муж превратится из охотника в добычу?
— Фйора…
— Думаю, скоро настанет день, когда я оспорю твое право быть охотником и кабанов будешь запекать ты, — оскалилась женщина, и Хармон посерьезнел.
— Я думал, тебя все устраивает.
Дети навострили уши и притихли, внезапно потеряв интерес к еде.
— Может и устраивает, но мое сердце такое же красное, как и твое. Бэдхор шепчет мне ночами, напоминая, как сладко пахнет свежая кровь, как тонко щелкает тетива, отпуская стрелу, как утренний воздух тревожит ноздри, а уши слушают лес. Мои руки слишком давно не ощущали еще теплую добычу…
Глаза Фйоры горели, а Хармон помрачнел. Он хорошо понимал ее, слишком хорошо. Но от этого желание отдать право охотника не появилось.
— И когда ты хочешь бросить мне вызов? — полностью потерял аппетит мужчина.
Фйора неуверенно пожала плечами:
— Пока не знаю. Зависит от того, как часто я буду чувствовать запах чужой женщины на твоей одежде.
— Я твой, Фйора. Это просто охота.
— Понимаю. Но от этого мне еще сильнее хочется заменить тебя. Мне завидно, что рядом с тобой охотится другая.
— Только из-за этого ты хочешь оставить детей и придаться охоте?
Женщина на мгновение зависла, а потом уперла руки в бока, устремив колючий взгляд на мужа:
— Только? Ты сказал «только»?! Я тоже дитя Бэдхора и Саварры. Боги дали мне уши, нос и когти, чтобы выслеживать и убивать, а не только размахивать поварешкой! И теперь я хочу есть мясо, которое приготовил ты.
Раздосадованный таким поворотом Хармон подскочил со стула и на эмоциях хотел предложить жене бой прямо сейчас. Выйти во двор и доказать ей, что он все еще сильнее и имеет полное право быть охотником. Пусть ночь. Соседи не откажут засвидетельствовать дуэль.
Но вдруг раздался негромкий стук дверь. Кто-то скромно три раза ударил костяшками. Оба супруга из-за перебранки не услышали шагов и недовольно уставились на вход.
— Когда это еще принесло в такой час, — пробурчала Фйора.
— Может, дед Ронн снова заплутал?
Женщина фыркнула:
— Этот старик всегда теряется у нашего дома, когда чует запеченное мясо.
— Перестань, он ведь калека. Ему на войне…
— Да знаю я, — отмахнулась Фйора. — Все он слышит и видит. Особенно хорошо присматривается к моей заднице. Я этому дедугану когда-нибудь его же палку ему в зад просуну.
Хармон почему-то был уверен, что именно так и случится, если Фйора выйдет из себя. Решил переговорить со стариком по утру от греха подальше.
— Ладно, будет тебе, — сказал мужчина и пошел в сторону двери. — Отрежь ему от бедра, и пусть идет с миром. Ночные Свидетели уже все видят, и нельзя гостя отпускать ни с чем.
Женщина что-то недовольно пробурчала, но действительно взяла нож. Правда на бедро она и не посмотрела, а выбрала заднюю часть.
— Дед Ронн, ты чего это… — оборвался на полуслове Хармон, увидев на пороге совсем не старика.
Гостья оглянулась по сторонам, как бы высматривая к кому обратился хозяин дома, и вернула взгляд синих глаз к нему:
— Мне только сорок два и зовут меня не Ронн, или ты забыл?
Хармон нервно сглотнул и мотнул головой, попутно прикрыв за собой дверь:
— З-забудешь тут… Что нужно? Заказы не поступали.
— А я по другому делу. Мы так и будем стоять на пороге? Может пригласишь гостя в дом?
— Зачем? — спросил Хармон.
— Разве Бэдхор не велел быть гостеприимным? — спросила гостья и указала в ночное небо: — Ночные Свидетели все видят и нашепчут ему прямо в ушко, каким непослушным ты был.
— В доме дети и жена. Нельзя туда, Тэна.
— Ого…- театрально удивилась она. — У такой мрази, как ты, еще и дети есть. Мир воистину удивительная штука.
— Говори, что нужно, и уходи, — прорычал Хармон.
— А если я захочу войти и познакомиться с детишками и женушкой, кто меня остановит?
Хармон оскалился, как зверь, и прохрипел:
— Не смей.
Тэна вдруг звонко расхохоталась, отбросив капюшон, и от этого смеха в груди Хармона похолодело. Он не успел среагировать, как ее рука вдруг схватила его за шею и с силой приложила головой об дверь. Ноги оторвались от земли, и он будто кукла повис в воздухе, лишь носками шаркая по порогу. Хвост конвульсивно задрожал.
— Сейчас я задам тебе вопросы, и ты честно на них ответишь, — приблизив губы к его уху, чувственно прошептала Тэна. — Если почувствую ложь, я войду в твой дом, и прежде чем выпотрошу твою семейку, расскажу им о том, как ты продавал целые деревни в рабство. Сколько своих соседей отправил в шахты эйнфейлен. Как резал глотки тем, кто оказался не нужен. Моргни, если понял.
Хармон уже не мог дышать, но хорошо слышал и сразу же моргнул.
— Отлично, — сказала Тэна и тут же отпустила его шею. Подержала за плечи, чтобы тот не упал. — Ты работал не только со мной. Знаешь, куда отправляли рабов, кроме шахты?
Мужчина еще не пришел в себя, ловил воздух, хрипел.
— Отвечай.
— Д-да… знаю. Те, которых уводила ты, отправлялись на шахту, других забирал Каишар.
— Куда?
— Не знаю…
— Ты испытываешь меня?
— Я правда не знаю… — прослезился Хармон и заскулил. — Прошу, не трогай их. Я не знаю!
Тэна сделала глубокий вдох и выдохнула, сжала челюсть.
— Помню одну деревню вдоль реки под Хребтом Грез, — пустым голосом произнесла она. — Мы пришли за ними. По твоей наводке. Когда охотники вернулись им предоставили выбор — уйти с нами мирно или наблюдать, как их дети и родители умрут. Был один мужчина, который смотрел на тебя, как сейчас ты на меня, и просил оставить их. Помнишь его взгляд?
Хармон кивнул.
— Помнишь, что я тогда сделала? — спросила Тэна, демонстративно уперевшись рукой об дверь над его правым плечом.
— Он что-то строил для себя, — торопливо заговорил Хармон. — Другим командам отбирали не столько селян, сколько мастеров. Каменщики, печники, монтажники, архитекторы. Они искали всюду, не только среди фойре.
— Где?
— Точно не знаю… — обронил Хармон и осекся, — где-то рядом с Бесконечным Лесом.
— Кто тебе рассказал?
— Шлюхи обслуживали ваших, один оказался очень разговорчивым, когда переборщил с новым пойлом.
— Что-то еще?
— Продовольственная ферма, — вспомнил Хармон. — Одну из них перебросили туда, вместе с фермерами.
Тэна сразу же поняла, о какой ферме идет речь. Она была там. Пустая. Но комендант четвертого форта, к которому ферма была прикреплена, сказал, что ее опустошили звери. Солгал.
Несколько секунд Хармон обреченно смотрел себе под ноги, а когда поднял взгляд перед ним уже никого не было. Только пустой двор и холодный ветер, который
