– А по виду не догадаться. Рыжеголовый пожал плечами:
– У нас в семье, знаешь ли, было не принято выставлять напоказ чувства там и все такое прочее. Я как-то сломал руку, ну и разревелся. Папаша наложил лубки, а потом отвесил мне подзатыльник, чтобы не распускал нюни. – Он шмыгнул носом и рассмеялся. – Очень я любил старого козла! – Уоллес снова выстрелил. – Попал, черт подери!
Нестор посмотрел туда, где в сгущающихся сумерках неподвижно вытянулся на земле воин-исчадие.
– По-твоему, они нападут, когда совсем стемнеет?
– Поспорю на что хочешь, – ответил Уоллес. – Будем надеяться на чистое небо и яркую луну. Нестор заметил какое-то движение на дальнем склоне.
– О нет! – прошептал он.
Но и Уоллес увидел их: десятки исчадий съезжали с холма.
А во главе ехал Иаков Мун.
Когда они приблизились на расстояние выстрела, Уоллес прицелился в Иерусалимского Конника, но промахнулся: его пуля пробила плечо всадника слева от Муна. Исчадия попрыгали на землю и побежали за развалины сарая. Уоллес сплюнул в щель между ставнями, но ничего не сказал.
Нестор, пятясь, вышел из комнаты и крикнул Бет Мак-Адам о появлении новых врагов.
– Мы видели! – закричала она в ответ. – Клем добыл несколько пистолетов. Спустись, сынок, возьми что вам требуется.
Нестор кинулся вниз. Исида и Мередит теперь взяли пистолеты, но Джозия Брум с вызывающим видом сидел на полу, положив руки на колени.
– Вы, значит, трус? – спросил Нестор. – Даже собственную жизнь защищать трусите?
– Хватит! – оборвала Бет. – Иногда отстаивать то, во что веришь, требует куда больше подлинного мужества. А теперь марш наверх к Уоллесу!
– Хорошо, фрей, – ответил он кротко. Бет опустилась на колени рядом с Джозией и положила руку ему на плечо.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Тоскливо, Бет, – ответил он, поглаживая ее руку. – Мы никогда ничему не научимся, верно? Непрерывно убиваем и причиняем боль.
– Не все мы. Некоторые вступают в бой, просто чтобы остаться в живых. Когда начнется, лежи и не вставай.
– Мне стыдно признаться, но я хотел бы, чтобы сейчас тут с нами был он, – сказал Джозия.
Бет кивнула, вспомнив Шэнноу в расцвете сил. В нем была такая сила, такая мощь, что он казался непобедимым, неодолимым.
– И я тоже, Джозия, и я тоже. – Бет подозвала детей и велела им сесть рядом с Джозией. Эстер прижалась к старику и спрятала лицо у него на плече. Брум обнял ее.
Ос вытащил пистолетик.
– Я буду драться, – сказал он. Бет кивнула.
– Только подожди, пока они не ворвутся внутрь.
– Атакуют! – завопил Нестор.
Бет бросилась к окну. Зера (из ее плеча сочилась и сочилась кровь) стала слева от нее, держа пистолет наготове. Бет рискнула выглянуть наружу. Исчадия бежали через двор плотным клинообразным строем.
Горсть защитников дома остановить их никак не могла.
Целиться не требовалось. Бет и Зера разрядили пистолеты в атакующий клин. Через комнату зажужжали пули, отлетая рикошетом от стен.
Наверху Нестор закладывал патроны в ружье и стрелял, стрелял, стрелял в приближающихся исчадий.
Они уже были на середине двора, и тут Уоллес испустил отчаянный вопль:
– Че-е-е-рт!
Вниз по склону карьером летели еще всадники. Но не исчадия. На большинстве были серые защитные рубашки Крестоносцев. Они уже открыли огонь: залп за залпом косили ряды атакующих. Исчадия остановились и повернули коней навстречу нежданным врагам. Нестор увидел, как несколько лошадей упали, однако Крестоносцы ворвались во двор.
– Че-е-е-рт! – снова завопил Нестор.
Исчадия бросились врассыпную, но пули продолжали настигать их.
Уоллес и Нестор стреляли, пока у них не осталось ни одного патрона. Тогда они побежали вниз.
Бет, пошатываясь, добралась до кресла и рухнула в него. Пистолет тянул ее усталую руку к полу точно гиря, В окне возникло лицо. Тоуб Харрис!
– Рада тебя видеть, Тоуб, – сказала Бет. – Богом клянусь, в жизни не видела лица красивее!
Нестор подобрал пистолет Бет и выбежал во двор, где повсюду валялись трупы. Крестоносцы из Чистоты гнались по лугам за уцелевшими исчадиями. Нестор никак не мог поверить. Он будет жить! А еще минуту назад смерть казалась такой неизбежной и неотвратимой! Солнце скрывалось за горами… Глаза Нестора обжигали слезы. Он ощущал запах порохового дыма, но сквозь него пробивался аромат росистой травы, такой чистый и благоуханный.
– Господи! Господи! – шептал Нестор.
Всадники возвращались. Впереди ехал высокий широкоплечий мужчина в черном плаще. Он снял с головы шляпу с плоской тульей, достал из кармана носовой платок и утер лоб и бороду.
– Клянусь Богом, вы тут хорошо дрались, малый, – сказал он. – Я Пэдлок Уилер. За мной послал Диакон.
– Я Нестор Гаррити, сэр.
– Ты совсем вымотался, сынок, – сказал Уилер, спешиваясь и привязывая лошадь к жерди изгороди. По двору среди мертвецов расхаживали Крестоносцы. Иногда раздавался выстрел, приканчивавший раненого. Нестор отвел глаза. Слишком уж это было хладнокровно и безжалостно. Пэдлок Уилер подошел к нему и похлопал его по плечу.
– Мне надо разобраться в том, что тут произошло, сынок. Тоуб говорил нам о гигантских волчецах, а мы дважды вступали в бой с исчадиями. Откуда они взялись?
На крыльцо вышла Исида, и Пэдлок Уилер поклонился ей. Белокурая девушка слабо улыбнулась.
– Из Врат времени, менхир. Так мне сказал Диакон. А их вождь – похититель душ, жнец жизней. Уилер кивнул.
– Мы с ним разделаемся, госпожа. Но где Диакон?
– Он исчез через Врата. Отправился искать помощи. Нестор молча слушал их. Мысли у него мешались. Диакон был лжецом, и обманщиком, и самозванцем. Нет ничего, кроме лжи, смерти, убийств. В горле у него поднялась желчь, он почувствовал озноб, его затошнило.
Кто-то из Крестоносцев окликнул Уилера и указал на восток. С холма спускались три всадника. Нестор прислонился к перилам крыльца и смотрел, как они приближаются. Впереди ехал белобородый старик, а за ним черная женщина с забинтованной головой. Рядом с ней ехал черный мужчина в белой, забрызганной кровью рубашке.
– Диакон! – восторженно произнес Пэдлок Уилер. Он спрыгнул с крыльца и приветственно поднял руку.
В ту же секунду труп у его ног вскочил, вскидывая пистолет. Рука обхватила шею Уилера, к его подбородку прижалось дуло. Все оцепенели.
Держал пистолет Иаков Мун.
– Не шевелитесь, сукины дети! – заорал Иерусалимский Конник. И никто не шелохнулся, только лошадь Диакона продолжала неторопливо шагать вперед. Взгляд Нестора метался между приближающимся всадником и Иерусалимским Конником с его жертвой. На Диаконе был длинный черный плащ и светлая рубашка. В лунном свете его борода отливала серебром, а глубоко посаженные глаза неотрывно смотрели на Муна. Он медленно спешился. Черная женщина и ее спутник неподвижно сидели на своих лошадях там, где остановились.
– Отпусти его, – сказал Диакон ровным звучным голосом.
– Мне нужна лошадь и возможность свободно уехать отсюда, – заявил Мун.
– Нет, – коротко ответил Диакон. – Я предлагаю тебе возможность жить. Отпусти Пэдлока и встань против меня один на один. Если победишь ты, никто здесь не помешает тебе уехать.
– Нашел дурака! – отрезал Мун. – Чуть я его отпущу, как меня изрешетят.
– Я Диакон, и я не лгу. Мун оттащил Пэдлока дальше к стене.
– Никакой ты не Диакон! – взвизгнул он. – Я покончил с ним в его летней хижине.
– Ты убил старика, который был моим верным помощником. Ты сейчас держишь Пэдлока Уилера, одного из моих генералов в войнах Единения. Он меня знает, как и некоторые из этих всадников. Так хватит у тебя духу встать лицом к лицу со мной?
– Духу? – насмешливо повторил Мун. – По-твоему, нужно присутствие духа, чтобы пристрелить старого козла?
Нестор заморгал. Старик не знает, кому он угрожает. Безумие!
– Это же Иаков Мун! – закричал он. – Не делайте этого!
Сомкнулась темнота, и в небе засияла луна. Диакон словно бы не услышал юношу.
– Ну? – сказал он, снимая плащ. Нестор увидел у него на поясе два пистолета.
– И я беспрепятственно уеду? – спросил Мун. – Даешь слово? Клянешься?
– Пусть каждый тут запомнит, – сказал Диакон. – Если я умру, этот человек уедет беспрепятственно.
Мун оттолкнул Пэдлока Уилера и на мгновение замер с пистолетом в руке. Потом засмеялся и вышел на открытое пространство. Люди позади него разошлись в разные стороны, чтобы не оказаться на линии огня.
– Не знаю, почему ты хочешь умереть, старик, но я окажу тебе эту любезность. Тебе не следовало бы отмахиваться от мальчишки. Я Иаков Мун, Иерусалимский Конник, и еще никто никогда не брал надо мной верх. – Он сунул пистолет в кобуру.
– А я, – сказал Диакон, – Йон Шэнноу, Взыскующий Иерусалима.
Еще не договорив, Диакон плавным движением зажал пистолет в руке. Не было никакого судорожного рывка, никакого намека на напряжение или позу. Мун был на мгновение парализован, затем его рука молниеносно выхватила пистолет. Он был несравненно быстрее старика, но слова Диакона затормозили его реакцию. В живот ему ударила пуля, и он, пошатываясь, отступил на шаг. Загрохотал его собственный пистолет, и тут же его пронизали три пули и опрокинули на землю.
