– Готово, – объявил он, отступая назад, но не слишком удаляясь от двери, где в замке остался ключ.
– Очень хорошо, – бросил ему Эндрю. – Занятие действительно трудное на первый взгляд.
Маркуи кивнул и отступил еще на один шаг. Он пытался поймать взгляд девушки, но та смотрела на Эндрю, первым вошедшего внутрь. За ним последовал Криспин, и Маркуи от всей души пожалел, что вторым оказался не демон. Втолкнуть внутрь Криспина было бы много легче.
Увидев, что оба вошедших подошли к Дане, он отступил назад еще на полшага, надеясь заметить демона, самым необъяснимым образом куда-то подевавшегося. Ощущая страх всем своим нутром, неистово колотящимся сердцем, он подумал: «Иди же! Иди! Стань передо мной, сукин сын, пока еще не поздно».
И тут он почувствовал, будто в горло вонзилась игла.
– Возможно, это и получилось бы, – провещал демон из-за его спины.
Одна ладонь обхватила Маркуи за живот, другая стиснула его шею, затем чудовище запрокинуло назад голову тюремщика, одновременно и удушая его, и увлекая назад. Маркуи забился и забрыкался, пытаясь каким угодно образом сбросить с шеи эту ладонь... Проще было, наверное, согнуть руками прутья решетки. Он не мог вздохнуть, не мог выдавить звука. Демон дотащил Маркуи до стены, расположенной как раз напротив камеры, к рядам колодок... «Почему он тащит меня к колодкам?» и выпустил его горло как раз в тот миг, когда мир уже начал терять цвета, а пульс молотом забил по черепу.
Блеванув, Маркуи судорожно втянул в себя воздух; казалось, горло налито огнем. А демон расхохотался. Он взял руку тюремщика и запер ее в колодку, а потом ухватил второе запястье.
– Ты не мог спасти ее, однако, возможно, и сумел бы запереть нас троих в камере. – Он посмотрел на Маркуи со зловещей ухмылкой и прибавил: – Но ты думаешь слишком громко, да еще всем своим телом.
Маркуи смутно ощутил, что девочка визжит где-то вдали. Его взгляд скользнул мимо демона, и он увидел Даню в руках Криспина и Эндрю. Она глядела на него. И кричала поэтому.
Чудовище пристроило в колодку другую руку Маркуи. Закрыло на запор и улыбнулось пленнику.
Какие жуткие зубы! Жуткие!!!
Девочка все кричала:
– Отпустите его! Отпустите!
– Мы просто хотели забрать ее к себе наверх, – ввернул из камеры Криспин. – Собирались сделать свое дело и оставить тебя при твоем деле. Но ты, мерзкий мальчишка, позволил себе думать лишнее о заключенной, и ты заплатишь за это.
– По-моему, – заметил демон, – расставаясь с жизнью, он должен развлечься. Как тебе кажется, Криспин?
– Что это ты придумал?
– Убьем его медленно, – предложил демон, – и пусть, умирая, смотрит, как мы обойдемся с девицей. По крайней мере интереснее будет кончаться.
Эндрю хихикнул.
– А что, – брякнул он, – валяй!
Обернувшись к Маркуи, демон негромко молвил:
– В таких уединенных, беззвучных местах к каждому из нас обращается некий голос... Он приказывает нам стоять, мужаться и делать что нужно. – Он улыбнулся. – И тот, кто очень, очень умен, отыскивает источник этого голоса и умерщвляет его.
Он зацепил похожим на кинжал когтем низ одежды Маркуи; ткань куртки разорвалась, под нею звякнула кольчуга. Поцокав языком, демон вспорол снизу доверху и доспехи вместе со стеганой подкольчужной курткой, от чего обнажились грудь и живот тюремщика.
– Какая гладкая кожа, – протянул он, – некогда и моя походила на нее. И настолько походила, что я просто обязан убить тебя. Я так тоскую о себе – прежнем.
– Не надо, – попросил Маркуи. – Не надо убивать меня. Я ничего не сделал.
– Но хотел сделать. Довольно уже и этого.
– Ты не знаешь, чего я хотел. Кто может прочитать чужие мысли?
– Я могу. И делаю это.
– Отпусти меня.
– Мы позволим тебе посмотреть. Случка Волков – ее видели не многие мужчины. – Хохоча, демон в последний раз провел когтем по его животу.
Белая алая мука, агония, боль, ужас, и кровь, и вонь, и немыслимый вопль кого-то, визжащего в его голове; и чтобы прекратить этот вой, он приказал боли убить себя, но без успеха.
Нечто тяжелое, горячее, скользкое и вонючее поползло от него, ложась на ступени.
Пришла слабость и оставила его в самый последний миг в жестоких лапах этого мира.
И чей-то голос разорвал вопль Маркуи и как коготь чрево заставил его умолкнуть.
– Мы еще многое можем сделать с тобой, не убив при этом на месте, – сказал Криспин Сабир. – Так что, если не хочешь познакомиться с доказательствами, заткни свой рот и смотри. Мы делаем это ради тебя.
Маркуи открыл глаза. Он не стал смотреть вниз: он знал, что увидит там, и не мог решиться взглянуть. Не мог и оторвать глаз от того, что творилось перед ним. Мужество покинуло его. Он повис в колодках, привалившись спиной к стене, и смотрел, мечтая умереть побыстрее, умереть в первое же мгновение. Он смотрел на демона и двоих мужчин, ничем не отличающихся от него. На девушку он старался не смотреть. Он старался не слушать ее. Он еще живет для того, чтобы знать: он уже убит, он уже труп – только дышащий пока, и это было ужасно.
Ужасно!
Но то, что они делали с девушкой, было еще страшнее.
В коридоре пахло, и запах этот едва не бросил Кейт в неконтролируемую Трансформацию... Запах, одновременно знакомый, как Семья, и чуждый, словно другая сторона мира. Только что она волокла Типпу по длинному и пустынному боковому коридору в сторону двора, где возница оставил экипаж. И вдруг она оказалась возле стены, чувствуя, как становятся жидкими кости, как вскипает кровь, пузырясь словно игристое вино. Воодушевление наполняло Кейт, цвета и звуки становились острее и гуще... самый воздух, которым она дышала, превращался в густой и пьянящий напиток.
Пытаясь высвободить свою руку из ее руки, Типпа проблеяла тем самым испуганным голосом, который Кейт так ненавидела:
– Кейт? Кейт? Что случилось?
Тыльной стороной ладони Кейт стерла слезы разочарования и желания с глаз, стараясь сохранять внешнюю невозмутимость. Все в порядке, благодарение богам, все в порядке. Если она все еще в состоянии властвовать над собой, значит, все еще будет в порядке.
«Я хочу бежать, – подумала она. – Я хочу лететь, соперничать с воздухом. Я хочу ощущать, как усталость жжет мышцы. Я хочу слышать, как стучит в ушах кровь. Я хочу смаковать ветер, чувствовать, как высокая трава режет мне кожу. Я хочу охотиться. Я хочу свежего, горячего мяса, отдающей железом крови...» Она отодвигала подальше все, чего только что хотела. Куда-нибудь далеко-далеко, и там, в темных глубинах души, желания эти продолжали сражаться с нею, намереваясь вырваться из того места, где им положено было пребывать.
Она сказала себе негромко:
– Ничего этого мне не нужно. Я хочу служить своей Семье и зарабатывать на независимую жизнь.
Голос ее казался грубым, хриплым и слишком низким. Скверно. Очень скверно. Голосовые связки уже изменились. Повернувшись к Типпе, Кейт взяла ее за плечи и заглянула в глаза. Кузина судорожно глотнула, вдруг сделавшись трезвой и очень испуганной.
– Ступай в экипаж, – велела Кейт. – И скажи вознице, чтобы отвез тебя домой. Жди меня с Семьей. Тому, кто встретит тебя, скажи, что Три Принца устроили нечто непонятное и все твои компаньонки исчезли. Я... вернусь, когда смогу.
Типпа поежилась.
– Кейт, что происходит с тобой?
– Ничего такого, с чем я не могла бы справиться.
Ей хотелось, чтобы в этих словах не оказалось лжи. Власть над собой, и без того всегда неустойчивая, ныне ртутью ускользала из ее пальцев.
– Беги, – огрызнулась Кейт. – Беги!
Поглядев на нее еще какое-то мгновение, Типпа повернулась и бросилась прочь. Когда она исчезла под аркой, которой заканчивался коридор, и каблуки ее застучали по ступенькам, ведущим к экипажам, Кейт метнулась в первый же замеченный ею боковой ход, спряталась за огромной статуей и припала к полу. Шелковые юбки ее шелестели, а кружевной корсаж проклятого бального платья становился то слишком просторен, то тесен, то просторен, то тесен.
Кровь билась в запястьях, в висках, пульсировала за крепко зажмуренными глазами... кровь горела в венах, вскипая пузырями, как вода священного ключа. Желание становилось неодолимым. Она чуяла его, этого незнакомца – своего по крови, взрослого самца в полном расцвете сил. Как и она сама, он едва удерживался на грани самообладания; как и она, жаждал охоты. Прикрыв рот, она вдохнула чуть наморщенным носом и задней частью нёба ощутила его запах, в равной мере казавшийся чудесно знакомым и странным. Сдерживаемые чувства грозили вот-вот вырваться на свободу и превратиться в буйное ликование полной Трансформации.
Она не могла позволить себе этого. Она не могла выпустить на свободу ту, другую Кейт. Только не здесь, в Доме Доктиираков, не в стенах потенциальных врагов. Оставалось сдерживать себя и поститься.
Запах его висел в воздухе, как благоухание каберры – пряности, туманящей разум и наполняющей его видениями; ощущая этот аромат, она была готова не сопротивляясь, почти по собственной воле отправиться навстречу своей гибели. Конечно, в первую очередь следовало избавиться от этого запаха.
