Грейс не знала, кому принадлежит голос, но колдунья была права. Келефон вновь отвернулся от нее. Он не стал ждать, чтобы проверить эффективность действия руны, ему помешала гордыня, Келефон не сомневался в своем могуществе. Он стоял, склонившись над бортом, вновь и вновь повторяя руну воды, заставляя серый диск плясать на струе фонтана. Корабль развернулся и поплыл навстречу фонтану.
Необходимо что-то предпринять. Вот только что? Быть может, просто столкнуть его в океан, но что толку, если он повелевает водой? Грейс сделала неуверенный шаг вперед.
Перед ней возник Синдар.
– Нет, не нужно меня останавливать, – сказала она. Почему на него не подействовала руна льда? – Я должна что-то делать.
– Я знаю.
Он говорил спокойно, но в его словах звучала чистота и сила – Грейс перевела взгляд с Повелителя рун на Синдара и ахнула.
– Синдар – ты излучаешь свет.
Он улыбнулся. Свет танцевал над ним, точно серебряная корона.
– Наконец я вспомнил, Грейс. Теперь мне известно, кто я и что должен делать. Мои плечи сгибались от усталости, когда я оказался в воде, это было выше моих сил. И я все забыл. Но сейчас ко мне вернулись силы, как ни странно, мне помогли слова Повелителя рун.
Грейс покачала головой.
– Что ты имеешь в виду? Какие слова?
– «Кровь – ключ ко всему».
– Я не понимаю.
– Поймешь. Однажды ты спасла меня, Грейс. И я полюбил тебя. Теперь пришел мой черед спасти тебя.
Фелльринг дернулся в руке Грейс. Казалось, меч ожил, его острие было направлено вперед. Синдар закрыл зелено-золотые глаза – такие же, как у Грейс, – и сделал решительный шаг навстречу мечу.
Клинок легко вошел в его тело. Хрупкое оружие выдержало и не сломалось.
– Нет! – закричала Грейс, но не могла ни двинуться с места, ни вытащить клинок.
Боль промелькнула на лице Синдара, а затем ее сменило выражение экстаза. Корона стала ярче, и во вспышке бриллиантового огня человек с серебряными волосами исчез. На его месте возникло гибкое и тонкое существо света.
Ужас сменился изумлением.
– Вы, – прошептала Грейс, глядя в большие древние глаза. – Именно вас мы нашли на Земле. Именно вы спасли нас после кораблекрушения, не так ли? Но почему? Почему вы нам помогаете?
Голос существа походил на звон хрустальных колокольчиков, но Грейс понимала слова эльфа.
– Вовсе не бард Фолкен взял ребенка из тела мертвой королевы много лет назад, а один из моих родичей. Ребенок был слишком мал, чтобы жить, поэтому эльф носил его внутри своего тела, пока малыш не окреп. Затем ребенка оставили на камне, когда мимо проходил бард. Однако воспоминания о свете эльфа остались в крови ребенка; с тех пор они передавались от отца к дочери, от матери к сыну, и они живут в тебе.
Ты спасла меня от оков жестокого железа, как я мог не полюбить тебя, увидев свет моих сородичей, который горел в твоих глазах? Он сияет в тебе так же ярко, как моя кровь в жилах твоего друга рыцаря. Да, эльфы могут любить, хотя не совсем так, как люди. Для нас любовь к другому существу означает, что мы два луча одного источника света.
Поэтому я последовал за тобой, когда твой корабль вышел в море. И спас тебя. Но мне пришлось потратить слишком много сил, к тому же меня ослабило то, что сделали со мной в сером мире, что расположен за Пустотой, и я едва не потерял себя. Мой свет мог погаснуть навсегда, но в самый последний момент я преобразовал себя в смертного, чтобы моя искра получила оболочку и время для исцеления. Но мой физический облик имел ограничения. Я забыл о смысле своего существования. Теперь я все вспомнил.
Слова вошли в сознание Грейс в одно мгновение, они сопровождались такими сильными эмоциями, что она не смогла бы их описать, – впрочем, ей в голову пришло сравнение со звездой: такой маленькой на ночном небе, но яркой и чистой, словно все совершенное обратилось в единственную блистающую точку.
– Но в чем она? – прошептала Грейс, по щекам которой катились слезы. – В чем ваша цель?
Кровь моих собратьев напитала твой меч. Моя кровь его возродила. Не расставайся с ним, и мы всегда будем вместе.
Фигура эльфа вспыхнула ярким пламенем, Грейс испугалась, что ослепнет, и попыталась отвернуться, но не смогла. Впрочем, свет не причинял ей боли. Он начал постепенно сужаться и вскоре превратился в пылающую черту. Грейс не сразу сообразила, что это клинок, зажатый у нее в руках.
Свет исчез. Грейс подняла перед собой Фелльринг. Меч сиял, а по всей поверхности клинка, от рукояти до острия, шла идеальная цепочка рун.
Как же много вопросов, столько всего нужно осмыслить – но сейчас нет времени. Нужно действовать. Черный корабль подплывал к фонтану, а столб воды клонился к нему, словно водяной змей. Келефон протянул руку и схватил диск – руну крови. И повернулся, сжимая его в руках.
Ему не удалось скрыть своего изумления, когда он увидел меч в руках Грейс.
– Невозможно, – прошептал он.
В Грейс проснулась сила, но не могущество колдуньи, королевы или даже врача – а женщины, знавшей: тот, кто ее любил, отдал ей все, чем обладал. И она не могла допустить, чтобы драгоценный дар пропал напрасно.
– Ты всегда будешь рядом со мной, Синдар, – прошептала она. – Обещаю.
Она сделала шаг вперед и нанесла удар мечом.
Возможно, ее тело вспомнило уроки Бельтана, или Фелльринг понимал ее желания и повиновался без малейших колебаний, поскольку клинок легко нашел узкую щель в доспехах Келефона и вошел в его правое плечо. Хлынула кровь и попала на серый диск, зажатый у него в руке. Камень жадно выпил жидкость, окрашиваясь алым – под цвет парусов. Казалось, руна притягивает кровь, словно пиявка, присосавшаяся к ране.
В глазах Келефона появился ужас, он неотрывно смотрел на руну.
– Рэт! – прохрипел он.
Каменный диск треснул, и осколки посыпались на палубу. Грейс вытащила клинок и приставила его к горлу Повелителя рун.
– Освободи их, – приказала она. – Немедленно.
Келефон пошевелил пальцем.
– Рэт, – повторил он, и лед исчез.
Бельтан, Вани и Фолкен рухнули на колени, но они были живы.
– Посмотри, – сказала Вани, показывая куда-то в сторону дрожащей рукой.
Грейс повернулась в ту сторону, куда показывала Вани, и увидела, что к ним приближается белый корабль, грациозный, словно лебедь. Похожие на сатиров мужчины и подобные тонким деревцам женщины легко перемещались по палубе. Борта белого корабля и темного корабля с алыми парусами соприкоснулись. Между ними появился трап. Грейс повернулась к Келефону.
– Что ты намерена с ним сделать? – спросил Бельтан.
– Ты должна его убить, Грейс, – твердо сказал Фолкен. – Сейчас, когда у тебя есть шанс.
– Нет, – возразила Грейс, удивленная собственным решением. – Я хочу, чтобы он вернулся в Имбрифайль и рассказал Бледному Королю, что Фелльринг у меня и что я доберусь до него и вырежу из его груди железное сердце. – Она слегка провела острием меча по шее Келефона, оставив на ней тонкую красную линию. – Ты меня понял?
Глаза Повелителя рун наполнились ненавистью.
– Я все прекрасно понял.
Грейс дождалась, когда ее друзья подойдут к трапу, а потом, держа меч перед собой, отступила сама. Келефон не шевелился. Он молча наблюдал за тем, как четверо его пленников перешли по трапу на белый корабль. Грейс все еще ощущала присутствие Эйрин в своем сознании. Как юная баронесса умудрилась дотянуться до нее, преодолев такое огромное расстояние, Грейс не понимала. Однако поговорить с Эйрин она успеет потом. Трап был поднят. Белый корабль, без парусов и весел, начал стремительно удаляться. Корабль Келефона превратился в темное пятнышко, а вскоре и вовсе исчез вместе со своим капитаном.
– Боюсь, ты совершила ошибку, Грейс, – тихо сказал Фолкен.
Губы барда еще оставались синими, но на корабле эльфов было тепло. С Фолкеном, как и с Вани и Бельтаном, все будет в порядке. Рыцарь положил руку на плечо т'гол, чтобы ее поддержать, но жест получился на удивление нежным.
Грейс повернулась к Фолкену.
– Значит, ты думаешь, что Келефон все еще способен причинить нам вред?
– Конечно.
Грейс вздохнула, вдруг почувствовав ужасную усталость.
– Наверное, ты прав. Но я не могла поступить иначе. Я хотела, чтобы Бледный Король узнал, что Фелльринг вновь обрел жизнь.
Фолкен внимательно посмотрел на Грейс своими выцветшими голубыми глазами.
– Почему, Грейс?
– Потому что я хочу, чтобы он испытал такой же страх, каким охвачена сейчас я.
Они молчали, а белый корабль нес их на юг, прочь от мертвых ледяных земель севера.
К тому моменту, когда Тревис вернулся в пансион, шериф Тэннер проснулся.
– Он открыл глаза вскоре после того, как ты ушел, – сказала Лирит, встретив его в коридоре.
Она несла из кухни кувшин с горячей водой. Тревис осторожно спросил:
– А он?..
– С ним все хорошо, – ответила Лирит, взяв Тревиса за руку. – Во всяком случае, он оправится. Но сейчас шериф еще очень слаб. Ему потребуется несколько дней, чтобы окончательно прийти в себя.
