моей просьбе и по просьбе Мари. Так что, основные его цели на вечер — не торопиться уходить и не сильно скучать в это время. Занятие для этого он себе нашёл. Интересные знакомства (а несколько сверстников, носящих такую же, как у него, фамилию — это достаточно интересное знакомство) — шли бонусом. Возможно, некоторый контакт и общение с ними, сохранятся на какое-то время и после окончания нынешнего вечера.
Дамы… никак не желали находить себе развлечения. Не соблазняли их ни игры, ни стол, ни танцы. Создавалось полное впечатление, что они боятся меня оставить. Причём, не столько наедине с хозяином вечера или кем-то из его гостей, сколько друг с другом. То есть, с одной из них.
И, в чем-то, пожалуй, их логика имела некоторый смысл. Ведь, если так подумать, то, за прошедшие с того приключения в ресторане дни, более удобной возможности для… глупостей, не представлялось. Это ведь особняк, где нет работающих камер. В котором полно свободных комнат, прекрасно запирающихся на ключ изнутри, с замечательной звукоизоляцией — идеальные места для проведения разговоров и… переговоров. Если вы понимаете, о чём я.
Хм, уже даже сама мысль об этом, не хило так возбуждает. А можно ведь слегка подключить фантазию и представить хоть на минуточку, что эти две восхитительных красотки договорились… кровь прямо-таки, сама закипает в жилах. Думаю, нынешний вечер и ночь у писателя выдастся весьма жарким. Тем более, со своих спортивных сборов я уже вернулся домой, с новыми силами и впечатлениями.
Но! Жаркий вечерок будет у писателя. Здесь «повышать температуру» я не рискну. И дело не только в том, что это, само по себе, достаточно непросто осуществить даже в таких благоприятствующих условиях, но и в последствиях. Всегда ведь всё дело в последствиях… слишком сложно мне станет сразу после такого необдуманного шага жить.
Однако, таскаться за мной весь вечер они тоже не могли. В конце концов, после определённого момента, это начинало смотреться уже просто глупо. И продолжать — значило выставить себя на посмешище. А здесь, хоть камер и нет, но присутствует полная уверенность в том, что содержание этого вечера мгновенно разлетится по всей деловой Москве уже на следующий же день. И не только по Москве. А выглядеть в глазах общественности ревнивыми дурочками не хотелось ни Алине, ни Мари.
В какой-то момент, ловким манёвром Алексей Константинович, видимо, весьма опытный и сведущий в дипломатии мужчина, сумел подцепить моих дам на духе соперничества. Банально развёл на «слабо». В результате, чего, Алина с Мари взялись за кии. Ну, хорошо хоть за них, а не за кое-что этому более созвучное. Хотя…
Вы видели когда-нибудь двух ослепительных юных прелестниц, играющих партию на бильярде? Если нет, то вы очень многое в этой жизни упустили — исправьте это немедленно! Но, если серьёзно, то смотрелось это действительно весьма и весьма… занимательно. Настолько, что мой «старый племянничек» тоже не отказал себе в удовольствии понаблюдать.
В общем, девчонки играли, а мы отошли в сторону, присели на стулья возле стеночки и повели неспешный разговор, испытывая ни с чем не сравнимое визуальное наслаждение от соревнования двух красавиц, которые соревновались… отнюдь не в бильярде. Ну, или не только в бильярде.
— Знаешь, Юр, твои песни… они действительно цепляют за душу. Я не представляю даже, как тебе это удаётся. Они все разные, совершенно не похожие друг на друга, не имеют общего «авторского» стиля… — говорил Алексей Константинович. Я чуть довернул к нему голову, впрочем, так, чтобы не выпускать стол девчонок из виду, и недоуменно приподнял бровь. — Каюсь, — правильно расшифровал мой посыл Алексей, — Я даже заказал подробный анализ-разбор одному авторитетному профессиональному музыкальному критику, сам-то я в музыке и вообще искусстве плохо разбираюсь. Так вот, это его слова.
— Про то, что цепляют?
— Про то, что не имеют «авторского» стиля, — улыбнулся Алексей Константинович. Затем, правда, улыбку погасил. — Тот специалист сказал мне, что так бывает только… в случае плагиата, Юр. Или, когда одному исполнителю пишут песни разные композиторы, что в нашем случае — то же самое. Юр? Ты сам их написал? Прости, конечно, за такие бестактные вопросы, но тут, сам понимаешь — дело, задевающее Честь Рода. С того момента, как за тебя вписался Князь, дело перестало быть лично твоим и стало нашим общим.
— Нет, конечно, — легко пожал плечами я.
— Как… «нет»? — даже замер от такого моего ответа он.
— Все песни в мире уже созданы, написаны и спеты. Нет необходимости придумывать что-то новое. Достаточно только «прислушаться», открыть себе канал доступа к той части информационного поля, в которой всё это «плавает», услышать, выбрать, запомнить, затем разложить на ноты, слова, аккорды, партии голоса. Потом записать это всё на бумаге, проверить, исправить ошибки и неточности, потом дать эти ноты музыкантам, а стихи певцу, прослушать уже их исполнение, исправить ошибки и неточности у них, послушать, что получилось, сравнить с тем, что помнишь, подумать, устраивает ли такой вариант? Насколько он лучше того, что у тебя в голове, или хуже? Может быть, именно у этих исполнителей, их аранжировка, их исполнение будет превосходить «каноничное»? Будет иметь более сильный эффект. Принять решение и начать уже, следуя выбранному варианту, катать, катать, катать, добиваясь возможно более близкого к идеалу исполнения… — безо всякого стеснения говорил я. А Алексей Константинович очень внимательно слушал. Очень внимательно. Не перебивая. И ещё сколько-то молчал, обдумывая, когда я говорить закончил.
— «Открыть доступ к части информационного поля», — медленно и осторожно повторил мою словесную конструкцию он. — Разве это возможно?
— Не знаю, — пожал плечами я. — А разве есть в этом мире вообще такое понятие, как «невозможно»? Когда здесь есть люди, что живут по полтысячи лет, летают, пускают молнии, управляют огнём и ветром, и способны пережить взрыв атомной бомбы в его эпицентре?
— То есть, это твой Дар? — нахмурил свои белые брови Алексей Константинович.
— Не знаю, — опять же, совершенно честно ответил ему я. — Мне не с чем сравнивать. У меня это просто получается.
— Отец примерно так же объяснял мне в детстве своё умение управлять землёй, — вздохнул он, видимо, задетое случайно воспоминание причиняло ему боль. Или не боль, но, всё равно, было достаточно чувствительным. — «Просто, могу. Беру и делаю»…
— Ну, у меня это… несколько сложнее, — чуть подумав, ответил я. — Слово
