— Ланс! Возьми горшок у Кааса. Тот, которым он только что стрелял. Два, один пусть возьмет твой оруженосец. Отправляйся к пивоварам и разбей их там. Желательно, прямо об големов.
Такие же поручения я даю отвинцу и братьям, отправляя их к остальным гильдиям. Одна из осветительных птиц вдруг взрывается и осыпается мелкими искорками. Почти как фейерверк. Жаль только искорки быстро тухнут. За ней, через минуту вторая. Я успеваю заметить, что в эту прилетело что-то темное. Со стороны Древнего Тракта. Там какие-то повозки и пара сотен мертвых пехотинцев. Резерв. И именно там, скорее всего, мой противник. Тот, кто командует армией.
Это понимаю не только я. Слышится рог и я вижу конницу Фредерика. Вернее, только множество огней от факелов и едва угадываю очертания всадников.
Мои посланцы с противозомбяковым дустом не успевают — в одном месте наш строй прорван. Мертвецы втягиваются в брешь и растекаются в стороны, торопясь напасть на людей со спины. И в этот момент в них врезается отряд Белого Рыцаря. Буквально истребляя не успевших среагировать скелеты.
На Древнем Тракте идет рубка. Скелеты успели развернуться в линию и частично сдержать атакующих. Впрочем, лобовой атаки кавалерии и не было — я вижу отблески огня. Всадники стараются выбить пехотинцев арбалетами и и магией, скача рядом. В ответ по ним стреляют спрятанные за повозками скелеты-лучники и бьют черные молнии. Вот только последних было всего пара штук и их не хватило, чтобы отпугнуть почуявших кровь всадников Караэна.
— Без нас всех кончат! — раздается рядом скрежещущий голос с сильным акцентом. — Надо вниз идти!
Я оборачиваюсь на голос и вижу Хогспора. Вилла, стоящий рядом с ним, с сомнением смотрит на битву.
— Нет, — говорю я — Останьтесь тут.
Битвы на удивление непредсказуемая штука. Поэтому я хочу иметь надежный резерв. Вдруг до меня доносится нестройный рев. Это горожане кричат, подхватывая ритм у соседей. Я некоторое время прислушиваюсь, прежде чем могу разобрать слова. «Бойтесь, бойтесь, мертвецы! Живые идут!» — кричат люди из ополчения Караэна. И некоторые пешие отряды и в самом деле покидают свои укреплённые места, и идут вперед. Еще долгое время я не позволяю себе думать, что Хогспор оказался прав. Но проходят минуты за минутами, нежить отбивается уже без прежней целеустремленности, скелеты становятся какими-то вялыми. Часть мертвецов пытается закупорить Древний Тракт но их раскидывает таранный удар тяжелых латников. Скорее всего это отряд Фредерика, который он берег для такого случая. И его всадники отправляются по желтым плитам тракта в погоню за кем-то. Все еще «живые» мертвецы окончательно превращаются в мальчиков для битья — теряют в скорости, силе, осмысленности. Отбиваются, но отбиваются как сонные наркоманы от навязчивой мухи. И битва окончательно превращается в избиение.
И только когда все ещё шевелящейся нежити остается на поле боя не больше пары сотен, я наконец даю себе волю и присоединяюсь к крикам, полным торжества и радости, которые звучат вокруг уже давно.
Это чистая победа.
Глава 5
Будни власти
— Мужчины. Сначала говорите девушке, что она вам безразлична. А потом два дня молча сидите у её погребального костра, — сказала моя жена, со свойственной ей иронией. — Может попробуешь его отвлечь?
Мы стояли в тенистой аллее персиковых деревьев. Было уже начало осени и персиковые деревья уже давно отцвели. Жаль. В конце весны это место было по-настоящему красиво. Розовые лепестки делали мир ярким и радостным.Ветер срывал их по одному, медленно засыпал все вокруг. Будто крася мир в нежнорозовый. Осень в долине Караэна не несет холодов, скорее свежесть, и больше похожа на лето. Только без сиесты. Прошедшие на днях дожди заставили уже слегка пожухлую траву воспрянуть и вокруг все купалось в ярко-изумрудном свете.
Это местечко было расположено в самом углу участка моего покойного дяди. Уголок сохранившегося персикового сада и каменный помост для кремации. Аккуратные серые плиты и возвышение с поддувальцами. Не знаю, откуда этот крематорий здесь, мне не верилось что дядя соорудил его сам. Наверное, остался ещё с того времени, когда эта земля была за Старой Стеной. Гвену сожгли тут, не стали отдавать в один из храмов. Учитывая её, так сказать, происхождение. Я при этом не присутствовал, мне хватило увидеть её тронутое разложением лицо через четыре дня после победы. Я и этого не хотел. Не люблю прощаться. Но пришлось — она лежала в семейном «часовенке» уже слишком долго и Сперат не подпускал к её телу никого, кроме лекарей.
Тогда я думал, что он сошел с ума. Но когда я пришел, он посмотрел на меня, лишь вздохнул и вышел. В этом была какая-то очень черная ирония — пока Гвена не умерла, Сперат сторонился её. Возможно, не столько потому, что боялся демонов. А потому, что боялся своих чувств. И только сейчас все стало не важно, кроме самого важного. Но она уже умерла. Ха, ха.
— Когда её прах собрали, чтобы высыпать в реку. Я предложила Сперату сделать это самому, но он отказался. Так и остался тут, — тихо сказала Адель.
— Попробую его отвлечь, — сказал я и взял жену за руку. После последней битвы мы взяли за правило проводить несколько утренних часов вместе. Между утренней аудиенцией и обедом. И все равно эти встречи часто сводились к делам. Обычно тем, про которые я и не знал. Хорошо, что у меня есть жена. Иногда просто не успеваешь быть одновременно везде.
— Я всегда знал, что ты в душе плаксивая девочка, Бочечька, — раздался сзади голос Ланса.
— Провались ты к демонам, длинный хер! — раздался в ответ грубый женский голос и звук удара латной рукавицы по кольчуге.
Да, проводить время наедине в нашем с Адель случае, это значит, что из свиты только пара телохранителей. Одна из бойбаб жены и мой Ланс, не считая двух стражников от Леона, следующих от нас с отставанием шагов в двадцать. Ланс не привык видеть женщину в латах. Или просто не мог сдержать свой мерзкий характер. В любом случае он тихонько доводил телохранительницу жены подколками. Впрочем, та просто била его в ответ без раздумий. В ней не было столько магии лечения, как у меня, но достаточно мастерства в его применении, чтобы лупить не хуже профессионального боксера. Ланса спасали доспехи и то, что я лично запретил бить ему по лицу — не хватало еще чтобы в моей свите ходили с фингалами. Я обернулся на звук и увидел, как Ланс с радостной рожей бегает вокруг одного из деревьев, придерживая меч, а за ним гоняется Бочечька. Блин, я забыл имя этой бойбабы. Прозвище обидное и не отражает сути — телохранительница Адели похожа на спортсменку, занимающуюся тяжелой атлетикой. С фигурой у неё все в порядке, хоть она и коренастая. А вот лицо как у альпинистки после долгого перехода. Последствия пренебрежения к уходу за собой в пользу тренировок и уходу за оружием. Эта суровая баба сейчас выглядела разъяренной как маленькая собачка, даже рычала почти так же, гоняясь за Лансом. И, к моему удивлению, я заметил что она украдкой вытирает слезу.
— Мне кажется, Ланс положил глаз на Лаванду, — сказала Адель мне на ухо. — они подходят по статусу.
Лаванда! Точно. В Королевстве Фрей любят цветочные имена…
— А Лаванда на Сперата, — ответил я. — Она пустила слезу. Замок её сердца дал трещину от жалости. Сперату достаточно просто подъехать поближе, и он сможет просунуть свое длинной и толстое копье в твою Лаванду.
Адель ритуально толкнула меня локтем в бок, обозначая что она приличная сеньора и такие намеки не прилично, и одновременно весело рассмеялась. А потом сказала:
— Нет, её растрогал не Сперат. Она грустит о Гвене. Кажется, так нашла трещину у Лаванды куда раньше.
Стоп. Что? Я перевел взгляд на Адель. Она улыбнулась. И сказала:
— Но ты прав, Ланс подходит Лаванде по статусу, и он явно к ней неравнодушен. Это хорошо. Я люблю свадьбы. К тому же, учитывая их долг, им не следует с этим затягивать, — сказала Адель. И грустно взглянула на Лаванду, которая догнала Ланса и умудрилась ловко сбить его с ног подсечкой. Однако Ланс, не взирая на доспехи, ловко вскочил и снова бросился наутёк. — Они могут погибнуть в любой момент. А я люблю Лаванду. Мне бы хотелось девочку от неё. Может, будет такой же суровой, как мать. но если даже нет, все равно, это будет память.
