Самым интересным из того, что нашел среди своих вещей — были три небольших холщовых мешочка, размером с кулак крупного мужчины. С чернильными надписями по бокам. Надписи от сырости в некоторых местах расплылысь.
Я развязал один из узлов на шнуре, охватывающим горловину мешка и посмотрел, что внутри.
Вот это да! Мои глаза расширились. Охренеть, охренеть не встать!
Увиденное несколько шокировало меня. Мне сложно передать какие сильные эмоции я пережил в тот момент!
Я снова посмотрел внутрь.
Внутри лежало множество самородков размером с виноградину и чуть меньше. Я высыпал часть на ладонь и задумчиво посмотрел на желтый металл.
Я решительно не помнил об этом золоте ничего. Ни откуда оно у меня, ни куда его нужно деть.
Хорошенькое дело. Я держу целое состояние на ладони.
Завязав первый мешок и отложив его в сторону, я вскрыл два остальных.
Там тоже находилось намытое золото. Во втором самородки очень крупные. Больше куриного яйца. В третьем почти песок — самый крупный самородок был размером с ноготь.
Конечно все они были неправильной формы, похожие на кривые–косые осколки, или даже окалину от сварки с мелкими дырочками, щербинками и неровностями, только желтого цвета.
Каждый из самородков долго пролежал глубоко под землей или в реке, ожидая своего часа. Они будто ждали, когда их найдут и извлекут на свет, чтобы озарить мир своим желтым сиянием
Словно ждали того времени, когда этот благородный металл сможет раскрыть свой полный потенциал и принести силу и величие нашей стране СССР.
Надписи на мешках в виде цифр и букв русского алфавита ни о чем не говорили.
У меня в руках было очень много золота. Килограмма три с половиной. Охренеть, как много. Я был взволнован и растерян.
Растерян потому что не понимал, что с ним делать после того, как я окончательно выздоровею. Куда нести золото, когда покину ярангу старика.
Таня же совершенно не разделяла моих эмоций. Она смотрела на золото совершенно безучастно. Она больше интересовалась моей реакцией на увиденное.
— Что? Не помнишь, где намыли?
— Не помню. Совсем не помню.
— Выкван говорит, что это хорошо, это тебя добрые духи так от дурных людей защищают.
— Да? Он так сказал? Тань, каких людей? — я грустно улыбнулся, тут в радиусе пятидесяти километров и нет никого, судя по тому, что я увидел в тундре.
Таня ничего не ответила. Продолжая заниматься хозяйством.
— Выкван сказал, что ты был не один. С тобой еще был человек.
— И где же он?
— Выкван говорит, что тот человек заблудился.
В тундре могут заблудиться не только «слабаки» с Большой Земли, но и опытные охотники и рыбаки. Особенно в летнее время.
Летом вечерами на тундру опускается туман, который не просто скрывает ландшафт и ориентира. Еще туман очень часто вызывает миражи.
Местные к ним привыкают с детства и просто ждут, когда мираж рассеется вместе с туманом. А вот пришлым это тяжело дается. Им сложно ждать.
Здесь мало солнца и в туманные дни кажется, что часы тянуться бесконечно, вызывая у «белых» если не депрессию, то сильный стресс и напряг.
Тогда они начинают ходить и искать выход из тумана.
Первые, те кто ищет в тумане выход, часто погибают, а вторые всегда находят дорогу домой в этом суровом крае.
— Что с ним стало дальше?
— Выкван ходил на то место, куда ты сказал. Но человека там не нашел.
Я силился вспомнить, но снова белая стена не давала работать памяти. Ничего. Ни единой мысли или образа в голове. Меня коснулась ужасная мысль. А вдруг я убил, того человека?
— Вы заблудились в тумане и ты пошел искать помощь, а человек оставался.
— Почему мы не пошли вместе?
— Ты сказал Выквану, что у него или перелом, или вывих.
Фух, повезло. Значит я ни кого не лишил жизни. Я расслабился.
— А ты все время была со мной?
— Угум, — ответила она мне тоненько приятным голосом
— А где моя одежда?
Она указала рукой на стену, где на веревке аккуратно висела моя одежда. Я посмотрел на свою «больничную пижаму». Кровь прилила к лицу. Я почувствовал, что густо покраснел.
— А кто меня переодевал?
Она звонко засмеялась, стрельнула глазками в сторону моих штанов. Смех послужил ответом. Но в этом чистом смехе не было ни намека на пошлость или грязь.
Мне стало неловко. Выходит, что она меня переодевала и видела абсолютно нагим.
— Не переживай, я не разглядывала тебя. Хотя ты хорошо сложен. Ты сильный мужчина.
Это прозвучало буднично и искренне, будто Таня рассказывала о том, что за окном на улице пошел дождь.
Назвала меня просто мужчиной. И именно это служило мерилом правды. В ее словах не было лести, комплиментов, желания понравиться. В ином случае она назвала бы меня охотником или воином.
Её интонация меня как-то сразу успокоила.
Я снова разглядывал Таню. Она была несказанно хороша. Как какая-то принцесса из неведомой далекой страны.
Если бы сейчас были бы средневековье или древнеримские времена, то я наверно решился бы ее похитить, как Руслан Людмилу или гражданин Рима сабинянку.
— Ты сказала, что учишься в педагогическом?
Она кивнула.
— Угум,
— На кого? Учитель истории, литературы?
— Я еще не решила. Буду преподавать детям или математику, или биологию.
— Математику?
— Да, я с детства умела очень быстро считать в уме.
— Правда?
— Можешь проверить. Назови два пятизначных числа и реши, что мне с ними делать: складывать, вычитать, умножать? Запиши и посчитай ответ.
Гм, ну что же. Я достал блокнот и карандаш из рюкзака. Записал два пятизначных числа, как она просила. А потом зачитал их Тане.
— А можешь, все три действия произвести? Сложение, вычитание и умножение.
— Конечно.
Буквально через пару секунд она выдала мне три ответа, которые попросила записать и проверить.
— Я тебе не предложила деление, потому что не знаю, умеешь ли ты быстро делить.
Я был ошарашен скоростью ее мышления.
Минут через пять я понял, что результаты сошлись
— Как тебе это удается?
— Не знаю, само получается, в детстве зимой делать было нечего я просто в уме выполняла арифметические действия. Я математику очень люблю. Мои преподаватели в «Педе»*(Педагогический институт или техникум) не верили по началу, что я могу так быстро решать сложные задания. Потом привыкли.
— Здорово.
Повезет кому-то, кто возьмет ее в жены. Похоже, что она умна, красива и здорова.
Мы болтали с ней о учебе, о жизни в тундре, о разных пустяках пока я снова не почувствовал усталость. Болезнь все-таки ещё не прошла.
Она заметила это и настояла на том, чтобы я лег поспать. Я хотел спать в своем спальном мешке, но Таня отговорила и отправила меня в полог.
Я не сопротивлялся, тем более, что мне нужно было обдумать всё, что я осознал.
Пробравшись в свое «укрытие» я попробовал разложить всё по «полочкам». Снова взяв карандаш и блокнот, я стал записывать при свете лучины все, что знаю.
Итак. Что мы имеем? Я помню, даже знаю некоторые факты о себе, но полной картины не имею.
Мои знания очень отрывочны. Порой граница между знанием и «белой стеной» возникает в сознание совершенно неожиданно.
С одной стороны, я не забыл значений слов, понятия и способен мыслить. Маленький математический эксперимент это наглядно показал.
С другой, я почти ничего толком не помню о своей биографии.
Я инженер-геолог. Бурцев Илья Назарович. На дворе одна тысяча семьдесят седьмой год. Я гражданин СССР. Мне лет двадцать-двадцать пять.
Точнее сказать пока сложно. Документов у меня при себе не оказалось.
Я нахожусь на удаленном участке Зоны, где я с коллегой проводил геологическую разведку.
Зона это Северо-Восточная область верхнего течения реки Мар и левых притоков реки Такин-жам.
Что-то произошло. Какие-то серьезные обстоятельства заставили меня оставить товарища и отправиться на поиски помощи. Или травма, или увечье.
