Робин Хобб - Странствия убийцы

– Кстати, я хотела сказать, что очень сожалею. Насчет твоей Молли и всего остального. Я пыталась предупредить тебя, – голос Кеттл вовсе не звучал огорченно. Но теперь я понимал это. Почти все ее чувства были в драконе. Она говорила о том, что она почувствовала бы раньше. Ей все еще было больно за меня, но она не помнила никакой собственной боли, с которой это можно было бы сравнить.

Я только тихо спросил ее:

– Теперь уже не осталось ничего личного?

– Только то, что мы скрываем от самих себя, – грустно ответила она. Потом оглядела меня: – Ты хорошо поступил в эту ночь. Очень хорошо. – Ее губы улыбались, но из глаз текли слезы. – Дать ему последнюю ночь юности и страсти. – Тут она заметила выражение моего лица. – Я больше не буду говорить об этом.

Остаток пути мы прошли в молчании.

Я сидел у теплых углей, оставшихся от костра прошлой ночи, и смотрел на рассвет. Гудение ночных насекомых постепенно сменилось утренними песнями далеких птиц. Теперь я слышал их очень хорошо. Это странно, подумал я, сидеть у костра и ждать самого себя. Кеттл ничего не сказала. Она глубоко вдыхала утренний воздух, пока ночь переходила в рассвет, и жадными глазами смотрела на светлеющее небо. Все это она вбирала в себя, чтобы вложить в дракона.

Я услышал шаги и поднял голову. Я приближался. Моя походка была уверенной и быстрой, голова поднята. Лицо мое было свежевымытым, мокрые волосы зачесаны и собраны в хвост воина. Верити хорошо позаботился о моем теле. Наши глаза встретились в утреннем свете. Я увидел свои суженные глаза, когда Верити оценил свое собственное тело. Я встал и машинально начал отряхивать одежду. Потом понял, что я делаю. Я не рубашку одолжил моему королю. Мой смех звучал громче, чем обычно. Верити покачал головой:

– Оставь это, мальчик. Тут уж ничего не исправишь. И в любом случае, я почти покончил с ним. – Он похлопал меня по груди моей ладонью. – Когда-то у меня тоже было такое тело, – сказал он мне, как будто я не знал. – Я совсем забыл, каково это. Совсем забыл. – Улыбка сошла с его лица, когда он посмотрел на меня, глядящего на него его собственными глазами. – Позаботься о нем, Фитц. Оно у тебя только одно.

Волна головокружения. Тьма взвилась перед глазами, колени дрогнули, и я сел, чтобы не упасть.

– Прости, – тихо сказал Верити, уже своим голосом.

Я поднял глаза и увидел, что он смотрит на меня. Я молча смотрел на него. Я чувствовал запах Кетриккен на моей коже. Тело мое было очень усталым. На мгновение возникло ощущение величайшей неправильности всего этого. Глаза Верити встретились с моими и приняли все, что я чувствовал.

– Я не буду ни извиняться перед тобой, ни благодарить тебя. Ни то ни другое не будет соответствовать тому, что ты сделал. – Он покачал головой. – И по правде говоря, как я могу сказать, что сожалею об этом? Это не так. – Он отвел глаза и посмотрел в небо. – Мой дракон поднимется. Моя королева зачала ребенка. Я прогоню красные корабли от наших берегов. – Он глубоко вздохнул. – Нет, я не сожалею о нашей сделке. – Он снова посмотрел на меня. – Фитц Чивэл, ты сожалеешь?

Я медленно встал.

– Я не знаю. – Я пытался понять. – Корни этого уходят слишком глубоко. Где бы я начал переделывать свое прошлое? Насколько далеко назад пришлось бы мне дотянуться, сколько всего пришлось бы мне изменить, чтобы изменить это или сказать сейчас, что не сожалею?

Дорога под нами пуста, — сообщил Ночной Волк. Я знаю. Кеттл тоже знает. Она просто хотела занять чем-нибудь шута, а тебя отправила с ним, чтобы он был в безопасности. Вы уже можете вернуться.

– Фитц Чивэл, с тобой все в порядке? – В голосе Верити звучало участие. Но оно не могло полностью скрыть триумф, который тоже звучал в нем.

– Конечно нет, – ответил я им обоим. – Конечно нет.

Я пошел прочь от дракона. У меня за спиной Кеттл нетерпеливо спросила:

– Вы готовы оживить его?

Тихий ответ Верити донесся до моих ушей:

– Нет. Еще не сейчас. Еще ненадолго я оставлю эти воспоминания себе. Еще ненадолго я останусь человеком.

Когда я проходил через лагерь, из своей палатки вышла Кетриккен. На ней были те же самые изношенные в пути туника и гамаши, что и накануне. Волосы ее были заплетены в короткую толстую косу. На лбу и в углах рта все еще оставались морщины. Но лицо ее мягко светилось, как драгоценная жемчужина. Обновленная вера сияла в ней. Она глубоко вдохнула утренний воздух и лучезарно улыбнулась мне.

Я поспешил пройти мимо.

Вода в ручье была очень холодной. Жесткие камыши росли вдоль одного берега. Я набрал полные ладони, чтобы как следует вымыться. Моя мокрая одежда была брошена в кусты на другой стороне ручья. Тепло зарождающегося дня обещало, что она скоро высохнет. Ночной Волк сидел на берегу и смотрел на меня, сморщив нос.

Я не понимаю. Ты пахнешь совсем не плохо.

Иди охотиться. Пожалуйста.

Ты хочешь побыть один?

Настолько, насколько это вообще возможно.

Он встал и потянулся, отвесив мне при этом низкий поклон.

Когда-нибудь мы останемся вдвоем. Мы будем охотиться. Есть и спать. И ты поправишься.

Хорошо бы нам дожить до этого дня, — от всего сердца согласился я. Волк исчез. Я попробовал поскрести следы пальцев шута на моем запястье. Они не стирались, но зато я узнал массу вещей о жизненном цикле тростника. Я сдался. Я понял, что могу содрать с себя всю кожу и все равно не освобожусь от того, что произошло. Я вышел из ручья, стряхивая с себя воду. Одежда моя достаточно высохла, чтобы ее можно было надеть. Я сел и стал натягивать сапоги. Я чуть не подумал о Молли и Барриче, но быстро прогнал это видение. Вместо этого я заинтересовался, скоро ли появятся солдаты Регала и успеет ли Верити к тому времени закончить дракона. Может быть, он уже закончен. Я хотел бы увидеть это.

Но еще больше я хотел остаться один.

Я лег спиной на траву и смотрел вверх, в синее небо над головой. Я попытался почувствовать что-нибудь. Ужас, возбуждение, ярость. Ненависть. Любовь. Но испытывал только смущение. И усталость. Усталость тела и духа. Я закрыл глаза, защищаясь от сияния небес…

Звуки арфы плыли вместе с журчанием ручья. Они смешивались с ним, потом танцевали сами по себе. Я открыл глаза и сощурился на Старлинг. Она сидела на берегу ручья рядом со мной и играла. Волосы ее были распущены и сохли на солнце, крупными волнами лежа на спине. Во рту у нее был зеленый стебелек, босые ноги утопали в мягкой траве. Она встретила мой взгляд, но ничего не сказала. Я смотрел, как ее руки перебирают струны. Ее левая рука работала больше, компенсируя скованность двух поврежденных пальцев. Я должен был что-то чувствовать по этому поводу. Я не знал что.

– Что хорошего в чувствах? – Я не знал, что хочу задать этот вопрос, пока не произнес его.

Ее пальцы замерли над струнами. Она сморщила лоб, глядя на меня.

– Не думаю, что существует ответ на этот вопрос.

– Я не ищу ответы на слишком многие вопросы в последнее время. Почему ты не в каменоломне и не смотришь, как они завершают дракона? По-моему, это отличный материал для песни.

– Потому что я здесь, с тобой, – просто сказала она. Потом улыбнулась: – И потому что все остальные заняты. Кеттл спит. Кетриккен и Верити… она расчесывала ему волосы, когда я уходила. Не думаю, что видела раньше улыбку короля Верити. Когда он улыбается, он очень похож на тебя. Как бы там ни было, вряд ли они будут скучать без меня.

– А шут?

Она покачала головой:

– Он скалывает камень вокруг Девушки-на-драконе. Я знаю, что ему не следует делать этого, но, по-моему, он не может остановиться. И я не знаю, как заставить его это сделать.

– Вряд ли он может помочь ей. Но у него не хватает сил оставить свои попытки. У него острый язык, но нежная душа.

– Я это знаю. Теперь. В некоторых отношениях я знаю его очень хорошо. В других он навсегда останется для меня тайной.

Я молча кивнул в ответ на это. Некоторое время все было тихо. Потом, постепенно, молчание стало другим.

– На самом деле, – неловко сказала Старлинг, – это шут предложил мне найти тебя.

Я застонал. Я подумал, что он мог рассказать ей.

– Я огорчена тем, что Молли… – начала она.

– Но не удивлена, – закончил я вместо нее. Я поднял руку и прикрыл ею глаза, защищаясь от солнечного света.

– Нет, – проговорила она тихо, – не удивлена. – Она задумалась, подбирая слова. – По крайней мере, ты знаешь, что она в безопасности и о ней заботятся, – проговорила она.

Я знал. Мне было стыдно, что это так мало утешает меня. То, что я вложил это в дракона, помогло примерно так же, как помогает ампутация зараженной руки. Избавиться от нее совсем не одно и то же, что выздороветь. Пустота внутри меня ныла. Я смотрел на Старлинг из-под руки.

– Фитц, – сказала она тихо, – однажды я просила тебя… Мягко и по-дружески. Чтобы смягчить боль. – Она отвела глаза и смотрела на блеск солнца в ручье. – Теперь я предлагаю это тебе, – сказала она робко.