На стоявшую перед строем трибуну поднялся комдив Григорий Михайлович Штерн, назначенный на должность командира бригады. Многим это назначение показалось странным, все же в РККА было не принято ставить командиров дивизий на командование, по сути, усиленным полком, но тут был особый случай. Бригада имени Коминтерна была экспериментальным подразделением, созданным с целью наработки передового военного опыта, и командовать ей должен был опытный командир, каковым, безусловно, и являлся Григорий Михайлович.
- Здравствуйте, товарищи красноармейцы и командиры! - поприветствовал вверенные ему войска комдив Штерн.
- Здравжлаютащкомдив! - хором гаркнули тысячи глоток.
- Поздравляю вас с годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции! - громко, с чувством, произнес Штерн.
Громогласное «Ура!» было ему ответом.
- Седьмого ноября тысяча девятьсот семнадцатого года наш народ совершил революцию и взял власть в свои руки, - дождавшись тишины, продолжил Штерн. - А сегодня, девятнадцать лет спустя, мы отправляемся в Испанию на помощь братскому испанскому народу! Наши товарищи, испанские коммунисты, не на жизнь, а на смерть бьются с рвущейся к власти военной хунтой, и наш интернациональный долг - помочь им отстоять свою свободу!
Закончив свою речь, Штерн сошел с трибуны, а через несколько секунд военный оркестр Киевского военного округа заиграл «Интернационал». Следом зазвучала «Варшавянка». И под звуки песни, призывавшей рабочий народ «на бой кровавый, святой и правый», войска на причале пришли в движение.
Все командиры, вплоть до командиров взводов, были тщательно проинструктированы и прекрасно знали, кто, за кем и на какой теплоход следует. Имущество же бригады, включая лошадей, уже находилось в трюме. Благодаря такой тщательной подготовке, посадка личного состава бригады на теплоходы заняла всего два часа, а уже в полдень, издав прощальные гудки, теплоходы вышли в черное море.
Всего для отправки бригады решено было выделить все шесть теплоходов типа «Армения», которые еще в сентябре были сняты с рейсов и спешно переоборудованы в войсковые транспорты. Путем уплотнения кают второго и третьего классов, общее количество мест на каждом пароходе было увеличено с пятисот восемнадцати до девятисот человек. В каютах, конечно, стало теснее, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.
Следом за пассажирскими теплоходами одесский порт покинули грузовые теплоходы «Комсомол» и «КИМ», а на широте Севастополя к конвою присоединились и корабли сопровождения - крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина». Построившись в две колонны, корабли со средней скоростью в одиннадцать узлов направились в сторону Картахены.
Девять дней спустя...
16 ноября 1936 года. 15:30.
Картахена, морской порт.
Путешествие в Испанию, по мнению Максима, выдалось… скучным. Болтаться в море в течении девяти суток было не тем удовольствием, которое он хотел бы повторить, особенно оставшись без планшета с запасом любимых книг. Работы во время путешествия тоже никакой не было, поэтому, все, что оставалось Максиму - это штудировать взятый в дорогу учебник испанского, прерываясь только на еду и сон.
Повезло еще, что Максим, как оказалось, совершенно не реагировал на качку, поэтому морская болезнь обошла его стороной. Грету, уже совершившую однажды путешествие на корабле из Гамбурга в Ленинград, эта беда тоже миновала, а вот Киу накрыло по полной. Вскоре после отплытия бедная девушка почувствовала головокружение и тошноту, не отпускавшие ее до самого конца плавания.
Спасать товарища взялась штатный санинструктор группы «Авангард» сержант Шнайдер, которая, как оказалось, перед отплытием почитала кое-что о морской болезни и способах ее профилактики. Грета усадила Киу лицом к иллюминатору, носила ей в каюту еду, самостоятельно выбирая для нее на камбузе максимально легкоусвояемые блюда, и озадачила Максима добычей чая, сахара и сухарей. Кипятильник у предусмотрительной и по-немецки педантичной Греты был с собой.
Были, правда, еще и комсомольские собрания, но их трудно было отнести к развлечениям. Руководство комсомольской ячейки, решившее, видимо, что не следует сотрудникам НКВД маяться бездельем, устраивало собрания каждый вечер. И вроде бы, дело полезное, тем более что на этих собраниях рассказывали о политической ситуации в Испании и о том, как она дошла до жизни такой. Но как же это выматывало!
На комсомольские собрания Максим, разумеется, ходил один. Тащить на них полуживую Киу у него рука не поднималась. И, разумеется, когда девушки в третий раз не явились на собрание, Максиму это поставили на вид. Хорошо еще, что приватным образом.
- Белов, задержись, пожалуйста! - попросил Петр Борисов, приятель Максима по регулярным походам в тир, избранный секретарем комитета комсомольской организации НКВД в Испании. - Есть разговор!
Дождавшись, пока все комсомольцы разойдутся, Борисов закрыл салон второго класса, используемый для комсомольских собраний, и вышел на палубу, кивком головы предложив Белову следовать за ним. На палубе Борисов достал пачку папирос, закурил и только потом приступил к разговору.
- Максим, объясни мне, пожалуйста, почему твои подчиненные, сержанты Шнайдер и Линь, пропускают уже третье собрание подряд? Комитет хотел объявить тебе выговор за то, что ты не следишь за дисциплиной своих подчиненных, но я решил сперва лично с тобой поговорить. Я понимаю, что после ужина хочется на койке полежать, а не на собрание идти, но совесть-то надо иметь!
- Видишь ли, Петя, - произнес Максим, по примеру Борисова доставая папиросы и закуривая. - Киу скрутила морская болезнь, и она сейчас если и может куда дойти, так это до гальюна, да и то - держась за стеночку. А Грета все время за ней присматривает. Поэтому из всей группы на собрания хожу только я, несмотря на желание полежать после ужина.
- Извини, был неправ, - развел руками Борисов. - Ладно, я объясню ситуацию членам комитета, больше к вам придираться никто не будет. Ты только не забывай доводить до Шнайдер и Линь политинформацию, которую мы даем на собраниях. Это будет полезным при работе в Испании.
- Обязательно, - кивнул Максим, подумав про себя, что во время подготовки доклада о гражданской войне в Испании для товарища Кирова, он уже рассказал девочкам на порядок больше, чем можно услышать на комсомольских собраниях.
- Слушай, Максим, я давно хочу тебя спросить, а за что тебе орден дали? - поинтересовался Петр, щелчком отправив окурок в море.
- За вклад в обороноспособность страны, - ответил Максим. - Не спрашивай только, за какой именно вклад, все равно не отвечу.
- Не буду, - усмехнулся Борисов, хотя было видно, что спросить ему очень хотелось. - Ты же особоуполномоченным при товарище Кирове служишь, и я могу только догадываться, какой у вас там уровень секретности! Ладно, Максим, не буду тебя задерживать, да и меня самого уже ждут!
- Давай, Петя, увидимся! - улыбнулся Максим.
Так в дальнейшем и повелось. Максим учил испанский и ходил на собрания, Киу смотрела в иллюминатор и рассасывала сухари, Грета за ней ухаживала. Но все рано или поздно заканчивается, подошло к концу и девятидневное путешествие. И вот, шестнадцатого ноября Максим, поддерживая под локоток все еще бледную Киу, сошел с теплохода «Крым» на Испанскую землю.
- Земля… - радостно протянула Киу, отстранившись от Белова и сделав пару шагов сначала в одну сторону потом в другую. - И никакой качки! Здорово!
- Полегчало? - поинтересовалась Грета.
- Голова еще немного кружится, но да, уже гораздо легче, - призналась Киу. - Я надеюсь, нас не сразу службу тащить отправят? Дадут пару дней, чтобы в себя прийти?
- Я же вам вчера говорил? - удивился Максим. - Ах да, когда я вернулся с собрания, ты уже задремала. Если кратко, то на вчерашнем собрании товарищ Артузов сообщил, что сразу по прибытии начнется выгрузка и переброска военных под Мадрид, а мы остаемся в Картахене и ожидаем дальнейших распоряжений.
