– Ра – бог Кемета, старик, – нахмурившись, резким голосом ответила кандасса. – А мы – дети Куша.
Солнце – это солнце, и в нем не больше от богов, чем в «священных» крокодилах фараона.
– Да, царица, – пробормотал старый маг, соглашаясь, хотя в глубине души считал, что в лучах заходящего солнца сокрыто что-то божественное. Потом маг повернулся к Хареку Ихрису и сказал:
– Иди вперед, молодой человек. Мы в скором времени последуем за тобой. Нам нужно кое-что обсудить.
Кивнув, воин стал быстро спускаться вниз по крутой горной тропинке.
– Как только посыльный окажется в лагере, пусть его тут же приведут в мой шатер, – крикнула вслед Хареку Ихрису Аштарта. – И пусть приготовят мясо и вино…
* * *
Спустя час, когда они уже подходили к подножию склона – скорее, высокого, крутого предгорья, чем обычной горы, – Аштарта и Имтра наконец начали разговор. До этого они берегли дыхание, помогая друг другу в самых опасных местах – там, где ноги соскальзывали и любое неосторожное движение могло привести к падению. Теперь же спуск стал более или менее пологим. Они уже приближались к шатрам, раскинувшимся у озера, окруженного пирамидальными тополями, пальмами и зелеными кустарниками.
– Дочь, ты видела что-нибудь в черном пруду Яйт-Шеш? – поинтересовался Имтра.
Нахмурившись, женщина посмотрела на мага и кивнула:
– Да, кое-что. Много всего. Но образы показались мне непонятными. Они не имели смысла. Но ты, Имтра – маг. Что ты разглядел в пруду?
– Кандасса, я… – старик замолчал на несколько секунд, а потом заговорил вновь:
– Как я уже объяснял тебе: картины, появляющиеся на поверхности пруда, часто обманчивы. В лучшем случае, они дают туманное или не совсем четкое представление…
– Ты видел что-то плохое? – перебила царица.
Имтра посмотрел на свои сандалии и снова заговорил, осторожно подбирая слова:
– Мне представилось… что-то. Значение этих образов сложно объяснить, поэтому не настаивай, Аштарта. Мои толкования могут вызвать у тебя беспокойство – скорее всего, совершенно ненужное. Однако молодые глаза часто видят гораздо лучше, чем старые.
Что тебе удалось рассмотреть в пруду Яйт-Шеш?
Несмотря на юный возраст, Аштарта была мудра не по годам. Она не стала требовать ответа от старого мага и пересказала ему все, что ей привиделось:
– Там ездили повозки, в которые не были впряжены ни волы, ни лошади. Они неслись с невероятной скоростью – так быстро, как звезды падают с неба, – начала царица. Ее огромные миндалевидные глаза округлились от удивления, когда она вспоминала свои видения. – Эти повозки перевозили множество людей, одетых в странные роскошные одежды. Еще я заметила огромных птиц. Они тоже переносили в своем чреве людей, не пожирая их. Корабли, что плавали по морям и рекам, ходили без парусов. По длине они превышали сторону основания пирамиды Хасатута! Потом появились огромные поселения – больше, чем Куш и Кемет вместе взятые. Каменные дома выше гор, кишащие людьми с разным цветом кожи. Миллионы людей. Затем…
Тут она резко повернулась, застигнув Имтру врасплох. Она попыталась поймать взгляд мага.
– Затем я узнала полководца Кхайя, моего будущего мужа, который мальчиком бежал из Кемета. А ты тоже видел Кхайя, Имтра?
– Кхайя? Военачальника Кхайя? Полководца? – старик приложил немало усилий, чтобы казаться удивленным.
– Ты знаешь еще одного Кхайя? – Аштарта подозрительно уставилась на мага, прищурив глаза. В это мгновение она напоминала огромную кошку, осторожно наблюдающую за беззаботной мышкой.
– Нет, кандасса, конечно, нет, – пробормотал Имтра. – Я не видел Кхайя в пруду Яйт-Шеш, – соврал он. – Мои видения не идут ни в какое сравнение с твоими… А теперь, пожалуйста, продолжай, дочь моя, – попросил он. – Расскажи мне, что еще тебе удалось разглядеть. Расскажи мне о полководце Кхайе.
Аштарта еще несколько секунд всматривалась в старое, изрезанное морщинами лицо Имтры, затем расслабилась и заявила:
– Я все уже рассказала… У Кхайя были крылья, он стоял на зеленой горе в дикой, скалистой, неизвестной мне местности. Потом он полетел, и тут… что-то свалилось на него с неба – подобно огромному ястребу. Он рухнул на землю. После этого видения исчезли.
Теперь они шли между пучков острой, грубой травы, приближаясь к лагерю. Прямо перед ними, у озера, каждую весну выходящего из берегов, стоял огромный шатер Аштарты, больше напоминающий беседку, раскрашенную в пурпурные и золотистые тона.
Он переливался в лучах заходящего солнца, которое должно было вот-вот скрыться между двумя горными пиками. На фоне шатра, по цвету сливавшегося с платьем царицы, кожа Аштарты казалась невероятно красивой.
Служанка, стоявшая у входа в шатер, низко поклонилась и поцеловала протянутую царицей руку. Перед тем, как войти внутрь, Аштарта повернулась к Имтре.
– Когда прибудет посыльный, ты приведешь его ко мне? – спросила она.
– Конечно, кандасса.
Старый маг поклонился и стал пятиться, желая уйти.
– И, Имтра…
– Ваше Высочество?
– Пока мы ждем, ты, может быть, подумаешь о значении моего видения?
– Да, Ваше Высочество, – покорно поклонился маг.
– И 6 значении твоего, – добавила она, пронзая его своим взглядом. – Каким бы оно ни было…
Когда царица отвернулась и вошла в роскошный, наполненный благовониями шатер, Имтра поклонился в последний раз и поежился, почувствовав, как от вечерней прохлады начинают ныть его старые кости.
Ему следует подумать о значение его видения? А нужно ли, ведь посыльный, который должен появиться в лагере в самом скором времени, все расскажет? Как предполагал старик, новости не особо его обрадуют.
Маг отвернулся от шатра Аштарты и отправился к своему шатру, гораздо менее впечатляющему – низкому и черному, укрепленному на четырех шестах. На нем были вышиты серебряными нитями астрологические символы, а по углам висели черные кисточки.
Наверное, Имтре стоило бы поработать с камнем видений. Не исключено, что маг мог бы что-то рассмотреть в нем, правда, сам Имтра сомневался в этом.
Глаза старика уже не могли мгновенно распознать мистические образы. Что же касается видения в пруду, то маг мог дать ему только самое очевидное объяснение.
Да, он видел Кхайя. Полководец лежал на спине, на черном погребальном ложе, а голубые клубы пара поднимались вверх от семи курительниц, окружающих его. Колдуны в странных головных уборах, украшенных рогами, монотонно пели, совершая траурную церемонию. Это был такой же древний ритуал, как само время, сохранившийся с доисторических времен, когда еще не существовало ни Кемета, ни Куша, ни Тира, ни Нубии, когда первые племена людей пришли с юго-востока, чтобы поселиться в плодородной долине Нила. Этот обряд был известен потерявшимся во времени жрецам ледяного культа из первобытной Хриссы, а также повелителям Лемурии – существам с вытянутыми головами, чья кровь, как ходили слухи, текла в венах фараонов Кемета. Его также знали и практиковали в легендарной Атлантиде.
Имтра тут же узнал этот ритуал, хотя тот и не использовался в Куше. Это был обряд, при помощи которого жители Кемета отправляли Ка[1] в следующий мир. Но грудь Кхайя медленно вздымалась и поднималась, а поэтому Имтра точно знал, что молодой полководец еще не умер!
Почти в двухстах милях от Имтры и в нескольких милях к западу от Нила, за обширной голой саванной, за болотами и лесом, где теперь были срублены или вырваны с корнем все деревья, а трава почернела, фараон Хасатут построил Асорбес, город-крепость, окруженный огромными стенами.
Сердцем города была золотая пирамида, почти полностью построенная. Ее основание занимало площадь в двадцать три акра. Пирамиду соорудили из пятнадцати миллионов тонн желтого камня. Она вздымалась ввысь почти на шестьсот футов. Когда ее разрушат, обломки будут разбросаны на много миль. Часть их даже переправят по реке почти на триста миль вниз и используют для меньшего памятника, который потом назовут «великой пирамидой» и одним из семи чудес света. Пирамиде Хасатута не суждено было простоять века, но если бы такое случилось, несомненно, ее назвали бы самым первым из чудес света.
Асорбес располагался в центре всех земель, принадлежавших фараону – в недалеком прошлом они включали всю дельту и долину Нила от Средиземного моря до четвертого порога и от Красного моря до болот и лесов на западе. Асорбес был огромным городом и, до недавнего времени, неприступным. От возродившихся горных племен Куша страну Хасатута отделяли кишащие крокодилами болота. Когда-то фараон взял в рабство несколько тысяч кушитов из горных племен для строительства своего города-крепости и пирамиды. От непосильного труда они умирали один за другим, а фараон всеми доступными средствами пытался уничтожить их соплеменников, оставшихся на свободе. Теперь в Асорбесе кушитов осталось совсем немного, потому что они отказались рожать детей в рабстве у фараона и в конце концов почти все погибли от непосильного труда. Но в их жилах текла кровь гордой и неистовой расы, поэтому цари и кандассы Куша не собирались успокаиваться, пока бьющиеся в агонии призраки их соплеменников взывали к отмщению.
