— Столица королевства Дронтария, — пояснила она. — Ах да, ее недавно зачем-то переименовали в Шмитберг.
— На вечное поселение? — поинтересовался я. — Ах да, там южное море… Как Овидия, был у нас такой поэт, жаловался на лютые морозы в ссылке.
Она сдвинула брови, взгляд стал острее.
— С посланием к королю Астрингеру.
— Мудро, ваше величество, — сказал я льстиво. — Вы придумали хороший ход!
Она нахмурилась сильнее.
— Напоминаете, что придумали вы, глерд?
— Ни в коей мере, — запротестовал я. — Мало ли что мы предлагаем! Мудрость правителя в том, чтобы выбрать самый лучший вариант.
— И какой, — поинтересовалась она несколько зловеще, — я выбрала вариант?
Я нагло ухмыльнулся и сказал ей прямо в глаза:
— Хоть режьте меня, ваше величество за правду-матку, но я скажу ее вам прямо в глаза: вы, ваше величество, великая королева!.. Вы просто гениальная королева! И потому выбрали самое лучшее, как вы всегда делаете и хапаете первой… В смысле, опережаете стратегических соперников благодаря своей быстроумности, прозорливости и… ловкости ума и рук!
Она помолчала, придавливая меня тяжелым взглядом. Я продолжал нагло и смиренно улыбаться, готовый признать ее вообще величайшей королевой всех времен и народов.
Не успела она раскрыть рот, как я звонко хлопнул себя по лбу.
— Кстати, съездить к этому принцу Роммельсу стоит не только насчет совместной… ваше величество, это же правда!., совместной борьбы с иноземными захватчиками наших свобод и привилегий, а также… как ее… ага, независимости!.
Ее лицо выразило отвращение.
— А насчет чего еще?
— Принц Роммельс, — ответил я, — очень активный, очень инициативный, хороший руководитель и хозяйственник. Такие королевству при острой нехватке кадров везде в цене. Мог бы возглавить умеренную оппозицию, пробивать нужные законы, добиваться больше прав для воров и грабителей… В парламенте были бы представлены все слои общества, начиная от знатнейших глердов до разбойников и пиратов.
Она буркнула:
— Что за пираты?
— Разбойники, — объяснил я, — но морские. Нападают на корабли. Пираты, корсары, буканьеры, флибустьеры, менеджеры, каперы… Различаются между собой уставами и правилами, но для нас они все просто преступники.
Она посмотрела на меня с испугом и отвращением.
— Что за ужасы… Вы сами хотите поехать в разбойное гнездо Роммельса?
Я отшатнулся.
— Почему я?… Пошлите кого не жалко. Я ценный кадр! И красивый. По утрам просто не могу отойти от зеркала. Я лучше отправлюсь к королю Дронтарии. Все-таки море…
Она продолжала смотреть с невысказанным вопросом, я понизил голос и сказал почти шепотом:
— Ваше величество, все сделано. Как вы и велели.
Она нахмурилась.
— Разве я Что-то велела?
— Простите, — сказал я, — это я от усталости на почве служения… И восхищения тоже, как бы восторга. Восторг — это крайняя степень восхищения вашей мудростью и величием.
Она сказала резче, но все тем же шепотом:
— Перестаньте. Ничего я не велела. Я только… не мешала. И зачем вы сказали, что против таких химер все-таки есть мощное заклятие? Король Андриас велит тем умельцам ехать в его войске!
— Вы мудры, — сказал я елейным голосом. — И даже как бы очень мудры!.. Если такого заклятия не оказалось бы вовсе, король Антриас сразу же начал бы наступление, вся равно ничего не поделать… Но если есть, то нужно на всякий случай заполучить…
Она все еще смотрела с непониманием.
— Дальше.
— Я прочел, — сообщил я, — что заклятие, делающее незримых химер видимыми, есть только у членов гильдии магов Селентио, а еще… его невозможно выучить так просто, на это уходят годы. Антриасу, если восхочется защиту от таких химер, нужно будет одного-двух магов из Селентио везти в своем обозе… или при себе лично. А там такие дряхлые старики, что это надолго затормозит наступление его армии.
Она поинтересовалась:
— А если решит обойтись без них?
— Вероятность велика, — признался я, — но все же больше шансов на то, что смирит свое нетерпение и все же усилит свою защиту. Тем более что он теперь один, войска Опалоссы с ним не пойдут.
Она подумала, кивнула, но лицо оставалось таким же напряженным, а в глазах не угасала тревога.
— Не нравятся мне такие сложные игры, — произнесла она. — Хотя понимаю, побеждает тот, кто сумеет перехитрить.
Дверь приоткрылась, заглянул слуга.
— Его глердство канцлер…
Королева чуть наклонила голову.
— Пусть войдет.
Мяффнер не вошел, а почти вкатился на коротких ножках, семеня ими так быстро, что буквально подплыл к нам. Королева кивнула ему на свободное кресло.
— Глерд, — спросила она, — вы разобрались с тем, что ожидается в землях гуцаров?
Он ответил почтительно:
— Да, ваше величество. Все данные говорят, что, как мы и предполагали, гуцары будут сражаться отчаянно и нанесут армии Антриаса немалый урон. Так что он зачистит те земли для вас.
— А не для себя? — уточнила она.
Он замялся, я поспешил глердканцлеру на помощь:
— Дело в том, ваше величество, что в результате нашей… в смысле вашей, активнейшей политики можно решить эту проблему окончательно.
— Что-что?
— Что именно сообщают ваши люди из королевства Опалосса? — спросил я. — Если корону взял в руки Плаций, законный король, то он должен быть заинтересован обезопасить себя от воинственной Уламрии, что всегда угрожала их существованию и понемногу оттяпывала земли?… А разве подвернется момент удачнее, чем ввести свои войска в Уламрию, когда вся армия во главе с королем Антриасом отправится через Нижние Долины и увязнет в боях на границе с Дронтарией?
Она молчала, как и Мяффнер, слишком уж неожиданный поворот я предложил. Перспективы в самом деле могут быть грандиозными, то есть навсегда избавиться от угрозы со стороны Уламрии. Однако такое возможно, если только все совпадет самым благоприятным образом. И все будут действовать согласованно.
Мяффнер заговорил медленно:
— Армия его величества короля Антриаса встретит неожиданно упорное сопротивление местных глердов Дронтарии, что успеют стянуть войска навстречу. Побеждая в тяжелых боях, уламры начнут продвижение вглубь страны…
Я добавил:
— А в этот момент армия ее величества и все боевые дружины ее глердов выходят из крепостей и перекрывают дорогу обратно! Войска короля Антриаса оказываются зажаты между двумя недружественными королевствами. Очень даже недружественными.
— А в самой Уламрии, — сказал Мяффнер мечтательно, — благодаря вторжению войск со стороны Опалоссы власть короля Антриаса рушится… Ох, это слишком хорошо, чтобы оказалось правдой. Так не бывает.
Королева произнесла со вздохом:
— Да, план хорош… Даже слишком. Такие осуществить не удается.
— Если так считать, — сказал я, — то не удастся точно. Но у вашего величества достаточно мудрости, чтобы принимать и те решения, которые вашему величеству не нравятся. И, ваше величество, даже осторожные и медлительные правители иногда решаются на очень резкие шаги…
Мяффнер добавил:
— … если ставки высоки.
— И если риск оправдан, — добавила королева задумчиво и, как мне показалось, с явной неприязнью.
— Оправдан или не оправдан, — сказал я, — решать ее величеству. Оно хоть и осторожное, но умеющее рассчитывать. Здесь сложная партия, но ее величество разберется. А не разберется…
Я замолчал, Мяффнер спросил жалобно:
— Тогда что?
— Вместо Нижних Долин будет другое королевство. В мировой экономике ничего в общемто не изменится. Одни королевства исчезают, другие возникают. Очень мало таких, хто ухитряется выживать во всех войнах и катаклизмах.
Он вскипел:
— Вы что такое говорите?
Я пожал плечами:
— Глерд… Когда мой конь несся из Уламрии напрямик, он задел копытом муравейник. Большой такой, мне до колена. И снес почти целиком, разметал на три шага. Для муравьев, скажу вам, это чуть ли не конец мира!.. Но лес такой исполинской катастрофы как-то не заметил, представляете? Исчезновения королевства Нижние Долины мир тоже не заметит. Это вам говорю я, человек, прочитавший в библиотеке ее величества о сотнях королевств, которые, кто бы подумал, были огромные и могущественные, но где-то допустили ошибки. История, уж поверьте, неумолимо ведет отбор.
Мяффнер сказал умоляюще:
— Перестаньте! Я понимаю, мы в самом деле можем исчезнуть, если примем неверное решение.
— Или не примем верное, — сказал я жестко, — если глерд Иршир предлагает поосторожничать и ничего не предпринимать. Мол, пронесет.
Он умолк и даже дыхание придержал, глядя на королеву. Она молчала, глядя перед собой и поверх наших голов. Мяффнер не выдержал, тяжело вздохнул.
