отвёл взгляд в сторону.
— Малой, что случилось? — повторил я.
Положил Кириллу руку на плечо.
Тот тихо ответил:
— Ничего.
Кир дёрнул плечом, но не сбросил мою руку; и не встретился взглядом с моими глазами.
— Ты не умеешь врать малой, — сказал я. — Выкладывай!
Кирилл взглянул на меня исподлобья и произнёс:
— Тут такое дело, Серый… В общем… Мама просила тебе пока не говорить…
Ливень вчера так и не начался. Но тяжёлые капли барабанили по крыше летнего дома всю ночь. Под утро я проснулся от тишины: потому что небо выплакалось — увидел, как из-за поредевших туч в окно «мужской» спальни заглядывала луна. К утру небо почти очистилось от облаков. Я отправился на пробежку — маяком мне служила яркая полоса рассвета. Ведущая к деревне колея за ночь так и не превратилась в грязевое болото. Я прекрасно пробежался по ней. На обратном пути увидел на небе солнце. Прикинул, что за пару часов оно хорошо подсушит землю. Порадовался, что Кир не поедет из Новосоветска в колхоз по лужам и по грязи.
Я сразу отметил, когда Кирилл подруливал к колодцу, что ИЖ-56 не выглядел чистым. Но мотоцикл скорее запылился, а не покрылся слоем грязи. Без труда угадывался его цвет. Да и штанины его седоков сохранились к финалу поездки в относительно пристойном виде. Я заметил, что Кир переоделся — это прямо говорило о том, что он побывал дома. Мой младший брат даже побрился утром: не забыл мои наставления. Кир не ответил на мой вопрос. Он замолчал, скосил взгляд на доцента. Наш черноволосый начальник на плохо гнущихся ногах зашагал к дому, где на кухне позвякивали посудой дежурные. Я проводил его взглядом и снова повернулся к брату.
— Рассказывай, малой, — потребовал я. — Что-то случилось с родителями?
Копался в памяти — отыскивал сведения об этом сентябре, но в «прошлом» тысяча девятьсот семьдесят третьем году. Вспоминал, не болела ли «тогда» мама. Соображал, как пережил ту мою поездку в колхоз отец. Конкретных сведений не отыскал — это значило, что всё было «как всегда»: в тот раз с родителями не произошло ничего запоминающегося. Проблем с учёбой я тоже не ждал: она, по сути, ещё не началась. Милицию о нынешней поездке я предупредил заранее (да и рассказал им уже всё, что знал: и даже то, что они мне сами подсказали). Землетрясений, цунами и смерчей в Новосоветске не случалось. А Котова находилась здесь, в колхозе.
— С родителями всё нормально, — ответил Кирилл. — Не в этом дело.
Он кусал губы, посматривал на меня едва ли ни с жалостью.
— А в чём тогда дело? — спросил я.
Толкнул брата кулаком в плечо — тот дёрнул руками, будто безвольная кукла.
— Колись уже, малой, — сказал я. — Не набивай себе цену. Рассказывай. Не тяни.
Кир печально вздохнул.
— В общем… — повторил он. — Серый, только маме не говори, что я проболтался!
Кирилл нахмурил брови.
— Не дрейфь, малой, не скажу, — пообещал я.
Снова толкнул брата кулаком.
— Ну⁈
Кирилл обречённо махнул рукой и сообщил:
— Тут такое дело, Серый… В общем, Варвара Сергеевна Павлова выходит замуж. Не за тебя.
Он посмотрел мне в глаза, словно дожидался моей реакции.
Но я пока и сам не понял, как отреагирую на такое известие.
Потому что не ждал его так скоро. Надеялся, что Илья Владимирович затянет ухаживания. И после месячной жизни в колхозе я в октябре всё же проведу пару ночей у Павловой.
«А Прохоров шустрый, — подумал я. — Или это Варвара Сергеевна проявила решительность и женскую смекалку?»
— Замуж? — переспросил я. — За кого?
Зевнул.
Мой младший брат дёрнул плечами.
— Говорят… за дядю Илью Прохорова, — сказал Кир. — Он ей предложение сделал. Недавно. А она согласилась. Об этом её пацаны соседям проболтались. Ну а там… уже весь посёлок знает.
Он закусил губу.
Я приподнял брови и пробормотал:
— Как интересно.
Потёр подбородок.
— Не расстраивайся, Серый! — сказал Кирилл. — Может, это и хорошо? Ведь старая она для тебя. А ты всем нашим девчонкам нравишься. Даже Ленке Котовой. Найдёшь себе… другую. Какую захочешь.
Он неуверенно улыбнулся — наши взгляды встретились. Вот так же он посмотрел на меня тогда, на заседании суда, перед вынесением приговора. Виновато, словно у меня просил прощение.
Я покачал головой и произнёс:
— Ладно. С Павловой всё понятно.
Заглянул в прицеп мотоцикла.
— Мне не ясно другое, — сказал я. — Малой, ты водку-то купил?
* * *
В деревню мы поехали без долгой задержки. Лишь сообщили о цели своего путешествия черноволосому начальнику. Тот выслушал меня с серьёзной миной на лице, протёр очки. Доцент ответил, что мотоцикл «деревенскому товарищу непременно нужно вернуть». Но заявил, что с нами не поедет (хотя мы его и не приглашали), потому что у него «накопилось много дел». Будто в доказательство своих слов он сунул нос в стоявшие на печи в кухне кастрюли, осмотрел привезённые нам сегодня утром продукты и с серьёзным видом уселся рядом с тумбой в спальне «писать отчёты». Кирилл вложил мне в руку сдачу с тех денег, что получил от меня вчера — пару мелких бумажных купюр и горсть мелочи. Я на всякий случай вернулся в «мужскую» и прихватил с собой ещё три рубля.
Вошёл в кухню — заметил, как отпрянули друг от друга дежурные: Николай Барсов и Света Миккоева. Посмотрел на довольное лицо Барсика и на покрасневшую от смущения Миккоеву. Увидел, что у Светы слегка опухли губы. Вспомнил, что Барсик и Миккоева вместе дежурили по дому уже не в первый раз — в третий. Они сами вызывались на дежурства, потому что у Барсова на баштане «болела спина», а у Светы обнаружилась «аллергия на полевые работы». Кашеварить первокурсники не стремились — предпочитали проводить время на свежем воздухе. Поэтому просьбы Коли и Светы никого не возмутили. «Похоже, на этот раз Лариска Широва заселится в общежитие не на место Жени Рукавичкиной, — подумал я. — А вместо Светы Миккоевой. Меняется всё. Но только не Барсик».
* * *
Я не отобрал у брата управление железным конём. Но и не забрался в боковой прицеп: испугался, что не помещусь в нём. Весь путь до деревни я просидел за спиной у
