В груди зародился безумный рой раскаленных искр. Он рвался наружу, сметая любые преграды, пока не добрался до поверхности. Из груди Париса с победным кличем вырвался сгусток энергии, очень долго ждавший этого момента. Безошибочно определив направление, рванул к застывшему телу и беспрепятственно влился в него.
Едва боль отступила, Парис осмотрел себя. Никаких повреждений. Боль существовала только в его мозгу. Неверяще подняв взгляд, маг увидел, как распахнулись глаза мужчины. Тот несколько раз моргнул, привыкая к давно забытым краскам реального мира и посмотрел на того, кто прервал его тысячелетнее пребывание в сером «ничто».
— Приветствую тебя, Прометей!
— Я узнаю это место. — голос у титана оказался низкий, пробирающий до мурашек. — Не могу не узнать. Слишком много времени провел здесь в страданиях. Кто ты такой?
— Ты не узнаешь меня, повелитель? Я один из тех, кто взял твою силу, обещая когда-нибудь вернуть сторицей...
— Как же, как же. Когда вы, смертные, разорвали мое тело на части, то ваши уста говорили все, что угодно, но только не обещания. Впрочем, прости мои манеры. Пусть вы и не торопились сделать это, но все таки сделали. Прими мою благодарность. Но я не вижу остальных. Зевс добрался до них?
— Нет, повелитель. Прошло слишком много времени. Большинство из нас мертво. Променяли величие и бессмертие на возможность иметь потомство, состариться и умереть.
— Потомство? Это хорошо. Сила не статична и имеет свойство увеличиваться и крепнуть в детях. Думаю, что смогу извлечь из этого выгоду. Но ты сказал, что прошло много времени. Сколько именно?
Парис замялся, но все же ответил:
— Пять тысяч лет.
Золотистые глаза Прометея сверкнули:
— Совсем не торопились. Кто сейчас правит на Олимпе? Все еще мой дорогой двоюродный братец?
— Да, повелитель. Зевс по-прежнему стоит во главе богов.
— Тем хуже для него. Я ничего не забыл и не простил. И в этот раз постараюсь не повторить ошибок прошлого.
— Господин, если мне будет позволено сказать... Возможно, вам стоит затаиться на какое-то время. Допускаю, что мощь может вернуться к вам не сразу...
— В том нет нужды. Обитатели золотых дворцов очень скоро узнают о моем возвращении. — Прометей посмотрел куда-то вверх. — Правда, племянник?
Из крон дубов, растущих на возвышении вокруг плато, раздалась ругань и Прометей метнул возникшее у него в руках золотистый сияющий аркан. Ругань стала сильнее, но титан лишь усмехнулся и потянул магическую уловку на себя, явив на свет вспыхнувших с утроенной силой факелов человека. Или кого-то, похожего на человека.
Парис сразу узнал златокудрого юношу, не успевшего вовремя скрыться. Гермес. Бог торговли, плутовства, разносчик воров. Он с плохо скрываемым страхом взирал.
— Рад тебя видеть, Гермес.
Заарканенный бог зыркнул на Прометея исподлобья и выдавил:
— Я тоже... рад.
— Как-то очень неубедительно для того, кто способен обмануть любое разумное существо.
— Тебя всегда было сложно обмануть, дядя.
— Вот за это я тебя всегда и уважал. Умеешь оценить силы и принять взвешенное решение. Явно унаследовал не от папеньки. Ну-ну, не трясись так. Я не причиню тебе вреда. Наоборот, у меня для тебя ответственное поручение.
— Ты хочешь, чтобы я принес на Олимп новости?
Гермес подумал, что тысячелетия небытия не пошли на пользу разуму дяди.
— Именно. Передай этой шайке, что я вернулся и очень скоро спрошу с них за все былое.
Магический аркан рассеялся и Гермес обрел свободу.
— Я могу лететь?
— Я тебя больше не держу. И вот еще что. Передай лично Зевсу, что на следующие несколько веков я приготовил для него отличное место. Горный воздух, чистая вода, магические путы... Ему понравится. К сожалению, орла, что клевал мою печень, я убил, но, думаю, мы решим этот вопрос. Думаю, я зачарую стервятника. И не будем ограничиваться лишь печенью. Пусть дополнительно выклевывает моему брату глаза. А теперь ступай.
Гермес оттолкнулся от земли, крылышка на сандалиях затрепетали и бог рванул вверх, превратившись в темный силуэт на фоне звездного неба. Прометей же легкой походкой и едва ли не насвистывая под нос, подошел к краю обрыва.
— Господин! Позвольте вас сопровождать!
Парис с надеждой посмотрел на возрожденного титана, но, когда тот обернулся, в его глазах было лишь снисходительное удивление.
— Зачем мне это? Нет, ты не подумай, я благодарен тебе за спасение. Только поэтому не убил, хотя следовало бы. За пять тысяч лет промедления. Считай это моей милостью. Но теперь ты бесполезен.
— Я могу помочь вам в вашей войне. Добиться справедливости и наказания для виновных.
— И как же, позволь спросить?
Парис хотел ответить, что способен помочь магически, поднять своих людей, но внезапно осекся, когда не почувствовал внутри привычного тепла магии. Попробовал открыть небольшой портал — и не смог. Наблюдающий за его потугами Прометей снисходительно улыбнулся:
— Мой дух больше не живет в тебе. Как и магия. То, чем ты поделился со смертными, которых вы называете Приближенными, — пусть остается у них. Жалкие крохи, не способные повлиять на что бы то ни было. Но ты... Интересно, зная наперед, чем грозит ритуал — согласился бы его провести? Бывай... Смертный. Обещаю, что когда ты умрешь от старости, то я навещу твою могилу. Возможно, даже всплакну. А теперь прощай. У меня много дел. Стоит посмотреть, во что превратили мою силу наследники, о которых ты говорил.
Прометей прыгнул вниз с обрыва, мгновенно скрывшись в темноте. Вместе с его уходом потухли факелы, оставив лишенного силы, ставшего обычным человеком Париса в кромешном мраке горной ночи.
Глава 5. Несмываемый позор
Вопреки ожиданиям Азиза, разбить основные войска Аттики оказалось мало для полноценного завоевания и покорения новых территорий. Пусть во всех крупных городах расположились сильные спартанские гарнизоны — свободолюбивые эллины очень неохотно принимали насильственную смену власти.
То тут, то там вспыхивали восстания. Какие-то менее успешные, какие-то более. Самым громким оказался бунт в Фивах. Недобитая аристократия, пощаженная при взятии города, лишь на словах присягнула на верность Диамеду и Спарте. На самом деле подлецы, дождавшись, когда основные силы выведут из города для усиления основной армии, сговорились с фракийцами, щедро отсыпали им золота и перебили немногочисленный гарнизон.
Диамед в срочном порядке объявил карающий поход, дабы вернуть контроль над утраченным поселением. Слишком уж удачно располагался город, открывая дорогу в земли фракийцев, бастарнов и дальше, к скифам и сарматам.
Джамал был слишком занят освоением новой для себя грани искусства, поэтому отказался от участия в походе и сбагрил эту обязанность на Азиза. Бывший боевик оказался лишь рад подобному раскладу. Быть на острие атаки, разить врагов — вот удел настоящего мужчины, пусть даже он и заперт в нечестивом теле женщины. Это гораздо лучше, чем ловить на себе сальные взгляды придворных вельмож или выслушивать двусмысленные речи с явными намеками... В такие минуты Азиз едва контролировал себя, понимая, что если потеряет голову, то сильно осложнит себе жизнь.
Битва за город оказалась скоротечной и очень жестокой. В этот раз Диамед не собирался миндальничать с нарушившими присягу горожанами. Азиз даже без помощи единственного Приближенного, отправившегося в поход, разрушил городские ворота, соединив силу ветра с разрушительной мощью воды. Созданная им гигантская волна, уплотненная до состояния гранита и подгоняемая вперед управляемыми потоками ветра, таранным ударом смела стальные ворота вместе с двумя башнями.
А дальше началась резня.
Наемники и горожане дрались отчаянно, но ничего не смогли противопоставить мощи спартанских воинов. Обозленный Диамед приказал не брать пленных, поэтому уже к вечеру улицы города в некоторых местах оказались завалены трупами и залиты кровью. Множество зданий сгорело. И Азиз принимал в избиении самое непосредственное участие. Спартанцы давным-давно не воспринимали его как хрупкую девушку. Лишь изредка подшучивали, что в нее кто-то из богов вселил дух германского берсерка. Но старались говорить потише, чтобы «воительница» не услышала.
