Как ни крути, но Света привыкла несколько к иному уровню комфорта, чем могло предоставить словенское средневековое общество, особенно в последние пару дней нашего путешествия на запад. Да и я, признаться, хоть и не испытывал особенных проблем в быту, всё же предпочитаю тёплый клозет уличному «насесту» и горячую ванну с душем даже самой лучшей и аутентичной бане.
Именно поэтому, когда до нашего слуха донёсся перезвон колокольчиков, заменявший в лавке дверной звонок, я распахнул дверь перед неурочным и нежданным визитёром, сияя улыбкой счастливого идиота.
— Виталий Родионович? — окинув взглядом стоящего на пороге щеголяющего белоснежным гардеробом князя, я моргнул. Не, не морок. Настоящий. — Добрый день!
— И тебе здравствовать, Ерофей, — улыбнулся в ответ Старицкий и чуть качнул франтоватой тростью с серебряным набалдашником в мою сторону. — Я войду?
— Разумеется, — спохватился я, сдвигаясь в сторону и освобождая князю проход в лавку. — А как вы…
— Как я узнал о вашем возвращении? — повесив своё белоснежное пальто на вешалку у входа и сняв с головы белую же шляпу с чёрной лентой на тулье, Старицкий водрузил её на прилавок и, прислонив к стойке трость, обернулся. — Это было несложно, Ерофей. Во-первых, маяк Граца утром дал совершенно чудовищную засветку на приёмниках сигнала нашего профессора, и тот высказал предположение о вашем возвращении.
— Маяк? — не понял я. Как так? Баюн же забрал с поляны только меня и Свету!
— Именно. Ну а во-вторых… люди, приглядывавшие за твоей лавкой по моему распоряжению, доложили о появлении у «объекта» запряжённого лошадью фургона на железном ходу, — князь усмехнулся, а я в неверии выскочил за порог, да так и застыл на месте. Чуть в стороне от витрины стояла наша лошадка, запряжённая в знакомый фургон, и с совершенно индифферентным видом объедала выставленный дворником на тротуар вазон с цветами. Баюн?
В ответ на мысленный образ-вопрос двухвостый отозвался каким-то ленивым посылом… куда подальше. Мда, не он. А кто тогда? И как⁈
Тем временем князь как ни в чём не бывало продолжил свой рассказ.
— Вообще, мы предполагали, что, как бы ни сложились обстоятельства, вернуть вас удастся в ту же точку, откуда вы и ушли из нашего мира. Но получив сведения от Граца и наблюдателей… в общем, сложить два и два труда не составило, и, поскольку этот день у меня был решительно свободен, я решил прокатиться к тебе в гости, чтобы поздравить вас с возвращением и…
— Первым узнать о всех наших приключениях, да? — справившись с удивлением, я обернулся к Старицкому, на что тот только насмешливо кивнул.
— Именно так, Ерофей. Именно так, — протянул князь.
— Что ж, тогда, полагаю… — начал было я, но был тут же прерван спустившейся в лавку подругой.
— Доброго дня, ваше сиятельство, рада вас видеть, — наряженная в тот же костюм, в котором её унесло в иной мир, Света на ходу кивнула князю, ничуть не тушуясь, мазнула меня тёплыми губами по щеке и, указав в сторону лестницы, договорила уже для нас обоих: — Чай и всё сопутствующее на столе, а я — к маме.
— Светлана, — Старицкий не поленился отвесить моей шустрой девушке почти церемониальный поклон. — Рад видеть вас в добром здравии и… да, мама — это серьёзно. А уж ваша матушка… Не смеем вас задерживать.
— Слышал? Учти и… вечером жду у нас дома. — Света прищурилась, но… ей явно было весело, уж я-то видел. Пока же я мысленно готовился к предстоящей казни, подруга шагнула к выходу, но… задержавшись на миг у порога, обернулась к Старицкому. — Ваше сиятельство, надеюсь…
— О, можете не переживать по этому поводу, — усмехнулся тот. — Я обещаю вам проследить, чтобы нынче к закату Ерофей был в вашем доме, даже если для этого придётся доставить его бронетранспортёром.
— Угу, и в бронежилете. Лишним не будет, — буркнул я под прощальное хихиканье стремительно сбежавшей подруги. — Эх, ладно. Света говорила о чае. Поднимемся, ваше сиятельство?
— Ерофей… — укоризненно произнёс тот.
— Да-да, я помню, «по имени-отчеству», — вздохнул я. — Но должен же я был отомстить за обещанную вами помощь в моей доставке к месту казни?
— Во-первых, это было мелко, — фыркнул князь, поднимаясь следом за мной по винтовой лестнице, ведущей из лавки в квартиру. — А во-вторых… не стоит преувеличивать. Рогнеда Владимировна вовсе не намерена вас убивать. Ей счастье дочери важнее. Учитывая же отношение самой Светланы к тебе… в общем, за жизнь ты можешь не опасаться. А вот за личную свободу…
— Угу, — устраиваясь за накрытым Светой столом напротив князя, буркнул я. — Ещё неизвестно, что хуже: смерть от руки разгневанной матери или пожизненные мучения под пятой злой тёщи… И ведь от неё никакие женевские конвенции не спасут!
— Да ты пессимист, друг мой, — всё так же фоня энтузиазмом и каким-то предвкушением, воскликнул Старицкий и, дождавшись, пока я разолью по чашкам чай из меднобокого самовара, кивнул, стерев весёлую усмешку с губ: — Ладно, посмеялись, и хватит. Рассказывай о вашем путешествии. Чую, в походном дневнике, что ты передавал Грацу, и четверть всех ваших приключений не описана.
— И даже не десятая часть, — подтвердил я.
— А почему, кстати? — поинтересовался князь. — Думаю, нам было бы интересно следить за всеми перипетиями ваших приключений по ходу, так сказать…
— А зачем? — пожал я плечами в ответ. — Профессору для работы эта информация без надобности. Лишняя. Тревожить же Рогнеду Владимировну, которой наши записи тот же Грац наверняка предоставил по первому требованию, я не хотел. Ну а записи, передававшиеся вам лично… а зачем? Чем вы могли помочь в тех обстоятельствах, кроме оборудования и советов?
— Ну да, ну да. Советы старших молодёжь у нас особенно не любит, — качнув головой, проговорил князь с едва заметной насмешкой в голосе.
— Да я не о том, — настала моя очередь мотать головой. — Вы же привыкли держать всё под контролем, как нормальный начальник. И зачем вам нужны треволнения, когда мера ответственности превышает физические возможности по влиянию на ситуацию? Да и, если уж честно, я сам не привык жаловаться и перекладывать решение своих проблем на чужие плечи. А записи, о которых мы говорим, именно таким избавлением от личной ответственности и были бы.
—
