Потому что я все-таки должен знать, что произойдет сегодня в спальне для младших учеников. Нельзя мне туда входить? Ну и не надо. Ну и не пойду. Как будто чтобы услышать, нужно присутствовать самолично.
Можно же и подслушать. Устроиться где-нибудь поблизости, где понезаметнее – и подслушать. Присутствовать, не присутствуя. Скрытно. Незримо. Втайне.
Учитель может не все. А еще у учителя тайны заводятся. Как блохи. До кровавого зуда. И избавиться от них не легче, чем от блох.
Я осмотрел раскидистые яблони, чьи ветви едва не лезли в окна спальных помещений… так, вот эта яблоня вполне подойдет. И ветки меня выдержат, и вообще… хорошая засидка, удобная. Мне все слышно и видно, а меня никому. Надо будет и впредь ею пользоваться. Просто замечательная засидка, особенно если перелезть потихонечку вон на ту ветку, а ноги…
Я замер. Еще раз ощупал вон ту ветку. Никаких сомнений. Приглянувшаяся мне ветка была отполирована – причем явно задницей предыдущего соглядатая.
Значит, вот оно как, мастер Дайр?
Я занял еще учителем моим облюбованное место, приник к ветке и замер, вглядываясь в приоткрытое окно ученической спальни.
В спальне творилось действо.
Единственное в своем роде.
Младший ученик Дайр Тоари готовился отойти ко сну.
Волосы его влажно блестели после вечернего умывания, и от этого казалось, что седина, не смея коснуться черных как смоль волос, парит над ними призрачным ореолом. Мальчишки в одних набедренных повязках сгрудились в уголке спальни, глядя, как зачарованные, на своего нового собрата: теперь, когда и на нем ничего, кроме набедренной повязки, не было, они впервые могли увидеть, да еще вблизи, как под загорелой кожей пляшут неистовые перекаты гибких мускулов – словно змеи сплетаются в любовном угаре, свиваясь и вытягиваясь… но мальчишки не решались подойти и рассмотреть все это грозное великолепие вблизи. Издали-то еще можно ограничиться разглядыванием – а вблизи ну никак не удержишься, ткнешь пальцем в клубок сокрытых змей, перехваченный белыми арканами шрамов… и как знать, на падешь ли замертво, словно и впрямь настоящих змей растревожил, наказанный за дерзновенное желание убедиться, узнать, проверить – а действительно ли это невероятное тело настоящее?
Дайр Тоари невозмутимо сложил свою одежду в изголовье постели рядом с последней из уже занятых кем-то. Все правильно. Новичок не располагается где-то на отшибе от остальных, а занимает ближнюю из свободных постелей, рядом с остальными учениками. Раньше последним в ряду было лежбище Майона Тхиа.
Дайр откинул одеяло и улегся, забросив руки за голову. Ни единого слова не было произнесено, и я уже начал подумывать, что напрасно занял свой наблюдательный пункт. Подслушивать в полном молчании нечего – молчания я, что ли, раньше не слыхал? Так ведь слыхал. И как ученики спать ложатся, видал, и не раз. Покуда я не заслужил собственную комнатушку, ежевечерне созерцал, аж надоело. Единственно мастера Дайра отходящим ко сну не видывал… ну так он ведь в этом деле от нас, прочих смертных, ничем не отличается, верно?
Мальчики начали понемногу робко, один за одним, подтягиваться к своим постелям.
И вот тут-то глазам моим предстал Тхиа.
Не иначе, он все это время прятался в умывальной, подглядывая в щелку и прикидывая, когда лучше всего появиться. Выбрать ли минуту, когда Дайр разувается? Или когда складывает одежду? Или… нет, вот оно, нужное мгновение. Сейчас. Именно сейчас. Теперь, и никогда иначе, прошлепать по полу босыми пятками, направляясь к своей… нет, не к своей постели.
Тхиа миновал свою лежанку и уверенно присел на край кровати Дайра.
– Ну, рассказывай, – велел Тиха без тени смущения.
Все-таки даже великого воина Дайра Тоари можно ошарашить. Я – что, я не в счет… хотя от наглой выходки Тхиа я окаменел напрочь, да так, что едва с ветки не грянулся. Но ведь и Дайр, бывалый воин, которого невозможно застать врасплох… о-ой. Скажи мне кто раньше, что я увижу на его лице такое выражение…
– То есть как это – рассказывай? – осведомился Дайр Тоари.
– Что значит – то есть как? – возмущенно удивился Тхиа и даже руками всплеснул для пущей убедительности. – Ты ведь новенький? Новенький. Вот и рассказывай. Должны же мы знать, кто ты такой есть… что делал перед тем, как в школу прийти, чем занимался… порядок такой.
Я так вцепился в ветку, что яблоня под моими пальцами едва не брызнула соком.
И тут младший ученик Дайр Тоари расхохотался – во весь голос, до слез, до изнеможения, до стона, пристукивая ладонью по бедру… так, как никогда не смеялся учитель мастер Дайр.
Я перевел дыхание. Майон Тхиа – ах ты, мерзавец! Ах ты, наглая морда! Да благословят тебя отныне и вовеки все Боги, сколько их есть… и все, сколько их нет – тоже.
– Рассказывай, говоришь? – простонал Дайр, утирая слезы тыльной стороной ладони. – Порядок такой? Что ж… отчего бы и нет? Пожалуй, что и расскажу.
Майон Тхиа ободряюще улыбнулся в ответ и устремил взгляд в открытое окно.
Видеть меня он не мог… я готов был поклясться, что не мог! Потому что никогда бы мастер Дайр не выбрал для засады место, откуда его видно. Никто меня здесь не разглядит.
И все же во взгляде Тхиа отчетливо читалось: «Тебе никогда не говорили, учитель, что подслушивать нехорошо?»
Говорили, Майон Тхиа. Говорили. И не раз.
Но я все равно буду.
Потому что рассказанное сегодняшней, а может и не только сегодняшней ночью, я должен услышать не из твоих уст, а от самого Дайра Тоари.
Так вот – знать я все подслушанное той ночью знал, а слышать ничего подобного в жизни не слышал.
Ну, не то чтобы совсем. Не может ведь будущий преемник учителя ничегошеньки не знать ни о нем самом, ни о школе, о ее зачинателях и основателях. И я, конечно же, знал. Слыхал от мастера Дайра краем уха всякие разности. Но редко, очень редко. Учитель Дайр меня байками особо не баловал, скупо оделяя очередной историей в награду за какой-нибудь особо выдающийся промах: уж если я в мастерстве своем дозрел до столь чудовищной ошибки – из тех, на кои абы какая бездарь неспособна, сколько бы ни пыжилась – то мне самая пора приспела узнать, что я за дурак. А это с непреложной ясностью выводится из нижеследующей притчи.
Вот таким примерно образом.
Но чтобы все разом, да по порядку, да с подробностями… я слушал, как завороженный, а уж о мальчишках-первогодках и говорить нечего. Сон был забыт, одеяла отброшены в сторону, пламя вот уже третьей по счету свечи подрагивало от любопытства – и все наше пацанье сопливое сгрудилось на постелях Тхиа и Дайра поближе к рассказчику. Вот уже и свеча погасла, и лунный свет проник в спальню, засматривая поверх голов в лицо Дайра.
– Все, ребята, – решительно оборвал себя новоиспеченный младший ученик. – Все. Спать пора. Поздно уже. Завтра расскажу, как я в школу попал и у кого учился. Завтра. А то будем с утра ползать, как мухи сонные – мастер Кинтар нам так вломит…
Спасибо за напоминание, мысленно поблагодарил я. Вломлю. Всенепременно вломлю.
– А спать вовсе и не хочется, – запротестовал Тхиа и совсем по-детски потер глаза кулаком.
– Оно и видно, – усмехнулся Дайр. – Спать.
Когда лунный свет заколыхался от сонного дыхания, я слез с яблони и направился к себе. Спать – это хорошо. Это правильно. Только поужинать сначала надо… или это уже почти завтрак? А, проваль – да какая разница? Спать, спать… впервые за эти дни я усну спокойно. Дело сделано – ну, может, и не сделано, так хотя бы начато… и начато правильно. Спать… иначе сонной мухой поутру окажусь я сам и вломить мне придется в первую очередь себе.
Утром я проснулся спокойный и тяжелый, как ватное одеяло. Тихий и неподвижный. Двигаться не хотелось. Хотелось лежать и наслаждаться покоем. Нет, не наслаждаться даже, а просто пребывать в нем, бездумно и безгласно. Ну, может разве что позавтракать…
Завтрак мне притащил Тхиа – не столько на правах любимчика, сколько по обязанности такового. Рожа у него была бодрая, свежая… и когда только выспаться успел, паршивец? Нет, надо будет вломить, надо. Ишь, заболтались… мастер тоже человек и тоже должен спать по ночам. Хотя бы иногда.
Рассвет выдался туманный на удивление. Туман стоял совсем как у меня в башке – густой и плотный. Серые тени, в которых с трудом угадывались ученики, плыли бесшумно на утреннее построение в зал. Самоуправство, конечно… но решение здравое, и перечить я ему не стану. Шиш в таком тумане я угляжу, кто чем занят. Нет, лучше уж в зале потренироваться – а во двор выйдем, когда развиднеется.
Я вошел в зал последним, когда строй учеников уже замер в ожидании. Ответил на поклон. Оглядел всех без изъятия. Усмехнулся. И с трудом сдержал неожиданный зевок.
– К сведению младших учеников, – сообщил я. – Травить байки после полуночи запрещается. Ясно?
По лицам младших учеников разлилось совершенно запредельное разочарование. Но я был неумолим. И головы их одна за другой склонились в знак того, что – да, ясно, и не только ясно, но и будет исполнено.
