Закоченевшее тело его совершенно не слушалось, но майор понимал, что стоя у него больше шансов все увидеть. Ноги разгибались словно со скрипом.
- Где же ты, дьявольское отродье? - бормотал солдат, время от времени тыкая в воду карабином, с приставленным штыком. - Покажись! Старина Курт, конечно трус, но никак не малахольная скотина, которая не все готова накласть в штаны, - его уже было прекрасно видно; сползшая на бок каска, разорванная почти на две части шинель — все это отчетливо фиксировал майор. - А, показался...
Стараясь не дышать, Фон Либенштейн повернул голову на право. Из-за мало что скрывавшего кустарника медленно поднимался человек. С него ручьями стекала вода, на голове висели какие-то ветки и кусочки коры. Кожа на лице и руках была иссиня белого цвета, словно отбеленная.
- Иди к папочке Курту, - еле различимо бормотал солдат, приставляя карабин к плечу. - Водяной... или ты у нас не водяной? А, проклятое отродье?
Тот шел с немного вытянутыми вперед руками, непрерывно смотря прямо перед собой. Его глаз не было видно, все закрывали мокрые облепившие лицо волосы.
- Ты же у нас просто поганый унтерменш! - Курта, похоже понесло куда-то вдаль; его страх выплеснулся непрестанной болтовней. - Да-да, унтерменш! Я вас всех насквозь вижу. Вот где у меня вся ваша порода! Иди-иди, по ближе... Давно у старого Курта не было таких чистеньких мальчиков...
В какой-то момент их разделяло всего лишь с десяток метров. Противник сделал еще один шаг и немец выстрелил. Расстояние детское! Оружие проверенное! Выстрел! Человек дернулся в сторону. Еще выстрел! Разворот в другую сторону.
- Какой ты у нас чувствительный, - кричал немец, прицеливаясь в очередной раз. - Просто милая сельская барышня! Ой-ля-ля!
Новый выстрел бросил его на колени. Мокрая гимнастерка ничего не скрывала. Из входных отверстий шла кровь, окрашивая бурую ткань в темно красный цвет.
- Вот так-то, - засмеялся Курт. - Давно надо было встать на колени, русская собака... Вот там-то и твое место.
Дальнейшее пролетело так быстро, словно это было театральное действо, разыгранное искусными актерами. Мгновения назад стоявший на коленях русский, взвился в воздух. Несколько метров, что его отделяли от немца, он проглотил на раз.
- Что же т..., - не успевший даже испугаться солдат, вскрикнул и что-то забулькало. - …!
88
Оборонительные позиции 222 стрелковой дивизии 33 армии. Штаб дивизии располагался на восточном берегу реки Нара примерно в полу километре от Красной Турейки.
- Ну и где я тебе возьму цельную роту, комбат? - устало присев на край самодельной скамьи, спросил полковник Бобров — командир дивизии. - И, что от батальона остался один огрызок?! Что? Я рожу что-ли людей? - судя по его измученному лицу, если бы он мог, он действительно бы родил эту выпрашиваемую у него роту. - Нету людей, комбат, нету! Понимаешь, нету! Уже... Всех нестроевых, штабных … всех загнали в окопы! Кого я тебе дам? Все! Амба!
Трубка с грохотом легла на место и лишь после этого комдив с шумом выдохнул воздух через сжатые зубы.
- Может чайку сообразить, Федор Александрович? - участливо глядел на него пожилой ординарец. - А? Я же мигом. Одна нога здесь, а другая там, - одной рукой он уже поглаживал закопченный бочок чайника. - Со смородинкой... С чабрецом, - на мгновение его голос приобрел заговорщические нотки.
Полковник махнул на него рукой словно на надоедливое насекомое и наклонился над столом. Уже выходящий из землянки ординарец услышал, как тот что-то бормотал.
- … Уже четыре дня мы тут землю зубами грызем, - размышлял комдив, вглядываясь в причудливые изгибы реки, берег которой оседлали остатки его дивизии. - За четыре дня они дважды пытались форсировать реку здесь и здесь... Все на Любавино прут, сволочи. Медом им тут намазано!
Огрызок синего карандаша аккуратно вычертил жирную стрелку, конец которой уперся в большой заштрихованный овал.
- А Ермаково? - карандаш уперся в другой населенный пункт, расположенный от первого в нескольких километрах. - Оба ведь хороши, - шептал он, пытаясь понять дальнейшие замыслы противника. - Вот, черт! Дальше будут давить или в обход пойдут?! … Хрен их разберешь! - вдруг карандаш в его пальцах с неприятным хрустом переломился. - Вот еще... И где эта чертова разведка? Королев!
Сверху послышалось шуршание, через секунды сменившееся на топот сапог.
- Тута, товарищ полковник! - с трудом влез в землянку высокий боец.
- Тута, тута, - недовольно пробормотал Бобров, вставая с места. - От Мареева было что? Нет?! Еще раз узнай! Давай, давай! - едва тот исчез, полковник с силой растер левую часть грудины. - Чует мое сердце, готовят они что-то... Ой, чует...
Полковник Бобров не знал, что в данный момент противник заканчивал сосредоточение в зоне его ответственности двух свежих пехотных батальонов, нацеленных на населенный пункт Ермакова. За предыдущие дни немецкое командование вело активную беспокоящую разведку обороны советских войск в этом районе. Ежедневно в разных местах группы численностью до взвода предпринимали попытку форсировать реку и закрепиться на берегу. В результате такой работы к 4 ноября в руках противника имелась подробная карта советских укреплений вплоть до указания расположений отдельных рот и батарей.
- Товарищ полковник, товарищ полковник, идута, - чуть не в ухо гаркнул возникший за спиной командира посыльный. - Лейтенант Мареев прибыл.
Решительно отодвинув великана в сторону, в землянку вошел потрепанный лейтенант в мешковатом маскхалате. Из-под сползшего на затылок капюшона выглядывал большой светлый чуб. Но не это бросалось в глаза! Полковник увидел главное — лейтенант был совершенно опустошен. Из прежнего весельчака и балагура, который в любой рейд собирался с неизменными шуточками и прибаутками, словно вытянули стержень, оставив лишь внешнюю оболочку.
- Товарищ полковник, задание не выполнено, - хриплым голосом начал докладывать он. - При проходе второй полосы окоп группа была обнаружена противников и уничтожена, - потерянный с остекленевшими глазами, парень опустился на скамью; рядом лег немецкий автомат, звякнув рукоятью. - Все там легли, Федор Александрович... Все... вот кроме меня одного... Вот такой паскудины, - он смотрел куда-то в сторону, не замечая вокруг никого. - Лежат там, а я тут. Вот живой сижу, - он глухо застонал, обхватив голову почерневшими ладонями. - У-у-у-у-у!
- Что встал как столб? - заорал полковник на посыльного, изумленно тара-шившего глаза на лейтенанта. - Спирту тащи! Хватит телиться! - Высокий боец от командирского ора ни как не мог развязать вещмешок, где хранилась фляжка со спиртом. - Лей, балда, лей! Сейчас самое средство! Вторую группу потеряли..., - в алюминиевую кружку щедро полилась прозрачная жидкость. - Голову его, голову держи! Вот, давай, давай...
Лейтенант дернулся из рук, с трудом сдерживая вырывающийся из него кашель.
- Алексей, Алексей, - комдив тряханул за плечи лейтенанта, отче его его голова шатнулась словно тряпичная. - Лейтенант Мареев, встать! - заорал он, увидев, что прежний тон ни какого эффекта не дает. - Смирна-а! - того выпрямило и подбросило вверх. - Что слюни пустил? Жалко своих! Да? Поплакаться ко мне в жилетку пришел? Смотреть мне в глаза!
Сунувшийся было с чайником ординарец, мгновенно исчез из виду едва услышал грозовые обороты в голосе комдива. Следом за ним медленно пятился к двери и посыльный. Высокая нескладная фигура осторожно, делая один крохотный шаг за другим, двигалась к выходу.
- А мне тогда как? - Бобров жахнул о поверхность стола толстую папку с бумагами. - Мне что, застрелиться теперь? - пистолет птицей выпорхнул из потрепанной кобуры вцепился в ладонь. - Вон сколько моих бойцов в землю ложиться! - свободной рукой он вновь подобрал папку и тряхнул ею перед носом лейтенанта. - У меня что сердце не болит за ребят?
Багровое лицо парня медленно теряло краску. Сначала спал лихорадочный румянец с его щек, потом отпустило и лоб.
- Застрелиться? - не мог успокоиться комдив, размахивая пистолетом. - Мочи же нет! - он дернул рукой и в землянке раздались несколько выстрелов. - лейтенант продолжал смотреть вперед, не моргнув ни глазом при раздавшихся выстрелах. - Раз и все! А кто воевать будет? Кто, лейтенант? Кто фашистскую гадину гнать будет из наших городов, сел и деревень? Кто будет освобождать наших матерей? Дядя? Другой парень? Что буркалами своими зыркаешь?
