— А ну все заткнулись, — тихо, но отчётливо сказал он. — Куда её класть?
Подействовало, но не так, как он ожидал. Теперь вместо однообразных вопросов посыпались советы, предлагали срочно везти к врачу, вызвать аэроплан до Москвы или Ростова, или потрогать грудь на предмет сердцебиения.
— Кто тут главный? — Сергей понял, что сам он с этой толпой не справится.
— Да положите уже её куда-нибудь, товарищ, — в человеческую массу вклинился Свирский, — вон хоть на траву. А вы все по местам, собирать вещи, на сегодня всё. Как она, жить будет?
— Что с ней сделается. Уже в сознании, только притворяется.
В ответ на его слова Малиновская открыла глаза и влепила пощёчину.
— Быстро поставьте меня на место, — распорядилась она. — Хам!
Очутившись на твёрдой земле, Малиновская твёрдым шагом прошагала к машине, решительно открыла дверь и уселась на заднее сидение, рядом тут же примостилась ассистентка с нюхательной солью.
— Да убери ты грабли свои, — артистка отшвырнула флакон, ударила водителю по плечу, — гони в гостиницу.
— Вот что популярность с людьми делает, — грустно сказал Свирский, провожая Фиат взглядом, — спасибо, товарищ. Вы, так сказать, нашу картину спасли, а это многого стоит. Позвольте узнать, как ваше имя?
Травин представился, протянул руку, которую режиссёр крепко, неожиданно для его комплекции, пожал.
— Но врачу ей показаться не мешает, — заметил Сергей, — мало ли, доской могло по голове ударить, мозги вещь нежная.
— Боюсь, удар уже ничего не исправит, — Свирский нервно улыбнулся, отошёл на шаг, пригляделся к Травину, — вы в городе на отдыхе или проездом?
— На лечении.
— Вечером у нас ужин в гостинице Бристоль в итальянском саду, знаете, где это? Приходите, прошу, в восемь вечера, а если не выйдет, найдите меня в номере тридцать восемь. Фактура у вас замечательная, не скажу, что идеально подходит, но помощь ваша может понадобиться.
— Ещё кого-нибудь надо поймать? — усмехнулся Травин.
— Именно. Так что приходите обязательно, договорились?
Сергей кивнул, Свирский тут же потерял к нему интерес, принявшись командовать деятелями кино. Те собирали камеры, сворачивали провода и убирали вещи в корзины и короба. Двое грузчиков принялись кидать кресла в подводу, а Травина взял в оборот корреспондент, сперва он не хотел подходить и портить тем самым готовую статью, но потом сообразил, что этот случай можно выгодно продать в местную газету
— Феоктист Троицкий, — представился он, отпихнув объёмным животом мужчину с креслом в руках, и доставая записную книжку, — столичные журналы и газеты. Ваш подвиг, товарищ, достоин отдельной статьи. Скажите, что вы почувствовали, когда к вам на руки прямо с неба упала артистка кино? Впрочем, я и так знаю. Восторг.
— Примерно так, — согласился молодой человек.
— Это чудесно. Так-с, кем вы служите?
Узнав, что герой работает начальником почты, а не служит в армии или по профсоюзной линии, Троицкий не расстроился, как это сделал бы любой начинающий журналист, а написал чётким почерком в записной книжке — «руководящий работник Наркомпочтеля».
— Ну а теперь фотография героя на фоне Ворот любви, — торжественно сказал он, — и можете быть абсолютно свободны. Леночка, у нас есть фото героя со спасённой?
— Конечно, — ответила фотограф, подходя поближе. — Первым делом засняла.
Травин повернул голову на знакомый голос и увидел Лену Кольцову.
— Так значит, на почте штаны просиживаешь? — Лена отколупывала ложечкой крохотные кусочки от пирожного и запивала их крепким кофе.
Они сидели в левой башенке бывшей кондитерской Гукасова у входа в Цветник. Кондитерскую переименовали в столовую №2, но ассортимент оставался почти тем же, дореволюционным, а за прилавком стоял бывший хозяин. Травин не видел Кольцову с тех пор, как она собрала вещи и ушла. Сергей заезжал на Варсонофьевский, женщина к нему не вышла, послала домработницу, которая передала, что Лена его видеть не желает, и больше её беспокоить не нужно, в подтверждение передала записку, короткую и равнодушную. Молодой человек спорить не стал, развернулся и ушёл. За три года Кольцова практически не изменилась, только волосы стали длиннее и завились в кудряшки. Разговор шёл вяло и без огонька, словно встретились два случайных знакомых и только и ждут момента, чтобы разбежаться.
— Да, пришлось.
— Странно, ты же вроде в уголовном розыске работал? Тётя, кстати, очень тобой интересовалась, всё спрашивала, куда же подевался внушительный молодой человек и потенциальный муж. Ругалась, что я от тебя сбежала.
— Как поживает Янина Иосифовна?
— Ты помнишь, как её зовут, — восхитилась Кольцова, — служит всё там же, в Главлите. Когда дядя Генрих умер, у нас хотели квартиру уплотнить, но нарком вступился, так что мы теперь там вчетвером.
— Вчетвером? — удивился Травин.
— Ну да, тётя Яна, я, Кольцов и наша дочь, ей сейчас два года.
Травин поперхнулся.
— Дочь? Ты, помнится, в прошлый раз ни слова о ней не сказала.
— Успокойся, она не от тебя, — Лена тихо рассмеялась, — родилась в начале марта, по всем срокам ты к её появлению никак не причастен. Хотя я вот думаю, надо было тебя помучить, прийти на Первомай с коляской, чтобы ты гадал и страдал. Но пожалела, да и люди там чужие какие-то жили, ничего о тебе не знали.
— Так значит, это Кольцова ребёнок?
— Что за мещанские предрассудки? Она прежде всего — советский человек, будущий комсомолец или даже коммунист, какая разница, кто отец. Травин, ты лучше расскажи, как докатился до жизни такой. Бегал с пистолетом по Москве, гниду преступную давил, на мотоцикле гонял, а теперь вот округлился, лоснишься от сытой жизни, конверты перебираешь в своём Пскове.
— А ведь я про Псков тебе ничего пока не говорил, — усмехнулся Сергей, — следишь за мной?
— Ой, ты сейчас от важности ещё больше раздуешься. Кое-что слышала от знакомых, не важно от кого. Давай прогуляемся, до гостиницы на Лермонтовской меня проводишь, и выложишь всё, как на духу. Погоди, я только пирожные с собой куплю.
Лена достала сумочку, вытащила деньги.
— Мелочи нет. Разменяешь пятаками рубль?
— Нет, — ответил Сергей. — У меня тоже нет мелочи.
Кольцова терпеливо сидела и ждала, Травин вздохнул. Вариант с красным командиром Горянским ему нравился куда больше.
— У меня только сорок шесть копеек.
Глава 4
Глава 04.
— Я же говорила, нас грозили уплотнить, — Лена держала Сергея под руку, слегка прижавшись, и пыталась идти с ним нога в ногу, — вот тогда Артузов и предложил мне стать их сотрудником. Сначала на факультете, там ведь настроения разные, но когда поняли, что доносить я не очень умею, перевели работать в газету. Между прочим, я самого товарища Рыкова фотографировала, ему так понравилось, что он у себя дома снимок повесил.
— Охотно верю, — Травин специально сдерживал шаг, чтобы Кольцова за ним поспевала, — ты, помнится, и во времена нашего знакомства неплохо снимала.
— Ты так это называешь? — женщина остановилась, дёрнула Сергея за руку, заставляя повернуться к себе. — Знакомство? Да если бы не беременность, никуда бы ты от меня не делся. Зарегистрировался бы как миленький.
— Значит, тебя только это остановило? А Кольцову, выходит, повезло?
— Ты, — Лена ткнула Травину пальцем в грудь, — мой дорогой, для воспитания детей не создан. Для воспитания мотоциклов — да, тут ты о-го-го, бандюганов вон тоже можешь перевоспитать, на почте, наверное, тебя все слушают и в рот глядят, но вот представить тебя рядом с маленьким ребёнком я совершенно не могу. А Кольцов, он с дочкой нянчится, кашу ей варит, пелёнки стирает, сейчас вон сидит с ней, пока меня дома нет. Но ты не обижайся, я тоже такая же, дети — это не моё.
— А что твоё? — Сергей подхватил её и потащил дальше по улице, — не будем устраивать сцен, люди смотрят.
