Форс искренне уважал способности Звездного Капитана.
Он гадал, что же делал тот охотник на острове – не уходил ли он тоже от лагеря степняков. Он-то хоть мог взять с собой ту жареную рыбу. Форс на ходу пожевал пригоршню сушеного зерна из своего неприкосновенного запаса и несколько ломтей копченого мяса. Остальное он отдал Люре, которая уничтожила все это в мгновение ока. На десерт он на ходу сорвал с кустов несколько полусозревших ягод. Но в желудке все еще оставалось ощущение пустоты, усиливающееся по мере того, как тени становились длиннее.
Они воспользовались впадающим в озеро ручьем в качестве ориентира.
Деревья вокруг становились все реже, появлялось все больше открытых полян, где деревья перемежались с густой травой, и Форс понял, что конец леса уже близок. Он остановился и попытался составить план. В лесу он был дома и знал, как там уничтожить свой след. С другой стороны, в открытой местности, на некогда обрабатываемых полях, можно сберечь больше времени и пройти еще много миль, прежде чем наступит ночь. Степные охотники – они были людьми, которые передвигаются только на лошадях, и поэтому любую погоню будет легко заметить. И еще в степи было множество рощиц и тянущиеся заросли кустарника, чтобы в случае чего можно было найти в них убежище. Он решил рискнуть.
С кучи камней коричневое животное с черной мордой внимательно наблюдало за ним. Оно молниеносно исчезло, когда из зарослей высокой травы показалась голова Люри. Больше они никого не видели, пока не обогнули догнивающие бревна фермы, лишь случайно не свалившись в полуоткрытый погреб.
Форс крикнул, и в ответ раздался какой-то звук. Услышав его, юноша потянулся к рукоятке своего меча. Он резко обернулся, обнажив клинок.
Уродливое голое розовое рыло, все в пятнах земли и грязи, высунулось из спутанных кустов. Его страшные клыки отражали солнечный свет. Форс отшвырнул от себя сумку и лук и, пригнувшись, ждал нападения этого одного из самых опасных животных – дикого кабана.
Как Форс и ожидал, кабан свирепо бросился вперед, стремясь пропороть клыками ноги юноши. Он нанес удар, но эта тварь увернулась, и хотя вдоль ее головы и плеча появилась красная полоса, из которой капала кровь, это не убило кабана. Он громко хрюкнул, и послышалось ответное хрюканье. У Форса пересохло во рту – он оказался лицом к лицу с целым стадом свиней!
Позади лежала куча гнилых бревен, бывших когда-то стеной небольшого здания. Сгнив, они превратились в труху, и стена опасно наклонилась над погребом. Если он прыгнет к ней, она вполне может провалиться.
Из кустов раздался визг боли и ярости. Кабан вскинул свою клыкастую голову и стряхнул пену. Его глаза на черно-белой морде были красными и злыми. Со стороны стада донесся еще один визг, и на этот раз вслед за ним послышалось ответное рычание. Форс испустил вздох благодарности.
Люра держала стадо под наблюдением. Те, кто поменьше и послабее, наверняка будут сломлены и рассеянны благодаря ее острым клыкам. Но только не этот старый вожак. Он был хитер, на его шкуре было достаточно шрамов и проплешин, чтобы понять, что он выходил победителем из многих битв. Раньше он всегда побеждал и поэтому был уверен в победе и сейчас. И снова атака!
Уходя от опасности, Форс отскочил влево и рубанул кабана. Удар пришелся поперек ухмыляющейся дьявольской морды, отрубив ухо и выбив красный глаз. Кабан затряс головой, истекая кровью, и завизжал от ярости и боли. От болевого шока он потерял свою хитрость и желал теперь только распороть и растоптать пляшущую перед ним фигурку – уничтожить врага...
Когда Форс увидел, как напряглись массивные плечи кабана, он сделал шаг назад, нащупывая твердый упор для маневра, – и он чуть не проиграл бой. Его каблук застрял, и нога словно попала в капкан. Он все еще пытался освободиться, когда кабан в третий раз бросился в атаку.
Все эти попытки освободиться лишили Форса равновесия, и он почти упал вперед, прямо на спину обезумевшей твари. Его ногу пронзила острая боль, а ноздри забила вонь. Он яростно ударил мечом и почувствовал, как сталь скользнула по кости и вонзилась глубоко под драную шкуру кабана. Кровь фонтаном ударила на них обоих, а потом меч вырвало из скользкой от крови руки; кабан вырвался, прошел несколько шагов и тяжело упал, между его мощными плечами торчала рукоятка меча. Форс раскачивался взад и вперед.
Лицо его исказилось от боли, а пальцы пытались оторвать ткань вокруг рваной, обильно кровоточившей раны на наружной стороне левой ноги, выше колена.
Из кустов вышла Люра. На ее обычно совершенно чистой шкуре были видны какие-то неопрятные пятна, и она, казалось, была очень довольна. Проходя мимо кабана, она зарычала и ударила тушу передней лапой.
Форс вытащил каблук из гнилой доски, в которой тот застрял, и пополз к Звездной Сумке. Сейчас он нуждался в воде – но ее разыщет Люра. Самое худшее заключалось в том, что ему на некоторое время предстояло охрометь.
Хорошо, если ему не придется задержаться тут на несколько дней.
Люра нашла воду – родник позади фермы, и юноша со стонами боли подполз к нему. Он разжег костер из сухих прутиков и поставил на огонь кастрюльку чистой воды. Теперь он был готов к самому худшему – клыки кабана были очень грязными и поэтому смертельно опасными.
Стиснув зубы от боли, он оторвал кусок ткани от краг и обнажил кожу вокруг все еще кровоточившего пореза. Затем Форс бросил в кипящую воду немного бальзама для ран из Звездной Сумки. Секрет этого бальзама был известен только Целителю племени и Звездному Капитану. Это была мудрость древних дней, спасшая немало жизней. Смазанная бальзамом рана не гноилась.
Форс остудил воду до терпимой температуры, а затем вылил больше половины в рваную рану в коже и мышцах. Он сунул дрожавшие пальцы в оставшуюся в кастрюльке воду и продержал там с минуту, прежде чем открыть пакет с бинтами. Концом мягкого материала он обмыл ногу и осторожно обтер рану. Затем он намазал на него немного неразогретой пасты и туго прибинтовал к ране пластырь. Кровотечение почти прекратилось, но рана горела, как в огне, почти до кости, так что в глазах у Форса потемнело. Он действовал по инструкциям, которые вдалбливали в него со времен его первой же охотничьей экспедиции.
Наконец, он затушил костер и тихо лег. Люра вытянулась рядом с ним и положила свою бархатную лапу ему на руку. Она утешающе замурлыкала, и ласкаясь, несколько раз лизнула его своим шершавым языком. Жжение в ноге ослабло, а может быть, боль становилась для него привычной. Он уставился на небо. Его расчерчивали широкие розово-золотистые полосы, должно быть, скоро наступит закат. Надо найти укрытие. Но двигаться было трудно, а нога так одеревенела, что даже когда он встал и начал подтягиваться вперед, цепляясь за кусты, то передвигался очень медленно.
Люра спустилась вниз по склону, и он поковылял за ней, радуясь, что большую часть склона покрывала только трава. Она направилась к ферме, но он не окликнул ее: Люра искала для них укрытие, и она найдет его, если оно существует.
Она привела его к самому крепкому дому, который они видели с тех пор, как покинули Айри, – однокомнатному зданию с каменными стенами. Форс понятия не имел, чего оно построено. Но там была только одна дверь, никаких окон, а часть крыши еще была на месте. Здание служило неплохим укрытием, и его легко можно было защитить.
Мелкие хищники уже занялись трупами свиней, а с наступлением темноты запах крови привлечет и более грозных хищников. Он не забыл о драках над трупами коровы и теленка. Поэтому Форс соорудил из камней перед дверью нечто вроде баррикады и решил развести костер. Стены укроют его от всех, кроме птиц.
Форс поел сушеного зерна из своих припасов. Люра перепрыгнула через баррикаду и пошла охотиться для себя, рыская в сумраке позднего вечера.
Форс подкладывал топливо в свой маленький костерок и пристально вглядывался в сгущавшуюся темноту. Над раскидистыми ветвями древних садовых деревьев пляшущими искорками роились светлячки. Он наблюдал за ними, прихлебывая воду из фляги. Боль в ноге теперь стала пульсирующей, она ударяла ему в голову и затихала где-то в макушке – тук-тук-тук...
Затем Форс внезапно сообразил, что этот постоянный ритм порожден не болью и лихорадкой. Это был настоящий звук, раздававшийся в ночном воздухе, низкие, хорошо слышимые размеренные ноты, не имевшие ни малейшего сходства со всеми слышанными им ранее естественными звуками. Что-то в нем было похоже на странную тихую песню того рыбака. Если что-то похожее на ту песню выстукивалось сейчас на барабане...
Форс рывком поднялся на ноги. Лук и меч были под рукой. Ночь, которая для него никогда не была такой темной, как для других, была мирной и пустынной за исключением этого отдаленного сигнала. Затем он стих, внезапно, почти на середине ноты, как будто навсегда. Он понял, что не услышит его вновь. Но что это могло означать?
