— Алё, запишите сообщение: рейс 3519, неисправность самолёта, может быть авария.
И бросаю трубку. Некстати показалась бабуля с сумками, но на меня и не смотрит. Тяжело ей идти — но извини, я тебе сейчас не помощник, сдашь ты меня старая, хоть и не со зла. Поверят мне? Сообщат ли куда следует? Найдут неисправность? Не знаю. По приезду домой иду к Аркаше. Он, как и ожидалось, проиграл свой матч по настольному тенису, но не сильно расстроен. Сидит, тренькает на гитаре.
— Аркаша, у тебя бухло есть? — в лоб спросил я.
— Неа, ликер могу завтра привезти, — не глядя на меня, отвечает фарца.
— У меня есть, — говорит мрачный сосед Аркадия, Петр Колесников, и достаёт самогон!
— Давай ко мне, чтобы музыканту не мешать, — решаю переместить локацию пьянки я.
Дома у меня и огурцы солёные и сало, и картошку Бейбут варил днём. Бейбут, кстати, тоже был дома, но пить с нами отказался, ещё и ляпнул что-то, как бы не по-казахски.
— Ты чего сейчас сказал? — подозрительно спросил я.
— Поговорка казахская, — туманно ответил сосед.
— Ты же не знаешь казахский? — удивился я.
— Учить начал, Карлыгаш помогает, — присел к нам за стол полиглот, и начал поглощать закуску.
— Бейбут, это не еда, а закуска, — пробовал я образумить проглота. — Да и ужин скоро.
— А! Ужин. Макароны с рыбой. Не хочу, сало вкуснее с картошкой, — честно ответил человек, близкий к кухне.
— У тебя, Петя, что случилось? Ты ж не пьешь? — спросил я после второй стопки приличного самогона.
Сразу спрашивать смысла нет, а вот чуток датого уже можно пытать о чем угодно, да он и сам бы рассказал через минуту. Ответ меня убил:
— Подружка беременна, — признался Петр.
— Ленка? — ахнул с восторгом Бейбут.
Мы с Петром синхронно с осуждением посмотрели в его сторону.
— Ленка, но другая, — соизволил объяснить он.
— Рано ты отцом станешь, семнадцати ещё не будет, а что родаки сказали? — спросил я, наливая ещё по одной.
— Не стану! Она на аборт легла! Дура! — ожесточённо признался Колесников.
— А что за Ленка-то? — спросил любопытный казах.
— Марьина, — ответил, ничего не прояснив, Пётр.
— Какая, нахрен, Марьина? — злюсь я.
— Учится в КГУ на физфаке, пятый курс, подрабатывает водителем троллейбуса. Живёт в общаге, в двойке, есть сын, который сейчас у мамы, — предельно точно пояснил Пётр.
— Ну ты кобель! — восхищённого говорит Бейбут. — А как ты с ней познакомился, в троллейбусе?
Слово за слово и печальная история морального разложения нашего друга стала достоянием нашей небольшой общественности. Петя повадился ходить в общаги универа, где и познакомился с Леной. А чё, там морды не бьют, в основном, а девочки красивые есть. С сексом ему не везло, ибо он лез на первокурсниц, а те ещё находились в стадии «никому, никому». Ему бы взять девочку постарше, причем даже не со второго курса где «никому, никому, только ему одному», а желательно из девушек третьего курса — где правила звучат так — «никому, только ему, и ему, и ещё вон тому». Рассказываю этот анекдот парням, и мы ржём как кони.
— А дальше как? — спросил любопытный Бейбут.
Мне бы промолчать, отшутиться, но я по-пьяни ответил, как помнил:
— Четвертый курс — «всем, всем, всем», а пятый — «кому, кому, кому».
Сидим, пьём дальше, на ужин не пошли, а Бейбут решил сходить. Вернулся он очень быстро и закрыл за собой дверь.
— Атас! Карлыгаш идёт! Злая! — нервно сказал он.
— Чего она злая? — спросил я.
— Да я рассказал ей этот анекдот, а она возьми и спроси, на каком она курсе? — начал рассказ сосед, но дверь открылась и к нам заскочила злая казашка.
— Месяц без секса! — зло сказала она, тыкая почему-то пальцем в меня. — А ты, Штыба! Обедай в другом месте, а то я старая уже, могу чего не того насыпать в тарелку!
По причине поднятия духа спиртным, запугать меня было сложно, я выставил наглую повариху, и мы сидели до двух часов ночи. Я всё крутил приёмник, ожидая новостей, прекрасно понимая, хрен, что по радио нашему скажут.
Глава 8
Глава 8
Утром также новостей не было, и я всё думал на занятиях об этом. Даже умудрился схлопотать трояк по нелюбимой мною химии. За дело оценка. В понедельник у нас тренировка, но я пропускаю, еду в гости к Сашке, он-то наверняка в курсе. О легенде своего визита я не забываю, мы же идём в общаги швейного училища. Они находятся на одной остановке по улице 60 лет октября. Ехать пришлось сначала на автобусе, дальше пересел на трамвайчик. Там вообще не было никакого отопления! Хоть ветра нет, и то хлеб. В салоне было чуть теплее, чем на улице из-за людей. Вот проехали военную часть со звездой на воротах, здание «Кульбытстроя» и потом моя остановка – первое училище. Хотел купить торт, но передумал – в сумке он может помяться. Взял два килограмма конфет и два килограмма печенья. А что? Девочки сладкое любят. Во фляжке у меня плескались самогон Колесникова и ликер Аркаши. В кармане – презики индийские, шесть штук от благодарной Индиры Ганди – шучу, конечно. Много? Да ладно! Если ночевать останусь, ещё и не хватит! Повторить печальную судьбу Петра я не хочу. Нужная общага стоит торцом к дороге недалеко от остановки, а рядом находится общежитие швейного училища, я это понял по стайкам девушек, выбежавших оттуда.
На вахте говорю к кому, и меня пропускают, даже не записав. Местный дед выглядит как давно потерявший интерес к жизни человек. Иду по коридору, тут грязно и неуютно, не как у нас. Меня провожают взорами одиночки и группки парней. Уверен, задержись я тут в коридоре минут на пять, и до меня точно докопаются. Но наглость – моё всё. Я вошел, как русские в Косово, никого не спрашивая. Дверь открыл плечистый парень с фингалом под глазом и в верхней одежде. За плечами висела объёмистая сумка.
– Толя? – спросил он, и, дождавшись кивка от меня, продолжил:
– Сашка убежал в душ, ты заходи, садись, я на тренировку поеду.
Захожу, оглядываюсь – бардак и тут. Кровати, правда, заправлены, но очень специфически – просто накинуты покрывала на скомканные постели.
«В армию бы их на месяц хотя бы», – думаю я.
Сижу один, жду приятеля, волнуюсь из-за новостей про самолёт. Наконец появляется второй хозяин комнаты.
– Салют! Молодец, что приехал! А я с работы вернулся, сегодня последний день практики. Знал бы ты, что у нас было!
– Что случилось? – якобы безразлично спрашиваю у него.
– Самолёт загорелся! – как-то зловеще произнёс Сашка.
«Бляяяя. Ничего не помогло! Надо было раньше письмо напечатать, вот я идиот»! – мысленно ругаю себя.
– На моих глазах, представляешь? На взлёте! – выдаёт подробности Сашка.
А ведь он вроде при посадке загорелся, значит, что-то все же поменял я! Хоть бы в лучшую сторону, может погибших меньше будет», – с облегчением проносится мысль у меня. Сколько погибло человек в моей истории, я, конечно, не знал.
– Хорошо, что я далеко стоял, пожарки быстро потушили, да там и самолётные очереди помогли, – возбуждённо размахивая руками, продолжает рассказ очевидец.
– Так это сегодня было? – вдруг понимаю я, что изменил очень многое, ведь Сашки вечером в аэропорту не было, он с утра работает, а самолёт упал в воскресенье.
– Несколько часов назад! Там ещё такая история странная, он к вылету готовился, как его заменили на другой, пассажиров высадили, они три часа ждали замену. Его на другой рейс поставили, вроде как проверяли состояние. Самолет почти взлетел, уже на рулёжке был.
– А из-за чего загорелся-то? – продолжаю выпытывать я.
– Третий движок вспыхнул. Бортинженер не растерялся и две очереди в него ушли. Потом второй загорелся, и он дал последнюю очередь в мотогондолу второго двигателя. Ну а там и пожарка приехала, погибших нет, но многие надышались, – на одном дыхании выпалил парень.
– Подожди, куда в него, какие очереди? – спросил я, улыбаясь до ушей, уже не в силах сдержать радость.
