— я продолжал, сделав шаг вперёд. — Или военные их всех прикарманили? Или все они уже мертвы, потому что вы не считали нужным о них заботиться? Ваши мирные фракции нам не менее отвратительны, чем ваши сторонники войны!
— Значит, вы не пропустите нас… — проговорил господин Аоки.
— Нам не нужны вассалы, которые считают себя высшей расой, — покачал я головой. — Если есть среди вас мирные люди, готовые работать и трудиться, то пусть приходят. Каждый сам по себе. Приходят, вступают в Алтарное и живут, как часть нашего города.
— Мы не можем пойти на это! — воскликнул другой представительный японец, стоявший рядом с Аоки и переводчиком.
— Если вы в самом деле заботитесь о своих людях, об их жизнях и благополучии, то я рекомендую вам передать им наше предложение. Пусть каждый сам решает, хочет на это пойти или нет! — отрезал я. — Это наше последнее предложение! Алтарное примет всех! Но у нас не будет вассалов!
— Выкусите, на! — важно кивнул Мелкий, гордо расправив плечи.
Мы развернулись и пошли прочь. Может быть, я зря тратил своё время? Возможно! Но я хотя бы попытался. Чтобы, когда начнётся бой, уже никого не жалеть.
Глава 28
Совсем не однозначная
Дневник Листова И. А.
Триста восемьдесят девятый день. Зря или не зря?.
— Ну что, наобщался? — хмуро поинтересовался Кукушкин, когда я вернулся в ставку.
В ставке остро не хватало Костромы, умеющей окорачивать нашего мэра до того, как он войдёт в состояние «Вокруг все идиоты — один я в белой пальте». К сожалению, валькирия выбыла из пула активных лидеров нашей группы на вполне определённый срок. А значит, придётся разбираться с Кукушкиным самому.
— Я, в отличие от некоторых, хотя бы попытался, — пожал я плечами. — А дальше — не моё дело.
— Время только зря потратил!.. — почти не усовестившись, буркнул Иваныч.
— Вот уж чего у нас хватает, так это времени… — я миролюбиво улыбнулся. — Аврала же вроде нет?
— Сейчас нет! Но всегда — есть! — немножко невпопад ответил Кукушкин, задумавшись о чём-то о своём.
Я ждал и надеялся. И если среди тех, с кем я говорил, есть хоть один порядочный человек — да хоть бы новый переводчик, который у этого Аоки! — это были не пустые надежды. Любому человеку свойственно искать, где лучше. Особенно когда на него прёт толпа вооружённых и озлобленных людей, а сил на защиту не хватает.
Да, японские лидеры попытались нас обмануть. Конечно, половина японцев и вправду была в их «миролюбивой» группе… Вот только они забыли сказать, что там и десяти процентов их армии не наберётся.
Короче, пропустив их на юг, никакого преимущества мы бы не получили. И да, «миролюбивые» японцы не собирались вечно быть нашими вассалами. Я это теперь понимал чётко. Мы для них были чужаками — и таковыми и остались. Всё, чего они хотели — нашими руками избавиться от самых агрессивных земляков. А потом, видимо, собраться с силами, нарастить жирок и ударить по нам.
Можно было бы им подыграть… А затем, показав все преимущества дружбы с Алтарным, закрепить их в статусе союзника. Вот только какой в этом смысл? Такой союзник порой бывает хуже открытого врага…
Я полностью поддерживал решение Иваныча — отказаться. Пусть разбираются между собой, пусть убивают друг друга… Жестоко? Так и они не белые овечки, жевавшие по пути сюда только травку. Судя по тем сведениям, которые мы получали от переселенцев с северо-востока, японцы были мясоедами, если не сказать хуже — кровопийцами.
И пусть их общество состоит из самых разных людей… Но ведь жестокость по отношению к местному населению никого из них не вынудила отделиться. И даже сейчас на разделение их сподвигла не жестокость своих ястребов, а жёсткость наших ответов.
Они просто испугались.
И всё-таки я считал, что у каждого должен быть шанс… Просто это должен быть шанс не для сообщества в целом, а для каждого отдельного человека. И я не ошибся! Не прошло и часа, как в нашу сторону по реке поспешили два человека — мужчина и женщина. А следом появился ещё один мужчина.
А потом люди начали массово пересекать реку. Именно так, как я им и предлагал. Парами или по одиночке. Почти все шли налегке, прихватив только снегоступы. Те, правда, стопроцентной гарантии от провала в снег не давали, но людей это не останавливало. Некоторые шагали, утопая в снежной массе аж по колено. Лишь бы дойти.
— Не стрелять! — приказал Кукушкин, отправляя посыльных по отрядам.
Все беглецы порой нервно оглядывались назад, но японский лагерь, похоже, ещё не заметил их массового исхода. И только когда первые двое пересекли реку и начали объяснять нашим бойцам, что они беженцы — только тогда в японском лагере началась какая-то нездоровая суета.
Но было уже поздно… К этому моменту по льду реки бежали сотни людей. А новых со стороны капсул больше не появлялось. Все, кто решился уйти — ушли. Остальные — вряд ли бы приняли решение и за сутки. И такие «неопределившиеся» нам не особо нужны.
— Ладно, уел… — одобрительно кивнул Иваныч. — Главное, чтобы это не диверсанты были.
Умеет ведь подгадить малину, а?
Дневник Тору Яно
Триста восемьдесят девятый день. Острая душевная боль.
Дорогие мои мама и папа! Я не прогадал. Возможно, мой выбор недостоин истинного самурая, так и я не самурай. Впервые в этом мире я сделал что-то правильное. Что-то такое, что пошло мне на пользу. Пускай господа Иендо, Тошиба и Аоки идут в самую глубокую задницу, в которую могут. А они — могут! Я прямо вижу этот путь, устланный их высокомерием и презрением к окружающим.
А ещё я видел много русских. И видели, чего они успели достичь.
Я видел снежную дорогу, прорубленную в снегах, и сотни русских бойцов. Я видел множество огнестрельного оружия. Я видел, что жители Алтарного готовы убивать за свою свободу и свою землю.
Мы совершили огромную ошибку, решив забрать себе их территории. Мы не понимали до конца, с кем столкнулись. И те, кто считал, что русские стали слабыми и изнеженными — ошибался. Как были бородатыми могучими варварами, так и остались. С той лишь разницей, что нам теперь до смелых наших предков, как до местной дальней луны пешком!
К слову, тут
