– Ха, Кровавый! Получай!
Растр размазал краску по груди:
– Проклятье, Отвага! Ты и вправду поставил мне метку. Но я Кровавый Ковш, и во мне сила десятерых!
– Тогда выше клинок, пират, и держись!
Палсит бросился вперед, и отброшенное пинком ведро пролетело по каюте, забрызгав краской не только обоих воителей, но и все вокруг. Растр поскользнулся на луже краски и с грохотом рухнул на пол. Палсит подскочил к упавшему, занес дощечку и обрушил ее вниз, словно снеся уродцу голову.
– Умри же, Кровавый Ковш! Умри! – Палсит выпрямился и возвел взгляд к потолку. – И капитан Отвага, сам раненый и истекающий кровью, стоял на палубе «Зерцала чести», ощущая сладость победы, меж тем как тело злого пирата холодело у его ног. – Палсит прислушался, но услышал лишь поскрипывание корабля, пронзительный вой ветра и храп Растра. – И вы, бедные души, наконец, свободны! – Рассказчик привалился к стене, сполз на пол и затих.
Дерки заглянул в каюту. И его учитель, и рыбак лежали на полу, залитые чем-то красным. Стены, стол и потолок тоже были покрыты красными пятнами.
– О-ох! – Дерки зажал рот, и его качнуло обратно на палубу. Через мгновение над водой снова разнеслись стоны подневольных душ.
Наутро море успокоилось. Дерки оторвался от фальшборта и осторожно погладил себя по ноющим ребрам. Поразмыслив и решив, что желудок наконец сдался, он оглядел палубу, нашел парусиновое ведро на веревке и, зачерпнув немного морской воды, плеснул себе на голову. Ласковый северо-восточный ветерок высушил ему лицо.
– Возможно, – заметил он показавшемуся над горизонтом солнцу, – возможно, в конце концов все будет не так уж плохо.
Он пошел к каюте, но остановился на носу. «Королева Сины» летела, слегка зарываясь в волны, и, к радости Дерки, его кишечник не реагировал на это.
– Это приключение весьма послужит и моему воображению сказителя. Теперь я узнал, что такое пытка.
Дерки сцепил руки за спиной, напустил на себя хмурый вид и начал расхаживать перед каютой.
– Это королевский военный корабль, Понсонберри, а не прогулочная яхта! Если я сказал «пятьдесят плетей», то это означает именно пятьдесят плетей! Ну-ка, обдери этого мерзавца до костей, да поторопись – а то сам встретишься с кошкой-девятихвосткой!
Дерки остановился, повернулся и протянул руки:
– Капитан Лютый, я лучше сам выдержу порку, чем подвергну ей невиновного.
– Не напрашивайся, Понсонберри! Впрочем, негоже простому моряку заголять спину королевскому офицеру. Я поиграю кошкой сам!
– Помилосердствуй, Дерки, давай потише! – донеслось из каюты.
Дерки присел на корточки возле окошка:
– А, Растр, пьяница несчастный! Так ты проснулся?
– Конечно, проснулся, и моя бедная голова гудит, как котел!
Дерки фыркнул.
– Приходится расплачиваться за свои привычки, Растр. – В каюте началась возня, потом уродец произнес имя Палсита. – Растр, что там?
В окошке возникло лицо уродца. Глаза у него были красными, как пятна на коже.
– Быстро сюда, Дерки. Кажется, твой учитель умирает.
Дерки и Растр сидели за столом друг против друга, а на третьей скамье лежал Палсит, укрытый до шеи парусиной. Лицо его осунулось и посерело, седая голова перекатывалась с боку на бок в такт покачиваниям корабля. Дерки отвернулся и закрыл глаза.
Амар посмотрел на разбитое тело великого воздушного гимнаста Данто, потом на трапецию, все еще раскачивающуюся под парусиновым куполом. Он снова посмотрел на Данто, а потом начал карабкаться по лестнице, не обращая внимания на боль в покалеченной левой ноге. Толпе обещали, что сегодня они увидят заднее четверное сальто, и они увидят его, пусть даже это будет стоить мне жизни!
– Дерки, что ты бормочешь? – Растр хлебнул из кувшина и стукнул им по столу. Дерки пожал плечами:
– Так, размышлял. Бдение у постели умирающего – не новый сюжет.
– Слишком уныло. Мне нравятся истории с действием, пышностью и хорошенькими девчонками. – Растр рыгнул.
– Не рановато ли ты начал хлестать заболонное вино?
Растр пожал плечами:
– Лучший способ излечиться – выбить клин клином. – Уродец, склонив голову набок, посмотрел на неподвижное тело Палсита. – Как по-твоему, твой учитель оправится?
Дерки покачал головой:
– Не знаю. Он очень стар.
Подобно стервятникам, собрались они у смертного ложа: потирая руки, тайком улыбаясь друг другу, подсчитывая наследство, — когда тело старика еще не остыло...
Дерки потянулся за кувшином, хлебнул и поставил сосуд на стол.
– Ты прав, Растр. Это слишком уныло. О чем бы тебе хотелось поговорить?
Растр потер подбородок и выгнул брови:
– Что ты думаешь о новом после на Момусе – том, что из Десятого Квадранта?
Дерки пожал плечами:
– Я рассказчик, Растр. Я не слежу за политикой.
Растр засмеялся.
– Я не рассказчик, но мне интересно, стану я рабом или нет.
– О чем это ты?
– Посол – ворлианец по имени Инак – сейчас как раз в Тарзаке. Он будет уговаривать Большую Арену проголосовать за отказ от защиты Девятого Квадранта и принять ее от Десятого.
Дерки потер подбородок:
– А от кого нас защищает Девятый Квадрант?
– Да от Десятого же Квадранта и защищает.
Дерки пожал плечами:
– Значит, под защитой Десятого мы были бы в безопасности, да?
Растр нахмурился, воздел палец, потом опустил его и покачал головой.
– Наш Государственник Алленби другого мнения. Он считает, что нам не следует пускать ворлианцев на Момус. И я с ним согласен.
Дерки нетерпеливо махнул рукой:
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, Растр. Это мне не интересно.
– Не интересно? – Растр вытянул руки, его брови удивленно изогнулись. – Происходят события, которые изменят жизнь многих планет... Квадрантов, а возможно, всей галактики! Кровь рассказчика действительно жидка в тебе, если не может черпать вдохновение из таких событий.
– Как я говорил, я не настоящий рассказчик. – Дерки потянулся за кувшином.
– Ты хочешь сказать, что мысль о великой войне – возможно, космической – не интересна рассказчику?
Дерки поставил кувшин, запрокинул голову и закрыл глаза.
Таджа едва успел вывести самолет из-под удара. Он пытался прицелиться в ворлианца, но след пролетевшего корабля мешал видеть...
Дерки снова посмотрел на кувшин и пожал плечами.
– Может, кому-то подобные истории и интересны, но вряд ли такие любители отыщутся среди порядочных людей.
Растр нахмурился, потом ткнул себя большим пальцем в грудь:
– Мне подобные истории нравятся!
Дерки кивнул:
– Давай не будем это обсуждать. Понимаешь, Растр, пропитанные вином, сверхмускулистые уродцы-неудачники составляют меньшинство среди слушателей, внимающих нам, рассказчикам, у придорожных огней или на городских площадях. – Дерки вскинул брови. – Не в обиду будь сказано.
Растр схватил кувшин и протопал к выходу.
– Мне нужно на палубу.
Дверь каюты захлопнулась за уродцем, и Дерки повернулся к Палситу, услышав, что учитель начал бормотать и стонать.
– Палсит?
– Дерки... это ты? – Голос старика был еле слышен.
– Да. Как ты? Как ты себя чувствуешь?
Палсит протянул руку и схватил Дерки за ворот мантии.
– Ты видел его? Где тело?
– Его? Кого видел?
– Кровавого Ковша. Мы сражались всю ночь. – Рука Палсита разжалась, и он снова упал на скамью. – Ах, это было восхитительно!
Дерки уставился на него.
Угомоните его, доктор, иначе маньяк убьет всех нас!
– А этот, э-э, господин Ковш хорошо сражался, Палсит?
Старик хмыкнул.
– Хорошо ли он сражался? Посмотри на меня, дурак! Разве можно назвать плохим бойцом того, кто сумел уложить капитана Джона Отвагу! – Глаза Палсита закатились, а через мгновение старик расслабился и уснул.
Дерки покачал головой.
Ты запер меня за этими дверьми, трусливый мошенник в белом! Но кому судить о здравости рассудка? Ты прячешь меня от разумных? Или же оберегаешь меня от тех, кто снаружи? Все так, не правда ли? Я последний разумный человек на свете... ха-ха-ха-ха-ха...
Следующие несколько дней плавания по морю Барабу Палсит бредил, Растр беспробудно пил, а Дерки блевал. Но вот наконец показался континент. Сказать «они увидели землю» в данном случае было нельзя, потому что «увидеть» что-то могла разве что «Королева Сины», но никак не ее пассажиры. Постоянная слепота Растра ослабевала только на время поиска новой порции лекарства, Палсит по-прежнему лежал на скамье в каюте, странствуя по своему поврежденному разуму, а Дерки висел на фальшборте, моля о смерти.
Континент Развлекуха, названный в честь сборища артистов второразрядных номеров с челнока, севшего здесь во время крушения циркового корабля «Барабу», был изолирован от остальной планеты. Корабли редко подходили к его берегам, и потому все жители прибрежной деревушки Мбвебве высыпали на берег, когда «Королева Сины» показалась на горизонте.
