Эрик Рассел - Зловещий барьер

– Бр-р-р! – поежившись, ответил Воль.

– Не валяй дурака, Арт! Сейчас не время для шуточек.

– Я все время мерзну, – извиняющимся тоном произнес Воль. – Он мрачно уставился на хвастливую рекламу. – Не нравится мне самодовольная ухмылка этой зверюги. Знает, что мы увязли, – и хоть бы хны! – Он вернул вырезку Грэхему. – Она говорит мне только то, что я знал уже давно: у тебя удивительная способность откапывать самые заковыристые зацепки!

– Зачем ты мне об этом напоминаешь? – раздраженно буркнул Грэхем. – Медведь! – он злобно ткнул пальцем в вырезку. – Ведь есть же в нем что-то такое, что должно быть ключом. Или даже отмычкой к нашей загадке. Может, в нем наше спасение, если бы только мы сумели правильно взглянуть на дело. А ведь всего-то – здоровый, корыстный, самодовольный, а возможно, и блохастый медведь!

– Вот именно, – подхватил Воль, за неимением лучшей идеи, – неуклюжий, кривобокий, вонючий медведь! Паршивый полярный мишка!

– Если бы я только догнал тогда Фармилоу или встретил его по пути.. – Грэхем замолчал, не закончив фразы. Вид у него был совершенно огорошенный. Осипшим от изумления голосом он произнес: – Слушай, а ведь ты назвал его полярным медведем!

– Ну да! А что, разве я ослеп – и это жираф?

– Полярный медведь! – взревел Грэхем с такой неожиданной силой, что Воль подскочил в кресле. – Поляризация! Вот оно – поляризация! – Он энергично завертел пальцем в воздуха – Кремы или эллиптическая поляризация. Дьявол, где же были мои глаза раньше? Ведь это видно даже младенцу. Какой же я беспросветный тупица!

– Что-что? – разинув рот, вымолвил Воль.

– Поляризация! Миллион долларов против плюшки! – возопил Грэхем. Лицо его побагровело от возбуждения. Правда, обычному взгляду оно показалось бы просто красным. Схватив две шляпы, он нахлобучил одну из них на голову ошеломленному Волю, так что она залихватски сползла на одно ухо. – Пошли! Нужно спешить со всех ног! Мы должны оповестить мир, пока еще не слишком поздно! Вперед!

Друзья выскочили из двери, даже не позаботившись закрыть ее за собой. С топотом мчась по улице, они не забывали бдительно следить за небом. Голубые точки поблескивали в вышине, но ниже не спускались.

– Сюда! – выдохнул Грэхем. – Он нырнул в бетонную горловину, уходящую вниз, к новому подземному городу. Сверхскоростные эскалаторы доставили их на первый уровень. Там они сели в лифт и спустились на четыреста футов.

Тяжело дыша, друзья соскочили с пневматичесжих дисков и оказались на перекрестве шести недавно проложенных тоннелей Из двух свежих нор еще доносился приглушенный грохот и резкий грызущий скрежет механических мамонтов, упорно гложущих грунт.

В этом подземном царстве, возникшем всего несколько недель назад, уже появились пожарные гидранты, телефонные будки, телеэкраны и даже маленький табачный киоск. Вокруг сновали инженеры, мастера, геодезисты, рабочие, навьюченные инструментами, материалами, переносными лампами. Время от времени из одного тоннеля в другой проскакивала тяжело нагруженная электрическая вагонетка. Рабочие устанавливали на шахтах лифтов и выходных отверстиях кондиционеров зловещие датчики радиоактивных газов.

– Витоны сюда редко пробираются, – заметил Грэхем. – Можно звонить без особых опасений. Ты, Арт, залезай в соседнюю будку и звони во все научные институты, базы, всем ученым, чьи телефоны найдешь в справочнике. Скажи им, что загадка, возможно, заключается в одном из видов поляризации, скорее всего, эллиптической. Не вступай с ними ни в какие дискуссии. Просто скажи, чтобы сообщили об этом всем, кому сочтут нужным, и сразу вешай трубку.

– Ладно, – Воль вошел в будку.

– Ты меня долго ждал?

– Минут пятнадцать – Взяв справочник, Воль открыл его на первой странице. – Я как раз закончил одеваться, когда ты влетел, будто за тобой черти жались.

Заняв соседнюю будку, Грэхем набрал номер. Видеоэкран, как всегда, барахлил, но он узнал голос на другом конце провода.

– Гарриман, попробуйте поляризацию, – торопливо сказал он. – Возможно, эллиптическую. Если хотите остаться в живых, распространите новость как можно скорее. – Он повесил трубку, не дав Гарриману сказать ни слова.

Грэхем сделал еще семь звонков, также лаконично повторив распоряжение. Потом позвонил в Стэмфордсную больницу и выяснил, когда ушел Воль. Услышав ответ, он облегченно вздохнул. Бывшего полицейского не смогли бы изловить и обработать – не хватило бы времени.

Не то чтобы он всерьез подозревал, что приятель – агент витонов: ведь Воль с готовностью согласился передать как раз ту информацию, которую враг отчаянно стремился скрыть. Но он не мог выбросить из головы зловещие слова Сангстера о том, что «другие проявляют необычайную хитрость». К тому же его донимало неотвязное, иногда пугающее чувство, что на него ведется большая охота. Он ощущал: враг о нем знает и старается выловить.

Поежившись, он снова набрал номер, торопливо отбарабанил свою новость и услышал в ответ:

– Ваш дружок Воль как раз звонит нам по параллельной линии, у него те же сведения.

– Какая разница – главное, что вы узнали, – перебил Грэхем. – Передайте скорее всем, кому сможете.

Через час он вышел из своей будки и открыл дверь в будку Воля.

– Кончай, Арт. Думаю, информация разошлась уже так далеко, что ее не остановишь.

– Я дошел до буквы П, – вздохнул Воль. – Следующий – какой-то тип по фамилии Пенни. – Последовал еще более глубокий вздох сожаления. – Я как раз собирался его спросить, как у него с деньжатами.

– Брось ты свои шуточки. – На лице Грэхема появилось озабоченное выражение: он заметил огромные часы, висящие над телефонными будками. – Время летит стрелой. А мне еще нужно встретиться с…

Его слова прервал отдаленный грохот. Земля содрогнулась и забилась в частых мучительных конвульсиях. В подземелье ворвался мощный поток теплого пахучего воздуха. Что-то валилось вниз по прозрачным лифтовым шахтам и с треском падало на дно. С потолка летела мелкая пыль. Где-то вдали слышались крики.

Шум все усиливался, приближался. Из тоннелей повалили вопящие люди. Мгновение – и шумная жестикулирующая толпа плотно забила подземный перекресток. А гигантский барабанщик все сотрясал поверхность земли, так что вниз струились потоки пыли. Вдруг грохот прекратился. Толпа, чертыхаясь, толклась, на месте.

Кто-то пробился через толчею, вошел в телефонную будку и через минуту вышел. Ему удалось перекричать всю ораву и мощью своей глотки заставить слушать себя. Его зычный голос отражался от стен, унылыми завываниями отдавался в тоннелях.

– Выход завален! Но телефонный кабель цел – с поверхности сообщают, что десять тысяч тонн грунта забили шахту. Это дело рук придурков! – Толпа заворчала, над ней взметнулись сжатые кулаки. Люди, озираясь, уже искали веревку и парочку жертв. – Спокойно, ребята! – гаркнул оратор. – Полиция не подкачала. Их пристрелили, не дали уйти. – Властным взглядом он обвел невеселые лица. – Возвращайтесь в четвертую шахту – там перемычка самая тонкая.

Переговариваясь между собой, хмурые работяги побрели в тоннель. Не успел последний из них исчезнуть под мрачными сводами, как далекие удары и грохот возобновились с удвоенной энергией. Зубья из бериллиевой стали снова вонзились в грунт.

Поймав оратора, собиравшегося последовать за остальными, Грэхем представился и спросил:

– Сколько потребуется времени?

– Быстрее всего пробиться через четвертый тоннель, – ответил собеседник. – Между нами и теми, кто спешит нам навстречу, футов девяносто твердой породы. Думаю, мы соединимся часа через три.

– Три часа, – простонал Грэхем, снова бросив взгляд на циферблат.

Десять часов из драгоценных восьмидесяти уже пролетели, не дав никакого результата, кроме многообещающей догадки, которую нужно проверить экспериментально. Еще три уйдут на ожидание – ожидание избавления из подземной западни, где по крайней мере безопаснее, чем на таящей погибель поверхности. И снова удар витонов был хорошо рассчитан или черт снова сыграл на руку своим собратьям!

Они получили слабое утешение, узнав, что шахта выходит на Западную Четырнадцатую улицу, поскольку Грэхем назначил встречу с правительственными экспертами в подземной части Мартин Билдинг.

Шестьдесят четыре человека нетерпеливо ожидали его в глубоком убежище как раз под тем местом, где изувеченный труп профессора Мейо положил начало всей цепи ужасных событий. «Знаменательно, – подумалось Грэхему, – что последнее собрание, призванное решить судьбу человечества, отмечено знаком недавней трагедии».

– Вам уже подкинули идею насчет поляризации? – спросил он. Собравшиеся закивали. Один из них встал, намереваясь высказать свои соображения, но Грэхем знаком попросил его сесть – Пока никаких дискуссий, господа!

Испытующе оглядев каждого в отдельности, он продолжал: