...
Отложив в сторону блокнот, Отто взял первый листок, в углу которого была приклеена небольшая фотокарточка. Расположившийся на ней мужчина имел крупное лицо с большим носом и короткой прической. «Вылитый Бурмайер, - подумал Шеер, едва только увидел фотографию. - Еще бы эти дурацкие очки, что вечно спадали у него с ушей, то сходство было бы просто идеальным... Надо же немецкий булочник так похож на русского бандита... Может родственник?».
«Голованко Илья Степанович. Особые приметы. На вид около тридцати пяти — сорока лет. Волосы короткие, темные. Лицо круглое, нос крупный. Может носить небольшую бороду. Среднего роста — от 160 до 175 см.».
- Нет, господин майор, - лейтенант отложил документы. - Этих людей я не встречал.
- Надеюсь встретишь, - проговорил фон Либентштейн. - Эти троих обязательно надо брать живыми. Еще, вы Шеер, должны знать, что все, найденные в лагере непонятные приборы, вещи должны быть тщательно отобраны и складированы под охраной..., - потом он добавил, особо подчеркнув это голосом. - После захвата лагеря пленных и пальцем не трогать! Всех! Шеер, все, кого вы обнаружите в лагере, начала должны быть допрошены и лишь потом … остальное. Все понятно?
Тот вместо бодрого утвердительного ответа, многозначительно молчал.
- Что еще? - буркнул майор.
- Господин майор, не понимаю одного, к чему такие сложности? - искренне удивился Отто. - Во Франции мы тоже проводили операции против маки, но там не было всего этого... Это же обыкновенные бандиты, не регулярные войска. Бывало было достаточно несколько раз стрельнуть в воздух, как из своих нор вылезало несколько десятков этих крестьян с дедовскими ружьями... Здесь же разворачивается целая войсковая операция! Почти батальон привлекается! Целый батальон!
Майор выверенным движением поправил ремень и тяжело вздохнул. «Желторотый птенец! - с раздражением подумал он. - Видимо, придется ему все объяснять на пальцах... Одно хорошо — не тупоголовый баран, умеющий только орать «так точно, господин майор, так точно, господин майор. Пытается думать».
- Шеер, вы еще не поняли, что здесь идет совершенно другая война? - начал говорить фон Либентштейн, обернувшись в сторону окна. - Хотя, вы еще не были тона передовой... Слушайте, дам вам совет. Забудьте французскую компанию! Выбросьте из головы этих чертовых маки!... Вы еще не слышали новую поговорку, которую сложили гренадеры в госпитале? Нет? Так вот. Одна компания в России стоит трех французских.
В какой-то момент до Шеера начало доходить, что майор рассказывает о совершенно невероятных вещах.
- Поверьте моему чутью, гренадеры совершенно правы. Времена, когда танковая рота в день проходила 79 — 80 км., прошли... Если тогда мы могли себе позволить роскошь быть несколько расхлябанными и часто отходить от военной науки, то теперь любой так шаг нам может слишком дорого обойтись, - его хриплый голос звучал пророчески, что одновременно завораживало и пугало. - Соберись, Вилли. Именно сейчас нужно быть серьезным как никогда!
- Но, господин майор, что вы такое говорите? - воспользовавшись паузой, спросил Шеер. - Мы рвемся словно стая волков все дальше и дальше на восток. Сейчас сентябрь, прошло всего пару месяцев с начала компании, а наши войска уже у стен Ленинграда и Москвы. Разве все это не доказывает наше превосходство? Вы только подумайте, еще один рывок и враг будет окончательно разбит...
Он раскраснелся от возбуждения. Глаза блестели. Казалось еще несколько минут и он вскочит с места, чтобы бежать на передовую. «Черт побери, - ойкнуло в груди майора. - Этот восторженный gringorn может спутать мне все карты.... Вот послал же бог подчиненного... Этот недоумок может бросить на пулеметы всех своих людей. Ладно сам сдохнет, так ведь солдат положит». Фон Либентштейн смотрел на собеседника и понимал, что того сейчас вряд ли что переубедит. В таком состоянии — опьянении силой, властью и уверенностью в себе, этот мальчишка ни к чему не прислушается. Ему бесполезно рассказывать о том, что коммуникации армии безнадежно растянуты и горючее, боеприпасы, пополнение едва успевает; что солдаты до сих пор воюют в летнем обмундировании, а по утрам уже отмечаются заморозки; что стремительный удар бронированным танковым кулаком начинает вязнуть в обороне русских... И таких «если» и «что» майор мог привести ему множество.
- Поэтому мне совершенно непонятны и более того неприятны ваши слова, господин майор, - донеслось до погруженного в себя майора. - Это не более чем сброд, возомнивший себе, что оружие сделает его настоящими воинами! Наши солдаты разметают их по кустам, я в этом совершенно не сомневаюсь!
85
В эти октябрьские ночи Москва выглядела тяжело больным человеком, переживающим острейший кризис. Регулярные ночные налеты бомбардировочной авиации были сродни мощнейшим перепадам температуры, которая заставляла великий город метаться в жарком пламени пожаров и поту неимоверных человеческих усилий. Неприятными мурашками по телу столицы сновали по улицам и закоулкам многочисленные патрули, выискивавшие диверсантов и сигнальщиков.
- Проезжай, проезжай! - устало подгонял колонну замотанный боец. - Не задерживай... Огни! Вашу... Огни выключить! - вдруг хлопнул он по капоту первой легковушки. - Давай, давай!
Пять автомобилей с потушенными огнями осторожно маневрировали в небольшом дворе госпиталя, который на несколько часов превратился в сердце города.
- Показывайте свое хозяйство, уважаемый профессор, - узнаваемый голос заставил профессора Вишневского вздрогнуть и подскочить к автомобилю. - А то мы с товарищами все спорили, успеете вы или нет приготовиться к нашему приезду. Вот Лаврентий Павлович уверен, что будет не все готово.
Стоявший за его правым плечом нарком блеснул стеклами круглых очков, бросая в пот и без того нервничавшего врача.
- Товарищ Сталин, прошу вас, сюда, - руководитель Особого Московского клинического госпиталя. - Оба пациента у нас здесь лежат..., - длинный коридор, ведущий палатам, был был практически пуст. - Чувствуют себя хорошо. Поели недавно... И знаете товарищ Сталин аппетит у них ого-го! - чувствовалось, что Вишневский немного оттаял, когда официальные лица попали в его епархию. - Я даже такого не ожидал.
- Ну-ну, - поощрительно пробормотал Верховный следуя за врачом, который направился к крайней палате. - Вот и поглядим, что это нам такое подсунуть хотели.
