Кэтрин Куртц - Высший Дерини

Если он будет аккуратен и осторожен, можно использовать заклинание для воды, которому в прошлом месяце обучил его Лоран. Правда, оно все время получалось плохо. Видимо, он делает что-то не так. Но попытаться можно.

Встав в центре комнаты, Торн широко расставил ноги и вытянул руки вверх, соединив ладони. В свете свечей его силуэт был похож на топор.

Когда он начал петь заклинание, все его тело окуталось водяным паром. Вокруг него бушевала микрогроза с молниями и громовыми раскатами. Он стоял, закрыв глаза и слегка поеживаясь, когда молнии попадали в него, а затем, полностью овладев контролем, перешел к самой трудной части заклинания.

Он собрал всю воду и молнии в небольшую сферу, которая зависла у него перед грудью. Теперь гроза бушевала внутри сферы, которая трещала и вздрагивала в колеблющемся свете свечей.

Торн открыл глаза и стал мысленно направлять сферу к открытому окну. Вдруг сзади – там, где находился Путь Перехода, раздался гром и возникла яркая вспышка.

Торн повернул голову, чтобы посмотреть, кто же это, и потерял контроль над сферой.

Миниатюрная молния вырвалась из разрушившейся сферы и вонзилась в него, причинив боль, вода с плеском вылилась на пол, испортив, к большому сожалению Торна, драгоценные гобелены, покрывавшие мраморные плиты.

Из Пути Перехода появился Ридон. Торн обрушил на него шквал ругани и проклятий, в его по-детски удивленных глазах бушевал гнев.

– …Дьявол бы тебя побрал, Ридон! – закончил он свою тираду, немного успокоившись. – Неужели нельзя предупредить о приходе? Посмотри, что ты наделал в комнате!

Он выбрался из лужи и стал тщательно вытирать ноги, не глядя на Ридона, который подошел к нему.

– Прости, Торн, – хмыкнул Ридон. – Хочешь, я все уберу?

– Прости, Торн! Хочешь, я все уберу! – передразнил Торн, но в его глазах уже вспыхнул интерес, и он не заставил себя упрашивать:

– Ну, давай. Ведь, кроме тебя и меня, никто не сможет этого сделать.

Скрывая улыбку, Ридон раскинул руки над мокрым полом, прошептал несколько коротких фраз. Сырость исчезла. Ридон пожал плечами и бросил извиняющийся взгляд на Торна.

Тот, ничего не говоря, раздраженно повернулся и пошел в гардеробную, чтобы выбрать себе одежду на сегодня. Оттуда послышался шелест перебираемых материй.

– Я действительно очень сожалею, что помешал тебе, Торн, – сказал Ридон, расхаживая по комнате и рассматривая лежащие тут и там разные безделушки. – Венсит хотел, чтобы я поговорил с тобой. Он просит тебя об одолжении.

– Для Венсита я сделаю. Но не для тебя.

– Ну, не злись. Я же сказал, что сожалею.

– Хорошо, хорошо…

Молчание, а затем раздался голос Торна, в котором чувствовалось неприкрытое любопытство:

– Ну, так что же нужно Венситу?

– Он хочет, чтобы ты выступил в Совете и потребовал объявить Моргана и Мак Лейна чистокровными Дерини, не ограждаемыми законом от применения против них тайных сил. Ты можешь это сделать?

– Объявить чистокровными Дерини? Это серьезно…

Снова молчание, затем Торн продолжил. Его гнев, казалось, уже прошел.

– Хорошо, я попытаюсь. Но, надеюсь, Венсит знает, что я не обладаю уже таким влиянием, как раньше. В прошлом месяце произошла смена коадъюторов. И почему ты сам не хочешь выступить? Ты же чистокровный Дерини. Ты имеешь право выступать на Совете, хотя и не являешься членом Внутреннего Круга.

– У тебя плохая память, Торн, – возразил Ридон. – Когда я в последний раз стоял перед Советом, я дал клятву никогда не входить в эту комнату, и ни в какую другую, если там находится Стефан Корам. Эту клятву я не нарушал семь лет и не собираюсь нарушать ее и сейчас.

Венсит сказал, что это должен сделать ты.

Торн вышел из гардеробной, расправляя складки фиолетовой туники под мантией с золотой вышивкой.

– Хорошо, хорошо. Вам не следует беспокоиться из-за этого. И все-таки жаль. Если бы не Корам, ты сам был бы уже коадъютором. А вместо того ты и Венсит…

– Да, мы составляем прекрасную пару, не правда ли? – спросил Ридон, глядя на Торна прищуренными глазами. – Венсит – лиса, и не скрывает этого. А я… Как ты помнишь, Корам сравнил меня с Люцифером наших дней, падшим ангелом, выброшенным во мрак из Внутреннего Круга, – он с мрачной улыбкой рассматривал ногти. – Действительно, я всегда любил Люцифера. До своего падения он был одним из самых блестящих и выдающихся ангелов.

Позади Ридона вспыхнул огонь, осветив его на мгновение малиновым светом. Торн громко икнул и с трудом сдержал испуганный жест.

– Пожалуйста, не играй такими вещами, – прошептал он. – Ведь могут услышать.

– Кто? Люцифер? – спросил Ридон. – Чепуха, дорогой Торн.

Боюсь, что наш обожаемый Князь Тьмы – всего лишь придуманный дьявол, волшебная легенда для запугивания непослушных детей. Настоящие дьяволы – это люди наподобие Моргана и Мак Лейна. Ты должен хорошо это помнить.

Торн, хмурясь, накинул мантию, поправил ее, застегнулся, дрожащими руками натянул на лоб узкий золотой обруч.

– Хорошо. Пусть Морган и Мак Лейн – дьяволы. Если ты так сказал, значит, это правда. Но не могу же я так заявить перед Советом, даже если Морган и Мак Лейн действительно представляют собой то, что ты сказал, а я, учти, этого не знаю, так как никогда не встречался с ними. К тому же они, хотя и всего лишь наполовину, Дерини, и, следовательно, согласно древнему закону, ни один из нас не имеет права применять против них тайные силы. У меня на руках должны быть очень веские доказательства, чтобы Совет изменил их статус.

– Они у тебя будут, – пообещал Ридон, машинально массируя шрам кончиком пальца. – Тебе нужно только сообщить Совету, что Морган и Мак Лейн способны делать такие вещи, которые не должны бы уметь. И если это не убедит Совет, ты должен добавить, что эти двое будут представлять опасность для самого Внутреннего Круга.

– Но они даже и не знают о существовании Совета!

– Слухи всегда есть, – коротко ответил Ридон. – И ты, кроме того, должен помнить, для своей же пользы, что этого хочет Венсит. Мне продолжать дальше?

– Да… да нет, не стоит.

Торн нервно откашлялся и повернулся к зеркалу, чтобы осмотреть себя.

Он с трудом сдерживал дрожь в пальцах, когда поправлял воротник.

– Я сделаю то, о чем вы просите, – продолжал он более уверенно. – И надеюсь, что ты, в свою очередь, напомнишь Венситу о том риске, которому я подвергаю себя, передавая его просьбу. Не знаю, что вы хотите сделать с Морганом и Мак Лейном, да и знать не хочу. Но Совет всегда придерживается нейтральной позиции. Он всегда очень бурно реагирует на то, когда один из его членов вмешивается в политические распри. Венсит сам мог бы войти в Совет, если бы был более покорен, – закончил Торн.

– Покорность не в характере Венсита, – мягко возразил Ридон. – И не в моем тоже. Однако если ты испортишь отношение с одним из нас, то у меня есть возможность представить все дело так, что тебе будет грозить опасность. Кроме того, поговаривают, что назрела необходимость вывести кое-кого из Совета.

– Но не думаешь же ты, что могут вывести меня… – в бледно-голубых глазах мелькнул ужас.

– Конечно, нет.

Торн с трудом проглотил слюну, выпрямился и шагнул к площадке, украшенной цветами и виноградной лозой.

Это был Путь Перехода.

– Я сообщу вам обо всем завтра утром, – сказал он, подбирая полы золотой мантии со всем достоинством, которое только мог собрать. – Вас это устраивает?

Ридон, не говоря ни слова, поклонился, в его глазах мелькнула насмешка.

– Ну, тогда приятного вечера, – пожелал Торн и исчез.

На высокогорном, тщательно охраняемом плато, хорошо вписываясь в окружающий ландшафт, стояла древняя постройка. В большой восьмиугольной комнате со сводчатым потолком, имеющим форму ограненного аметиста, собрался Совет Камбера.

Под пурпурным куполом в полированных черных плитах пола отражались огромные, высотой от пола до потолка, металлические двери, занимающие целую стену. Остальные семь стен цвета старой слоновой кости с укрепленными в них факелами, каждый из которых был толщиной в руку, занимали высеченные из мрамора фигуры известных всему миру Дерини, оставивших яркий след в истории.

В центре комнаты находился массивный восьмиугольный стол, вокруг которого были расставлены восемь кресел с высокими спинками. У пяти из них стояли Дерини.

Трое мужчин и две женщины стояли под пурпурным куполом. Все, кроме одного, были одеты в золотое и фиолетовое, что означало их принадлежность к Внутреннему Кругу.

Единственное исключение являл собой Денис Арлиан. Он был сосредоточен и мрачен в своей черной сутане и пурпурном епископском плаще. Он изредка кивал, как бы приобщаясь к разговору между леди Вивьеной, находящейся слева от него, и смуглым напряженным молодым человеком с миндалевидными глазами – Тирселем де Клараном.

По другую сторону стола седовласый человек с бледными прозрачными руками разговаривал с девушкой, лет на пятьдесят моложе его.