– Черт… – ругнулся он. – Вайда, Иваш! Бросайте все. Уходим!
Вайда поднял голову.
– Какого черта…
Договорить он не успел: в кустах отрывисто и тонко спела тетива, длинная оперенная стрела глухо ударила в спину рифмача, и Вайда рухнул, как подкошенный.
Две тени вынырнули из кустов. Засверкали клинки. Иваш бестолково завертел головой, затем схватил валявшуюся в траве саблю и очертя голову с криком ринулся на врага.
– Иваш!
Еще два человека поспешили на подмогу первым. Думать или сожалеть о чем-то было уже некогда, одна только мысль, что эти четверо могли убить Линору, бросала в яростную дрожь, и прежде чем Жуга осознал, что произошло, ноги уже несли его вперед. Рука метнулась к плечу, Хриз словно бы сам прыгнул в ладонь, плеснул в сумерках дымчатым высверком, растекся живым серебром, вытягиваясь в посох – привычное оружие горца, и через миг травник влетел в самую гущу драки.
– А, с-суки!!!
Иваш, в опрометчивой горячке атаковавший сразу троих, теперь медленно отступал, безжалостно теснимый к горевшей повозке, но при том, сам того не желая, отвлек внимание от травника, и когда Жуга, подобно рыжей молнии набросился на противников со спины, те слегка подрастерялись. Посох крутанулся, лезвие меча сухо щелкнуло, ломаясь, и один солдат рухнул, хватая выпавшие потроха. Остались трое; лезвия клинков мгновенно повернулись к травнику. Жуга ощерился, пригнулся и вдруг, вместо того, чтоб отступить, метнулся вбок и закружился, вспарывая воздух лепестками лезвий. Ударил, целясь в белое пятно лица – верзила с саблей шарахнулся назад – повел посох по дуге, прервал движение, нырнул под занесенный меч – и второй солдат замер, с размаху налетев на посох грудью, как медведь на рогатину. Последний заколебался на мгновение, и травник не замедлил этим воспользоваться, распластав ему сперва плечо, а вторым оборотом посоха и горло.
Четвертый, тот, что занялся Ивашем, оказался вдруг один против двоих и, наседая на скрипача, попытался пробиться к спасительным кустам. Жуга метнулся вперед («Живым!»– мелькнуло в голове), ударил посохом, не зная сам, зачем, солдата по рукам. Хриз гибкой плетью захлестнул запястье, Жуга в момент окрутил его вторую руку, и солдат замер, связанный живым металлом. Опустил глаза, с ужасом глядя, как оковы на его руках медленно тончают, превращаясь в свитое восьмеркой лезвие меча, и бросил саблю: в любой момент ему могло отрезать кисти рук – стоило лишь травнику рвануть за рукоять.
– Нет… – пролепетал он. – Господи, не надо… нет…
Лис щерился с клинка. Солдат гулко сглотнул, закатил глаза и медленно осел на траву, лишившись чувств.
Травник, севший вместе с ним, поднял взгляд на скрипача.
– Ты в порядке?
Иваш кивнул. Грудь его ходила ходуном. Тяжелая кривая сабля подрагивала в руке.
– У тебя кровь течет, – сказал он.
Жуга вытер лоб, покосился на ладонь.
– Это не моя, – он обернулся. – Вайда? Вайда!
– Сволочи… – донеслось до них из темноты. Фургон почти совсем прогорел. – Ах, сволочи…
– Живой!
Было видно, как их спутник, извиваясь, пытается выдернуть застрявшую стрелу. Приятели чуть ли не бегом бросились к нему и замерли, не добежавши двух шагов. Переглянулись. Теперь, вблизи стало понятно, что пущенная всадником впотьмах стрела попала рифмачу не совсем в спину. Точнее, совсем даже не в спину, как показалось им вначале, а ниже. Гораздо ниже.
Пробив бархатный синий плащ и лютню, стрела на добрый дюйм вонзилась Вайде в ягодицу и застряла там на всю длину узкого наконечника.
– Ну помогите же, что ли!
Иваш вдруг захихикал самым глупым образом, а затем и вовсе расхохотался. Жуга присел на колени, ухватился за древко и одним быстрым движением выдернул стрелу. Жалобно тренькнули струны. Рифмач дернулся от боли, зашипел, рванулся было сесть, да вовремя одумался и остался лежать. Схватился за ремень и потянул к себе лютню.
– Лютню сволочи! – взревел он. – Лютню пробили!
Иваш от смеха начал икать. Даже Жуга не выдержал и улыбнулся.
– Новую купишь, – сказал он.
– Лютню?! – взвыл рифмач.
– Ну не задницу же! Считай, что дешево отделался: похромаешь с месяц, и всего делов-то… Ну-ка, повернись. Иваш, свяжи покамест того… Да осторожней там с мечом-то!
Иваш кивнул, поймал брошенную травником веревку и ушел. Бинтуя рану рифмача, Жуга поймал себя на мысли, что Вайде и впрямь удивительно, просто невероятно повезло – плохой прицел, нетвердая рука, слабый лук и гладкий, без зазубрин наконечник – все вместе, плюс послужившая щитом лютня привели всего лишь к легкому ранению. Кончив возиться с раной рифмача, он встал и осмотрел кусты, неподалеку от которых и подстрелили Вайду.
– Чего ты увидел-то? – спросил он. – Зачем звал?
– Вон там, – кривясь и морщась, махнул рукою тот. – Да ты сам поди, взгляни.
Жуга раздвинул плотные колючие заросли, недобро хмыкнул и поджал губы – заросшие травой и кустарником, там выстроились в круг шесть груботесанных камней. Еще один, самый большой, стоял в его центре, мягко мерцая в темноте.
– Час от часу не легче… – пробормотал Жуга и шагнул вперед.
* * *
Некоторое время два странника молча стояли у дольмена.
– Оно светится, – осторожно потирая свою рану, вполголоса сказал рифмач.
– Я вижу, – кивнул в ответ Жуга. Обошел камень кругом, потер рукой подбородок. – Странно…
Он протянул руку, и мерцающее белое пламя алтаря как паутина потянулось вслед за растопыренными пальцами. Тонкий и противный писк возник в ушах и исчез за гранью слышимости, браслет травника остервенело замигал, сбрасывая лишнее волшебство. Жуга нахмурился, растер мгновенно занемевшую ладонь, вылез из кустов и направился к лежавшему без памяти солдату, рядом с которым, с веревкой в руках в нерешительности переминался Иваш: меч на руках пленника не желал распрямляться, да притом еще – зарылся в землю рукоятью, видимо, на случай внезапного бегства. Впрочем, Жуга не особенно удивился бы, даже если б Хриз пустил корни. Корней, однако, у меча не оказалось, и клинок, почуяв руку травника, мгновенно развернулся узкой пружиной и послушно скользнул в ножны.
Иваш, оторопело раскрыв рот, таращился то на меч, то на его владельца. Сглотнул и потер ладонью полосу на шее.
– А… Это…
– Ну, чего уставился? – сказал недовольно Жуга, кивнул на лежащее тело, буркнул: «Вяжи»– и зашагал обратно к каменному кругу.
Вайда между тем уже самолично исследовал найденный алтарь – опасливо тыкал пальцем в холодный камень, после чего долго тряс рукой и ругался.
– Колется, – пожаловался он.
– Я знаю. Отойди.
– Почему он горит?
– Кто-то не закончил колдовство.
Травник долго стоял, закрыв глаза, затем вдруг зашептал. Короткие отрывистые фразы, казалось, целиком состоящие из междометий и восклицаний. Вайда почувствовал себя неуютно и поспешил отойти подальше от камней, но поднял взгляд и замер, где стоял.
Светящийся туман над камнем в центре заклубился, вытягиваясь вверх и постепенно обрисовывая контуры неясной человеческой фигуры, облаченной в долгополый плащ. Рифмач почувствовал, как им овладевает паника; Жуга же остался недвижим, даже меч из ножен не вынул. Фигура между тем утратила прозрачность, проступили черты лица. Пришелец встряхнулся, огляделся по сторонам, мягко и бесшумно спрыгнул с алтаря на землю – колыхнулся рваный серый плащ – и зашагал прямиком на Вайду через луг. Рифмач попятился, поднял руку, чтоб перекреститься, но споткнулся, упал и тут же взвыл от боли в простреленной заднице.
– Ай, чтоб тебя!
Пришелец же, не обращая на него ни малейшего внимания, неощутимо, словно облако прошел сквозь лежащего поэта и неторопливо двинулся к дороге, становясь по пути все бледней и прозрачнее, а вскоре и вовсе исчез. Совсем. Даже пыли не осталось. И алтарь погас.
Вайда поскреб в затылке.
– Ну, дела! – Он посмотрел на травника. – Кто это был?
– Не узнал? – устало отозвался тот. – Стрелы ловить меня заставлял. Помнишь?
– Ах, черт. А ведь верно… Как ты это сделал?
– Похоже, он пришел сюда. Недели две тому назад. Откуда – я не знаю, но ты видел, как. А кто-то, может даже – Роджер, тоже захотел взглянуть, как это было, да видно, не успел. Попал в засаду. Я просто сделал видимым…
– Эй, Жуга! – окликнул травника Иваш. – Тут этот, связанный который, оклемался. Чего с ним делать-то?
– Тащи сюда.
Подгоняемый тычками в спину, пленник подошел и встал, пошатываясь. Глаза его бегали. Был он худ, даже костляв, с бледным, почти безбровым лицом, заросшим однако на удивление густой бородой. На виске неровной струйкой запеклась кровь.
– Звать как? – сухо спросил травник, смерив подошедшего взглядом.
– Радован, – ответил тот. Говорил он глухо, словно бы куда-то в бороду.
– Где лошади?
Тот мотнул головой в сторону кустов.
– Дорогу в замок знаешь?
– Знаю.
– Проведешь нас туда?
