будет никаких проблем. Вы сейчас куда? Во дворец зайдёте?
– К Льюису и сразу обратно домой.
– Жаль. Я вас провожу чуть-чуть.
И мы выходим из таверны, попрощавшись с Колином и Жанной. Жозеф спрашивает:
– Серж, чем же вы так прельстили лесной народ, что они начисто забыли о своих требованиях по поводу утраты Священного дерева?
– А они сами вам не сказали?
– Нет.
– Имеют полное право не говорить. Когда-нибудь узнаете.
– Чувствую, Серж, нам никогда не рассчитаться с вами за ваши услуги.
– А что, разве был когда-нибудь какой-нибудь разговор о цене?
– Нет, но…
– Бросьте, Жозеф, я хорошо отношусь к вам всем. Вы все хорошо относитесь ко мне. К чему эти разговоры об услугах и расчётах? Мне направо.
Мы пожали друг другу руки и разошлись. В фирме Льюиса всё тот же, уже ставший привычным ажиотаж. На улице очередь, а внутри кипит безостановочная работа.
– Синьор Серж! Как хорошо, что вы зашли, – и Льюис, ухватив за рукав, тащит меня во внутренние помещения. – Что будете? Чай, кофе?
– Нет, спасибо, Льюис. Что у вас интересного?
– Знаете, ваша идея делиться частью прибыли с работниками оказалась очень удачной. Всё пошло как-то спокойнее и быстрее, а я при этом почти перестал вмешиваться в рутинную работу.
– У нас в стране это называется сопричастностью в труде, Льюис.
– Прекрасно называется! Но это не всё. Заказ из дворца поступил и исполнен. Я сам был поражён примеркой готового костюма. Такой милой и соблазнительной королевы нет ни в одной стране мира! Теперь я понимаю, что никакие возражения против мужской одежды для женщин не смогут остановить новую моду. Настолько это очаровательно и красиво! Вы и тут были правы. Я в секрете уже готовлю модели. Как только королева выйдет в свет в брючном костюме, сразу пустим их в ход.
Льюис выскочил за дверь и вернулся через минуту с двумя мешками.
– Вот ваша доля, синьор Серж. Четыреста двадцать декст. Налоги уже вычтены. Доходы растут и растут. Это радует, но есть и малоприятная сторона. Другие портные остаются без клиентов и закрывают свои мастерские. Люди теряют работу, а я не могу принять их всех. Тем более, бывших владельцев мастерских и вспомогательный персонал. Тот, что есть у нас, и так справляется. В Верне не должно быть безработных. Так говорит королевская политика.
– Это очень скверно, Льюис. У вас есть какие-нибудь мысли на этот счёт?
– Нужно отдать часть своей работы другим ради спокойствия в городе. А мы возьмём своё, как вы предлагали, синьор Серж, расширяясь в другие города, страны.
– Вам виднее, Льюис. Вы же местный житель, а не я. В чем препятствие?
– Нужно ваше согласие на передачу моделей другим мастерским.
– Только и всего? Оно у вас есть.
– Тогда я побегу обрадую собратьев по профессии. Столько лет рядом работаем.
– Они что, ждут?
– Нет, просто целыми днями сидят в кофейне за углом. Что же им ещё остаётся делать?
– Тогда я с вами. Только вот ещё что, Льюис. Мне хотелось бы обменять серебро на золото.
– Зайдём к моему банкиру на соседней улице. Он не возьмёт процент за обмен.
Через десять минут, избавившись от мешков, я положил в карман сорок две новенькие, сверкающие золотые монеты с чеканным профилем Виолетты Вернской. Затем мы с Льюисом ввалились в кофейню на Рыночной улице. Банкротов можно узнать издали. Сидят в углу у окна группкой в шесть или семь человек с тоскливыми лицами. Льюис со свойственной ему энергией атаковал их с разгона.
– Друзья, синьор Серж любезно согласился с моим предложением передать вам часть нашей работы. Берите модели и открывайте свои мастерские.
Все встрепенулись, глаза ожили.
– Но на каких условиях, Льюис? – спросил самый старший. – Мы не сможем отдавать вам больше пятидесяти процентов.
Льюис посмотрел на меня. Я показал ему растопыренную пятерню. На что он согласно кивнул головой.
– Синьор Серж говорит, что достаточно пяти процентов, и я с ним согласен.
Мастера иглы и утюга просто опешили, а я вмешался в разговор.
– Будут дополнительные условия к этой цифре, – мастера насторожились. – В ваших мастерских цены на ткани и услуги не должны быть ниже, чем в мастерских Льюиса. И доля наших моделей в общем количестве ваших заказов не должна быть выше, чем у Льюиса. Вот и всё. По-моему, справедливо. Как вы сами-то думаете.
– А тут и думать нечего, – ответил за всех всё тот же дедок. – Это просто подарок. Вы с Льюисом наши спасители. Разрешите пожать вам руку, синьор Серж.
Я благосклонно разрешил и поспешил обратно в "Морского дракона". Взял бутылочку и, вернувшись в свою резиденцию, начал размышлять. Взять всё золото с собой или часть на всякий случай оставить здесь? А может, серебро взять с собой? Нет, оно мало стоит. Возни не оправдает. А зачем золото оставлять здесь? Для безопасного хранения? Зачем оно здесь ещё может понадобиться? Разве что Жанне в приданое дом к свадьбе купить. Так к тому времени ещё накопится. Заберу всё с собой! Деньги в кармане, бутылочка прижата к сердцу.
Дом, Дом, где ты, Дом…
Александр сидит у меня и рассказывает, что ему удалось разнюхать сегодня по части приватизации и аренды. Становится тошно. Бардак он и есть бардак. Но преодолевать придётся. Вываливаю своё богатство на стол. Достаю и ахмедовы динары, и александровы ауреусы [20]. Только сейчас дошло, почему Александр назвал монеты странными. Надписи на них – легенды на русском языке. Какими бы они ни оказались старыми при экспертизе, антикварными они быть не могут. И даже на фальшивки не тянут. В лучшем случае – ценные сувениры.
Александр любуется монетным профилем Виолетты.
– Я возьму одну на память?
– Конечно, – и он нахально отправляет себе в карман целых три монеты.
– Ладно, – говорю я, – отправляюсь на валютный промысел. Про передачки не забывайте. Хлебца, колбаски там… Жди меня здесь.
Ауреусов всего два. Так что и других монет тоже беру по две и заворачиваю все в бумажку. В гастрономе бросаю бумажку на контрольные весы. Перевалило за сто грамм. Монеты большие.
Повезло. В комиссионке оборотистый малый в наличии. С индифферентным [21] видом разглядываю товары. Потом взглядом проскальзываю малого, как пустое место и, вдруг, словно осмыслив увиденное, возвращаю взгляд назад и изображаю усиленную работу мысли по узнаванию объекта. Он с напряжением ждёт.
– А ведь мы с вами уже встречались, – констатирую я факт, при этом улыбаясь как можно фальшивее.
– Встречались, встречались, – радостно подтверждает он, – и весьма плодотворно.
– Помню, помню. Английский костюмчик совсем не плох.
– Могу быть вам чем-то полезен и в этот раз?
– Да вроде нет. Вот хожу, надеюсь, что попадётся что-то такое этакое, что и сам не знаю, но не попадается, не ложится на душу.
– Сочувствую. Заходите почаще – может быть, и попадётся.
– Разве что.
Иду к двери, берусь за ручку и замираю, словно вспомнив что-то. Возвращаюсь к малому.
– Знаете что, вспомнил
