– Конечно, если бы вы, господа, открыли, как заставить работать эту машинези, я бы даже думать не стал…
– Мы тоже понимаем, капитан, – сказал Цзе-Мэллори. – Плохой выбор вообще не выбор. За себя мы никогда не беспокоились. Он должен по крайней мере показать нас Нуаман, чтобы убедить ее в нашей бесполезности. И наше внезапное исчезновение тоже вызовет толки в определенных кругах.
– Нуаман. Будь проклята эта сука! – Он обратил взгляд к небу. – В сей день я навек забуду, что эта тварь человек и мванамке!
Он заметил взгляд Флинкса.
– Биби, дамой она, киджана, перестала быть задолго до твоего рождения.
В километре над ними очень довольный Эйбл Никосос развалился в кресле роскошной каюты челнока и передал приказ пилотам. Он радостно потирал руки. Дела шли неплохо. Почти столь же неплохо, как если бы он получил, как и планировалось, ту карту на Мотыльке. Присутствие Малайки на планете чуточку осложняло дело, но не очень сильно. Похоже, что дело от этого станет еще выгодней. Кроме жирной премии от старой ведьмы за успешное выполнение более трудного, чем первоначально намечалось, задания, будет богатый выкуп за Малайку… уплаченный авансом. Как и условлено ранее, двое яйцеголовых будут отправлены к Нуаман. А как только будет выплачена достойная сумма выкупа – разве слово Малайки не было всегда надежным? – парня можно будет выкинуть из ближайшего шлюза. Что же касается двух женщин, ну, усадьбе предков требовались новые игрушки. За последние несколько лет цена на здоровых молодых женщин нестерпимо подскочила. Нестерпимо! И во всем виноваты эти проклятые ханжи-церковники. "Насилие антиобщественно", понимаете ли! При скорости, с которой он их использовал, его хобби становилось слишком дорогим. Добавление двух новых даровых лиц (и тел, о да!) будет таким образом не только финансовой, но и эстетической прибылью. Он ничуть не сомневался, что обе окажутся молодыми и привлекательными. Иначе какие у них могут быть дела с этим шкодливым Малайкой?
Если же они совершенно не в его вкусе, он все равно сможет их использовать. Наверное, менее оптимально, но они все-таки могут оставаться пригодными для службы. А он знатоком слыл не зря.
Когда челнок спикировал к городу, начали выдвигаться его дельтавидные крылья.
Малайка, Цзе-Мэллори, Трузензюзекс и Флинкс медленно брели обратно к краулеру. Никто не произнес ни слова, Флинкс уже твердо решил не позволить отобрать у себя пистолет. Он мог оказаться не меньшим специалистом по части вероломства! Он прочел путаные и мелкие свинячьи мыслишки Никососа, как ни трудно это далось, из-за того, что их носитель столь быстро двигался над поверхностью планеты. Существовала возможность, что двое ученых и Малайка легко отделаются, но, судя по мыслям агента, шансы, что ему и двум женщинам удастся то же самое, казались мизерными. В конечном итоге ему не следует рассчитывать, нет, не следует ожидать, что коммерсант поставит на кон свою жизнь из-за него, или из-за двух женщин, или даже из-за двух ученых. Выживание – такой довод, что мораль просто не идет с ним ни в какое сравнение. Поэтому ему лучше планировать предпринять какие-либо действия самостоятельно. Такая оценка их нынешнего положения была нелестной, но логичной. И это пугало его наравне с реальностью смертельного исхода. Он слегка вздрогнул, несмотря на тепло в помещении.
Последние несколько минут его что-то беспокоило, в дополнение к страшным предчувствиям. Он передернул плечами, несмотря на отсутствие там зуда. Вот оно! Не зуд, а отсутствие постоянного знакомого трения. Дракончик куда-то запропастился. Поглощенный событиями последних минут и сосредоточенный на мозге агента, он и не заметил пропажи змея. Он резко повернулся:
– Пип? Где Пип?
– Просто для уверенности, – пробормотал себе под нос Малайка, не расслышав тихого вопроса Флинкса. И щелкнул рацией: – Вульф, я не люблю играть, не держа в запасе по крайней мере нескольких карт. Разбери винтовку и установи ее дулом к входу.
– Да, капитан! – донесся полный энтузиазма ответ.
– Если этот малый так ловко связал и упаковал нас, – поинтересовался Цзе-Мэллори, – то зачем утруждать себя возней с винтовкой? Я думал, вы раз и навсегда оставили мысль попытаться вырваться из этой передряги с боем?
Флинкс осматривал пространство вокруг них. Змея по-прежнему не было видно. Без привычного присутствия рептилии он чувствовал себя нагим.
– Более-менее, так оно и есть. Мы знаем, что он нас припер к стенке, и он знает об этом, но он не знает, что мы знаем, что он нас припер к стенке.
– Пожалуйста, попроще.
– Ндийо. Разумеется. Представим это так. Человек ведет переговоры с куда меньшим высокомерием, чем мог бы, когда знает, что сидит под дулом пистолета того, кто страшится за свою жизнь. У нас достаточно мало рычагов, поэтому мы должны использовать и самые маломощные из всех, какие сможем найти.
Несмотря на разнообразные призывы, свист и увещевания Флинкса дракончик не показывался. Это было необычным, но не беспрецедентным. Иногда у змея появлялось собственное мнение. Трузензюзекс не мог продублировать применяемые Флинксом прерывистые призывы, но помогал в визуальной части поиска. Это, по крайней мере временно, отвлекало его от мысли о злополучном стечении обстоятельств.
– Где он вероятнее всего мог спрятаться, малыш? – спросил ученый.
– О, я не уверен, сэр. В разных местах. – Теперь он был по-настоящему обеспокоен и лишь в пол-уха слушал философа. Он не чувствовал присутствия дракончика, и одно это вызывало у него беспокойство. – Он не часто выкидывает подобные фокусы. Полагаю, на него подействовала общая депрессия. Он, знаете, чувствителен к подобному. Он предпочитает прохладные замкнутые места. Вроде…
И он резко оборвал фразу. Он увидел вдали мини-дракончика. Тот прямо у него на глазах порхал вокруг прозрачного купола. Потом природное любопытство одолело-таки его, и, несмотря на предупреждающую мысль Флинкса, он засунул голову под прозрачный шлем. То, что случилось вслед за тем, удивило обоих наблюдателей. Дракончик проделал в воздухе неуклюжий вираж и, казалось, упал на самого себя, свернувшись в плотную спираль на самой высокой точке скамьи. Он лежал, застыв, не двигаясь, под куполом, пульсировавшим теперь неопределенным желтым цветом.
Все мысли об их непосредственных трудностях были мгновенно отброшены в пароксизме страха за своего постоянного спутника. Не обращая внимания на предостережения Трузензюзекса, он бегом кинулся к только что покинутому ими месту. Малайка обернулся и, издав ругательство, бросился вслед за юношей. Его короткие ноги не могли тягаться с ногами Флинкса, но тем не менее он сумел развить достаточно впечатляющую скорость.
Приблизившись к куполу, Флинкс почувствовал под ногами легкую дрожь, но не обратил на нее внимания.
А Трузензюзекс обратил. И взглянул на Цзе-Мэллори.
– Да, брат. Я тоже это почувствовал. – Голос его стал задумчивым. Снова дрожь, на этот раз сильнее.
– Что же происходит? – произнес озадаченный Трузензюзекс. – Я думал, мы установили, что по крайней мере эта часть планеты сейсмологически безопасна. – Он обеспокоенно посмотрел на сводчатые стены, определяя их крепость и устойчивость.
Пол вновь содрогнулся, но уже гораздо сильнее. Дрожь не прекращалась и становилась все сильней и, хотя никто этого не замечал, усиливалась по мере того как Флинкс приближался к куполу.
– Что же происходит? – прошептал Цзе-Мэллори.
– Элитат! Не уверен, – ответил философ таким же приглушенным тоном, – но я думаю, что наша загадка вот-вот разрешится сама собой.
Флинкс забрался на помост и мчался к куполу. Пип все еще не двигался. Юноша едва заметил сотрясавшую строение дрожь. Когда он приблизился к своему неподвижному приятелю, странное гудение, начавшееся у него в голове, стало еще хуже. Он нетерпеливо мотнул головой, очищая ее, но без толку. У него возникло странное ощущение эйфории, перемежающееся с болью.
"Не борись с этим", – казалось, шептало что-то. Он услышал тихо разбивающиеся на берегу волны. Дракончик лежал, плотно зажмурив глаза. Он, похоже, дергался под аккорды какой-то безмолвной песни. Первая мысль Флинкса была о конвульсиях, но движения рептилии, хотя и неправильные, казались для этого слишком ровными. Он начал было засовывать руку под большой шлем, к своему попавшему в беду приятелю. Гудение возросло, и он качнулся назад под внезапным приступом головокружения.
НЕ… БОРИСЬ… ТЫ!
Пип в беде… Беде.
Он снова мотнул головой, и на этот раз подобное действие, вроде бы, принесло ему небольшое облегчение. Все сливалось, его мысли потеряли четкость. Он сфокусировал слезившиеся глаза на змее и решительно нырнул под шлем.
ПОЯВЛЕНИЕ!
Внутри его черепа рухнула древняя плотина, ослабленная случаем и эволюцией. Прилив сдерживаемого ею был ужасен.
Обыкновенно прозрачная структура купола взорвалась массой искрящихся, сверкающих зорь. От венца до основания, все цвета видимого спектра… и, вероятно, невидимого тоже. Пурпурные, зеленые, золотые преобладали над красными, голубыми и другими основными цветами. Блистающий вихрь гневной, почти металлической переливчатости плел сложные и непонятные узоры в материале самого купола. Внутри здания феерические сетки из фосфоресценции, люминесценции и шаровых молний протравливали в воздухе световую паутину.
