– Так вот, верные мои военачальники, – негус сделал паузу и обвел глазами лица всех замолкших азмачей, – пока хоть один итальянец есть на этой земле, война не закончена, итальянцы пришли сюда взять всё и сделать Абиссинию своей колонией, как это уже случилось со всей Африкой. Поэтому мы должны их изгнать совсем, в этом и будет наш план и цель войны, переговоры будут только тогда, когда последний итальянский солдат покинет этот берег. А сейчас мы будем ждать вестей от раса Мэконнына и готовиться к большим боям.
Когда последний генерал покинул шатер, мы с Букиным оставались стоять возле песочницы. Негус подошел к нам и поблагодарил за доклад, сказав, что никогда не видел своих генералов в таком возбуждении, оказывается основной смысл их высказываний заключался в том, что не надо доверять этим иностранцам (имелись в виду мы), что они заодно с врагами, сами враги, чуть ли не демоны из преисподней, что без них храбрые ашкеры всех побеждали и будут побеждать и не нужны нам все эти штучки-бумажки. Еще Менелик сказал, чтобы я был осторожен, так как сегодня заработал десяток сильных врагов, пока он – негус, никто не посмеет меня тронуть, так же как и геразмача Андрэ, но случись что с ним, он не даст за наши головы и поддельного медного талера.
Вот так успокоило меня ваше величество, а я тут собирался заводы ставить да железные дороги строить. Умрет Менелик, ведь все мы смертны, так мне срочно бежать придется, пока горло не перерезали… Ладно, все же попробуем потрепыхаться и попрогрессорствовать.
– Ваше величество, позвольте сказать (ага, царь-батюшка не вели казнить, вели слово молвить), – и, когда Менелик кивнул, продолжил: – Я думаю, что это реакция от недостатка воспитания, а недостаток воспитания идет от недостатка образования. Если вы хотите построить мощную державу и передать ее потомкам так, что они рядом с вашим именем будут ставить прилагательное «Великий», то начать надо даже не с железной дороги, это, в конце концов, дело денег, а деньги всегда можно найти.
Начинать надо с образования, со школ, с открытия университета в Аддис-Абебе, чтобы туда ехали учиться со всей Африки и мечтали об этом. Это сплотит народы против колонизаторов не хуже, чем сила оружия. Другое дело, что если навалиться всем миром, то железную дорогу или большой завод, электростанцию можно построить за год-два, а вот стать образованным и культурным – на это уйдут десятилетия, но чем раньше мы посеем эти семена образования и культуры, тем раньше они дадут всходы и тем раньше Абиссиния встанет в ряды промышленно-развитых цивилизованных держав и заставит считаться с собой весь мир.
– Хорошо, Александр, это красивые слова, а что ты конкретно предлагаешь?
– Ваше величество, для начала надо открыть школы, где просто бесплатно обучать детей грамоте, письму и арифметике, трех классов достаточно и для крестьянских детей. Учителя сами увидят, у кого есть способности и задатки, и предложат им учиться дальше за государственный счет, предположим еще три года, а дальше – уже по специализации: кто склонен к технике (а такие нам нужны в первую очередь), кто – к медицине, кто – к гуманитарным наукам, а кто – и к армейской службе, но служить – грамотным офицером, а не пальцы загибать при счете. Дальше – обучение в колледже 3–4 года по этим направлениям. После колледжа многие уже будут способны работать техниками на заводах, понимать и чертить чертежи машин, работать с ними или работать помощниками врачей, или учителями начальных школ, или пойдут в двухгодичные военные училища и станут младшими офицерами в новой армии. То есть это 10 лет обучения гражданских и 12 лет – младших военных специалистов. Если начнем сейчас, то первый урожай новых специалистов-абиссинцев будет в 1902 году, и дальше каждый год число их будет расти. Самые способные из выпускников колледжей могут поступить по результатам экзаменов в университет и закончить его через 4–5 лет, но преимущество будет тем, кто уже отработал средними специалистами после колледжа два года. В армии для поступления в академию, являющуюся военным аналогом университета и готовящую высшие военные кадры, нужно будет командовать ротой хотя бы год, а всего отслужить младшим офицером не менее трех лет, вот тогда не будет азмачей, считающих на пальцах, сколько у них солдат и удовлетворенно кивающих, видя, что больше, чем у соседа. Но случится это через 17 лет и более.
– Да, семнадцать лет это долго, можно и не дожить, – задумчиво произнес Менелик. – А нельзя ли ускорить этот процесс вдвое?
– Ваше величество, ну какие ваши годы? При современной медицине 70–80 лет правителю страны прожить не проблема. Ускорение обучения только ухудшит его качество, не говоря уже о том, что младшие офицеры будут 12-летнего возраста. Нет, минимум 10 лет обучения для гражданских специальностей среднего уровня и 12 – для военной службы младшим офицером. И начинать нужно уже сейчас, с младших школ. В стране найдется тысяча грамотных людей, способных работать учителями? Тогда через шесть лет у вас будет 30 тысяч выучившихся, и если каждый десятый станет учителем, то уже новые три тысячи учителей продолжат учить детей. Нужно создать министерство образования, дать ему полномочия и деньги на строительство школ и жалованье учителям на уровне среднего чиновника. Если вы это не сделаете, то все равно, выгоним мы сейчас итальянцев или нет, но без грамотных абиссинцев Европа все равно завоюет Абиссинию, пусть даже бескровно.
– То есть как бескровно? Завоевание – это война, а войны без крови не бывает.
– Хорошо, представьте себе, что мы прогнали итальянцев, но ничего не поменяли. Без образования даже земледелие теперь правильно вести нельзя, значит, придут иностранные специалисты, привлекут деньги своих купцов и промышленников, и вы моргнуть не успеете, как окажетесь им должны кучу денег, а они будут привозить свои товары и машины, продавая их в вашей стране, только Абиссиния будет получать всего лишь малую толику от прибыли, а все основные капиталы уйдут за рубеж. Вот европейцы и завоюют вас без пролития крови – на их полях и заводах будут гнуть спину за гроши абиссинцы, а жить в красивых домах с удобствами и пользоваться благами жизни будут иностранцы. Чем не завоевание?
– Можешь идти, рас Александр, в чем-то ты меня убедил, но над этим надо хорошо подумать.
Вышел из шатра и пытался забраться в седло, и чуть не грохнулся вместе с седлом, которое свалилось на меня, едва я вдел ногу в стремя и попытался подняться (ну, просто как «бурнаши» в «Неуловимых» [17]).
Приладив седло на спину коняшки и ведя ее в поводу, заметил, что она хромает, в темноте не разберешь, почему, поэтому решил дойти до казачьего «куреня». Казаки, сидящие у костра, дали мне место у огня, принесли чистую миску и ложку и налили варева из гороха, который им привез интендант, после того как они наотрез отказались от местного проса. Так что, пока ел густой гороховый суп с бараниной и луком (необычайно вкусно!), пришел казак, что увел лошадку, и показал какой-то шип, вроде от растения, но довольно длинный. В руки он мне его не дал и сам держал за толстый кончик, сказал, что шип может быть ядовитым – они посмотрят за лошадкой, которой какая-то сволочь воткнула этот шип прямо в сухожилие, ну и подрезала седло. Как же так, я уже привык к этой смирной лошадке, ее-то за что, скотинку бессловесную?
Казаки, увидев, что я расстроился, стали меня утешать:
– Не беда, ваше скородие, мы вам такую же смирную лошадку подберем, у нас их много после артиллеристов осталось.
Сказал, что пусть пока у них лошадки побудут, а утром привяжите у моего шатра новую и капитану Букину подберите получше, под седло – он все же лучший наездник, чем я, гражданский.
– Э, знаем, какой вы гражданский, когда надо, то мчитесь, как ветер (это где это они меня видели мчащимся, как ветер, или я уже что-то про себя не помню?).
Укладываясь спать, положил под подушку заряженный «Штайр».
Утром Ефремыч принес с негусовой кухни (я теперь там столовался) яичницу, вяленое мясо (вроде как козлятину), фрукты и пшеничные лепешки с тмином. Спросил, не забыл ли он про себя, – ответил, что тоже подхарчился. Попросил кофейку сделать, взбодриться. Пока пил кофе, пришел Букин, чуть не в слезах: оказывается, неизвестные ночью (несмотря на охрану) прорезали дырку в шатре, проникли внутрь, изорвали карты, повалили песочницу и растоптали бумажных солдатиков. Интересно, они валили песочницу три на четыре метра бесшумно и рвали бумагу тоже? Пошли жаловаться Ильгу. Спросил, есть ли здесь министр тайной полиции или лицо, исполняющее эти функции? Оказывается, есть, но он в Аддис-Абебе и занимается тем, что ловит воров и хулиганов (и у каждого раса есть такой человек, иногда сам из бывших воров). А в лагере никакой комендатуры и военной полиции нет. Понятно, кто что хочет, тот то и творит – средневековье…
