И вот Гита внизу, за ней остальные – все, кроме Аннет, двигавшейся все медленнее и медленнее. Мне казалось, она отдыхала очень долго, прежде чем спуститься с последнего уступа.
Наконец, все они перебрались через осыпь. Эмрис собрался открепить прожектор. Я покачал головой.
– Оставь его. Нам понадобится свет.
– Как мы будем спускаться? – это Тед.
Я видел только один способ, может, и не лучший.
– Прикрепим здесь, – я указал на один крюк цепи. – Другой – к койке.
Один из нас с нижнего уступа будет регулировать спуск, а мы опускать. Я за один конец, остальные двое – за другой.
Тед кивнул:
– Регулировать будет Сабиан.
Сабиан самый младший, а нам нужен кто-то посильней.
– Справишься?
– Не знаю, – честно ответил он. – Не могу сказать, пока не попробую.
– С этими словами он соскользнул на первый уступ и стоял там, глядя вверх; большие темные глаза резко выделялись на слишком бледном – в свете прожектора – лице.
Мы прицепили два крюка с обеих сторон рамы и испытали их на прочность. Другие два – закрепили на поверхности скал и тоже испытали.
Затем подтащили койку с неподвижным грузом к краю обрыва, и начались худшие часы моей жизни.
Нам потребовалось больше двух часов для спуска; на каждом уступе мы останавливались и заново проверяли крюки, немного отдыхали, наклонялись к Лугарду, и вслушиваясь в его неровное дыхание, чтобы убедиться, что он жив. Я утратил всякое представление о времени, каким оно было в нормальном мире. Здесь время превратилось в злобное существо, которое изобрело для нас страшную пытку. Последнюю часть спуска я проделал как в густом тумане и внизу упал, способный только дышать. Остальным было легче. Эмрис неподвижно лежал рядом с койкой. Тед сгорбился с другой стороны. Я услышал шорох и радостный возглас.
– Аннет!
Мне что-то сунули в руки, я не мог удержать, тогда это что-то оказалось возле моего рта. Я почувствовал вкус укрепляющего напитка. В чрезвычайный рацион всегда добавляют специальные восстанавливающие средства, но поможет ли это мне?
Наконец мы, шатаясь, смогли идти, а Аннет, Гита, Прита и Айфорс несли перед нами койку с Лугардом, используя петли из одеял. Я уже настолько пришел в себя, что мог поддерживать Эмриса и Теда.
Плечи и руки онемели, потом они начали болеть, и боль все усиливалась.
Мы спотыкались и скользили по камням, хотя по-настоящему ни разу не упали; наконец опасная осыпь осталась позади, и мы попали в более широкую часть пещеры. Из дверей бараков струился свет. Я помню только, как перевалил через порог.
Проснувшись, я обнаружил что лежу на полу, на матраце той самой койки, на которой мы принесли лугарда. Как все болел: руки будто вывихнуты, кости изуродованы непомерным напряжением.
Видимо, я застонал. Даже повернуть голову было невыносимо больно.
Надо мной появилось лицо Аннет, с темными кругами под глазами, с таким выражением, какого я у нее раньше не видал.
– Ты проснулся... – голос ее звучал резко, и что-то в ее тоне немедленно привело меня в себя.
Я попытался сесть. Аннет не помогала, она с каким-то нетерпением смотрела на меня, как будто ждала слишком долго.
Я руками потер лицо, стряхивая пыль и песок, и заморгал воспаленными глазами.
– Как Лугард?
– Умер, – ровным голосом ответила она.
Первой моей реакцией был гнев: все наши усилия оказались напрасными; после всего, что мы сделали, Грисс ускользнул от нас. Но тут же появилась другая мысль. Кто будет руководить нами после смерти Лугарда? До сих пор мне некогда было думать о будущем. Когда мы закончили спуск, у меня даже появилось ощущение, что самое трудное позади. Я ошибался тогда.
Кое-как я поднялся. Слева на койке лежал Тед; за ним на одной койке остальные двое ребят спускавшие Лугарда. А из глубины помещения, оттуда, где кухня, доносились голоса.
– Вир, ты проснулся!
Я медленно повернул голову – казалось, что от быстрых движений можно развалиться на куски. Из общего помещения вышла Гита.
Она схватила меня за руку.
– Идем, ужин готов. Ты проспал почти весь день.
Пошатнувшись, я встал. Аннет поддержала меня.
– Здесь много еды, – сказала она, как бы уверяя себя, – и кухня работает.
Возможно, на кинвете пахло привлекательнее, но в ту минуту я так не думал.
Мне пришлось опереться локтями на узкий стол, чтобы поднести к губам чашку горячего кофе. Поглощая обжигающий напиток, я чувствовал, как уходит усталость. Аннет сидела напротив меня, положив руки на стол.
Чувствовалось, что она напряжена; ее беспокойство передавалось мне.
– Лугард сошел с ума, – ровным голосом сказала она.
– Ты сама ощущала толчки. – К чему поддерживать напрасную надежду? Я видел беженцев у Батта, поэтому верил, что Лугард правильно оценил опасность. Он не сумасшедший. Напротив, я начинал думать, что он-то и оказался самым здравомыслящим человеком на Бельтане, когда потребовалось заглянуть в будущее. Но теперь...
– Он пришел в себя перед смертью? – хоть какой-нибудь совет...
Она отрицательно покачала головой.
Сначала он задыхался. Потом... сразу... дыхание прекратилось. Вир, что нам делать!.. Мы не сможем вернуться тем же путем... Я оставил чашку, извлек карту и расстелил ее на столе. В ровном свете помещения ее линии по-прежнему заметно светились. Я провел пальцем от входа, найденного Лугардом, до нашего нынешнего лагеря – большой нижней пещеры. От нее отходит несколько туннелей.
Два из них, похоже ведут к выходам на поверхность. Но я помнил слова Лугарда, что весь это район был закрыт силами безопасности еще до того, как они оставили Батт Он нашел дорогу сюда с большим трудом... Мне казалось, что у него не хватило времени, чтобы отыскать и открыть остальные входы, даже если он хотел сделать это.
– Незачем ждать худшего, пока все не проверим, – так я сказал Аннет.
Она хотела, чтобы мы как можно скорее ушли отсюда. Но я опасался дальнейших разочарований, особенно для младших. В конце концов мы решили, что вначале я исследую оба эти туннеля.
Перед уходом мне предстояло дело, может, для меня более трудное, чем для других. Осуждать мертвых не принято, но думаю, Аннет винила Лугарда в том, что воображаемые им ужасы вовлекли нас в катастрофу. Она не желала ему смерти, но и не жалела его. Однако помогла мне обернуть тело пластиковыми листами из запасов базы. При этом что-то выскользнуло из одеяла, удерживавшего тело Лугарда на месте во время путешествия, которое мне не хотелось вспоминать.
Это что-то хрустнуло под ногой, и я поднял обломок дудочки, из которой он извлекал свою волшебную музыку. Должно быть, инструмент сломался, когда Лугарда засыпало. Я собрал все кусочки и сунул их ему под куртку.
– Дагни – нет, – вдруг сказала Аннет, – когда мы кончили. Она рассуждала сама с собой. – Прита? Да. Все остальные тоже. – В конце концов мы с Тедом отнесли тело Лугарда обратно к груде щебня у спуска. За нами шли все, кроме Дагни, спавшей после принятого успокоительного.
Вырубить могилу в скале мы не могли. Пришлось задвинуть койку с телом в расселину, а затем засыпать вначале гравием, потом обломками скал, пока не получилась заметная насыпь. Мне хотелось лазером отметить это место. Но в оставленном снаряжении мы не нашли оружия. У нас были только три станнера: мой, Аннет и Теда.
Гита приволокла последний обломок и с усилием взгромоздила его на верх насыпи. Я видал слезы на ее щеках.
– Я хотела бы... хотела бы, чтобы кто-нибудь сыграл на дудочке. Он был добрый человек, Вир.
Сам я не отнес бы к Лугарду это прилагательное, но вспомнил, как он вел себя с детьми, и подумал, что по-своему Гита права. Хорошо, что можно вспомнить, и еще его храбрость, веру и готовность выполнять свой долг. У меня не было ни малейшего сомнения: он верил в то, что спас нас, что бы ни думала Аннет о случившемся.
Но и она не смогла уйти просто так. Взяв Гиту за руку, она другую руку протянула мне, я взял Теда, он – Эмриса, и мы образовали кольцо вокруг могилы звездолетчика, который больше никогда не увидит звезд. Аннет запела: «Иди с добром», мы подхватили: молитва рождала странное эхо. Не обращая внимания на это, мы допели ее до конца.
Я решил дождаться утра; впрочем, утро, день, вечер, ночь – здесь понятия относительные; я о них мог судить только по циферблату часов. Тем временем мы продолжали разбирать припасы: нашли одела для замены разрезанных на полосы, еду в концентрированных наборах, достаточный запас на долгое время, и оборудование для раскопок. Но оружия не было, а коммуникатор в штабном бараке оставался нем, хотя мы время от времени включали его. Возможно Лугард активизировал лишь часть оборудования. В бараках было тепло, кухонные установки действовали – и это было спасением: холод в пещере становился нестерпимым.
Нашлась и одежда – форма сил безопасности. Для всех, кроме нас с Аннет, она оказалась велика. Нашлось несколько прожекторов, все в рабочем состоянии, и еще много веревок, какие до того обнаружил Тед.
