Робин Хобб - Странствия убийцы

В лагере никого не было, и огонь почти погас. Я подбросил в костер дров, а потом сел рядом и стал есть сушеное мясо. Свинья уже кончалась. Скоро нам снова придется идти на охоту. Или, вернее, на охоту пойдут Ночной Волк и Кетриккен. Моя жалость к себе потеряла остроту, и я не мог придумать ничего лучшего, чем улечься в постель.

Я спал как обычно. Драконы наводняли мои сны, и игра Кеттл приняла странный вид, когда я пытался решить, хватит ли сил у красного камня похитить мою Молли. Мои сны были отрывистыми и бессвязными, и я часто выплывал в бодрствование и лежал, уставившись в темноту. Один раз я потянулся Уитом туда, где вокруг маленького костра бродил Ночной Волк. Старлинг и шут по очереди спали. Они передвинули свой наблюдательный пост на выступ холма, откуда открывался прекрасный вид на лежащую под ними Дорогу Скилла. Мне следовало бы пойти и присоединиться к ним, но я только перевернулся на другой бок и снова погрузился в сон. Мне снились приближающиеся войска Регала – не дюжины, а сотни коричневых с золотом вливались в каменоломню, чтобы прижать нас к черным каменным стенам и перебить. Я проснулся утром от холодного прикосновения волчьего носа.

Тебе нужно поохотиться, — серьезно предложил он, и я согласился с ним. Когда я вышел из палатки, я увидел Кетриккен, спускавшуюся с помоста. Солнце вставало, и ее костры были больше не нужны. Она могла лечь спать, но наверху, у дракона, продолжались бесконечные звон и царапанье. Наши глаза встретились. Она посмотрела на Ночного Волка.

– Идете охотиться? – спросила она нас обоих. Волк медленно вильнул хвостом. – Я принесу лук, – заявила она и исчезла в палатке. Мы ждали. Она вышла, переодевшись в более чистый камзол, с луком в руках.

Я отказывался смотреть на Девушку-на-драконе, когда мы проходили мимо. У колонны я заметил:

– Если бы у нас было достаточно людей, следовало бы поставить двоих здесь, а двоих над дорогой.

Кетриккен кивнула:

– Странно. Я знаю, что они идут, чтобы убить нас, и вижу, как малы наши шансы избежать смерти. А мы идем охотиться, чтобы добыть немного мяса, как будто еда – это самое важное.

Это так и есть. Еда – это жизнь.

– И все-таки мы должны есть, чтобы жить, – эхом повторила Кетриккен слова Ночного Волка. Мы не нашли никакой дичи, достойной ее лука. Волк загнал кролика, а она сбила одну ярко раскрашенную птицу. Закончили мы тем, что стали ловить руками форель, и к середине дня у нас уже было достаточно рыбы, чтобы накормить всех. Я выпотрошил рыбу на берегу ручья и спросил Кетриккен, не будет ли она возражать, если я останусь и вымоюсь.

– На самом деле это было бы любезностью по отношению ко всем нам, – ответила она, и я улыбнулся – не ее шутке, а тому, что она еще способна шутить. Вскоре я услышал, как она плещется в воде вверх по течению. Ночной Волк дремал на берегу. Живот его был полон рыбьей требухи.

На обратном пути к лагерю мы обнаружили шута, крепко спящего на постаменте рядом с Девушкой-на-драконе. Кетриккен разбудила его и выбранила за свежие следы резца вокруг хвоста дракона. Он не выказал ни малейшего раскаяния и просто заявил, что Старлинг пообещала стоять на карауле до вечера, а он предпочитает спать здесь. Мы настояли на том, чтобы он вернулся в лагерь вместе с нами.

Разговаривая друг с другом, мы подошли к палатке. Внезапно нас остановила Кетриккен.

– Тише! – крикнула она, а потом: – Слушайте!

Мы замерли на месте. Я ожидал услышать предупредительные крики Старлинг. Я напряг слух, но не уловил ничего, кроме ветра в каменоломне и отдаленного птичьего пения. Мне потребовалось всего мгновение, чтобы понять, в чем дело.

– Верити! – воскликнул я. Я сунул рыбу в руки шута и побежал. Кетриккен обогнала меня.

Я боялся, что найду их обоих мертвыми, что в наше отсутствие на них напала группа Регала. То, что я обнаружил, было почти так же странно. Верити и Кеттл стояли бок о бок, глядя на своего дракона. Огромное животное было завершено. Каждая чешуйка, каждая складочка, каждый коготь были безупречными во всех деталях.

– Он лучше всех драконов, которых мы видели в каменном саду, – заявил я.

Я дважды обошел вокруг него, и с каждым шагом увеличивалось мое восхищение. Жизнь Уита теперь сияла в нем ярко, гораздо сильнее, чем в Верити или Кеттл. Я был удивлен тем, что его бока не вздымаются от дыхания, что он не шевелится во сне. Я посмотрел на Верити и, несмотря на ярость, которая все еще тлела во мне, вынужден был улыбнуться.

– Он безупречен, – сказал я тихо.

– Полный провал, – безнадежно ответил он. Рядом с ним горестно кивнула Кеттл. Морщины на ее лице стали глубже. Она выглядела двухсотлетней. Так же, как и Верити.

– Но он закончен, мой лорд, – тихо сказала Кетриккен. – Разве не это вы должны были сделать? Закончить дракона?

Верити медленно покачал головой:

– Резьба закончена. Но дракон не завершен. – Он огляделся, и я видел, как он старался подобрать подходящие слова. – Я вложил в него всего себя. Все, кроме того, что нужно, чтобы сердце мое продолжало биться, а дыхание не прерывалось. Так же как и Кеттл. Мы можем отдать и это. Но и этого будет мало.

Он медленно шагнул вперед и прислонился к дракону. Потом закрыл лицо своими исхудавшими руками. Там, где тело прикасалось к камню, кожа дракона загорелась цветом. Бирюзовые чешуйки, отливающие серебром, неуверенно горели в солнечном свете. Я чувствовал, как его Скилл переливается в дракона, впитывается в камень, как чернила впитываются в бумагу.

– Король Верити, – тихо предостерег его я. Со стоном он отошел от своего создания.

– Не бойся, Фитц. Я не позволю ему взять слишком много. Я не отдам ему своей жизни напрасно. – Он поднял голову и оглядел всех нас – Странно, – сказал он тихо. – Интересно, так ли себя чувствуют «перекованные»? Помнить, что ты чувствовал когда-то, и быть не в силах снова почувствовать это. Моя любовь, мои страхи, мои горести. Все ушло в этого дракона. Я не оставил ничего. И этого недостаточно. Недостаточно.

– Мой лорд Верити! – Старый голос Кеттл дрогнул. Надежды в нем не было, – Вам придется взять Фитца Чивэла. Другого пути нет. – Ее глаза, некогда такие блестящие, теперь казались сухими черными камешками. – Ты предлагал это, – напомнила она мне, – всю твою жизнь.

Я кивнул головой.

– Если вы не возьмете моего ребенка, – тихо добавил я. Я набрал воздуха в легкие. Жизнь. Сейчас. «Сейчас» было всей моей жизнью, всем, что на самом деле я мог отдать. – Мой король! Я не ищу больше никаких сделок. Если моя жизнь нужна, чтобы этот дракон полетел, я предлагаю ее вам.

Верити слегка покачнулся. Он смотрел на меня.

– Ты почти заставляешь меня снова чувствовать. Но… – Он поднял серебряный палец и обвиняюще ткнул им. Не в меня, в Кеттл. Его голос был твердым, как камень его дракона, когда он сказал: – Нет. Я говорил тебе. Нет. Ты не будешь больше говорить с ним об этом. Я запрещаю. – Он медленно опустился на колени, потом сел рядом со своим драконом. – Будьте прокляты эти семена карриса. Силы всегда покидают тебя в тот самый момент, когда они нужны больше всего. Проклятое зелье.

– Сейчас вам нужно отдохнуть, – глупо сказал я. На самом деле у него не было выбора. Таким оставляет человека каррис. Пустым и изнемогшим. Я знал это слишком хорошо.

– Отдохнуть, – горько проговорил он. Голос его сломался. – Да. Отдохнуть. Я должен хорошо отдохнуть к тому времени, когда солдаты моего брата найдут меня и перережут мне горло. Хорошо отдохнуть к тому времени, когда придет его группа и присвоит моего дракона. Не строй иллюзий, Фитц. Именно этого они хотят. Но не получат. По крайней мере, я надеюсь… – Его сознание уже блуждало. – Хотя, – произнес он очень слабым голосом, – они были связаны со мной Скиллом некоторое время. Этого может быть достаточно, чтобы они забрали его после моей смерти. – Он улыбнулся ужасной улыбкой. – Регал-дракон… Он не оставит от Баккипа камня на камне.

За его спиной Кеттл согнулась, прижав лицо к коленям. Я думал, что она плачет, но, когда она медленно упала на бок, ее лицо было расслабленным и неподвижным, а глаза закрыты. Умерла или заснула тяжелым сном, который дают семена карриса. После того, что Верити сказал, это не имело значения. Мой король растянулся на голом пьедестале. Он спал рядом со своим драконом.

Кетриккен подошла и села рядом с ним. Она склонила голову и заплакала. Не тихо. Надрывные рыдания, сотрясавшие ее, могли бы разбудить даже каменного дракона. Но этого не случилось. Я смотрел на нее. Я не подошел к ней, не прикоснулся к ней. Я знал, что это бесполезно. Вместо этого я обернулся к шуту:

– Мы должны принести одеяла и устроить их поудобнее.

– Конечно. Какая другая работа больше подходит Белому Пророку и его Изменяющему? – Он взял меня под руку. Его прикосновение обновило нить связи Скилла между нами. Горечь. Горечь текла по его жилам вместе с кровью.

Мы пошли за одеялами.