напролёт. И так до тех пор, пока Семён не пойдёт на поправку и не сможет, ухаживать сам за собой.
Настасья глянула в медное зеркальце, которое находилось в комнате девушек. Увидела, что сильно спала с лица и слегка успокоилась. Она очень надеялась, что и сегодня, никто из вельможных гостей не приметит её.
К сожалению барина, всё вышло иначе. Среди прибывших господ, оказался сын того дворянина, что жил в пяти верстах от имения Якова Брюса. Молодой человек был большим охотником выпить много вина. Славился буйным, несдержанным нравом. А кроме того, любил заглянуть под всё ближайшие юбки. Особенно, если они были надеты на молодых, красивых особ.
В Петровские времена, подобные шалости сходили с рук барчукам, но лишь в тех многих случаях, когда они не касались дочек господ. Веселись с крепостными крестьянками, сколь захочется, а за внимание к юным дворянкам можно и поплатиться своей головой.
Сначала получишь по морде от отца или брата той девы, к которой ты приставал. Затем, тебя призовут на дуэль, а там, глядишь, и убьют, проткнув остро заточенной шпагой или влепив свинцовую пулю в живот.
Хорошо, если сразу отдашь Богу душу, но ведь может случиться и так, что получишь довольно тяжёлую рану. Так что, придётся промучиться несколько дней и ночей и только потом, помереть в ужасной агонии. Можно лишиться руки, а то и ноги и остаться калекой на всю свою долгую жизнь. И всё ради какой-то нелепой забавы.
Уж лучше заняться простыми крестьянками. За них спрос всегда был совсем небольшой. Ну заплатишь хозяину девки небольших отступных, вот, пожалуй, и всё. А если она принадлежит твоему милому папеньке, так и вовсе всё будет спокойно. Он и сам этим делом частенько грешит.
В тот день, в первый приезд в имение Якова Брюса, Николай, конечно, приметил, молодую служанку, вертевшуюся возле крыльца. Вот только, он тогда так сильно ушибся, что ему было пока не до подобных утех.
Теперь всё боли бесследно прошли и, увидев ту самую девушку снова, барчук её сразу узнал. Он попросил налить ему немного вина и когда, она оказалась рядом с его мягким сиденьем, восхотел её до сильной боли в паху.
Прохор пришёл на людскую половину огромного хозяйского дома и нашёл там Настасью. Позвал её за собой. Отвёл в сторону от прочих лакеев и тихо сказал: — Всё ж таки, приметил тебя соседский барчук.
Девушка испуганно вскрикнула, вскинула руки к лицу, и обильные крупные слезы потекли по её бледным щекам.
— Он уже говорил с управляющим. — продолжал рассказывать угрюмый механик: — Сообщил, что купить тебя хочет. Тот отправил его к Якову Брюсу. Мол, здесь всё решает наш господин.
— А как же мой Сеня? — заплакала несчастная девушка: — Барин недавно сказал, что меня ему в жёны отдаст.
— Хочешь выйти за Сеню, так делай то, что я тебе прикажу. — сурово ответил ей Прохор: — Идём-ка со мною. Быстрее. — он развернулся и резвой походкой двинулся прочь. Девушка, подобрала длинную юбку до щиколоток и помчалась за ним.
Миновав пару пустых коридоров, механик привёл Настю в неприметную комнату, расположенную на половине, где жили хозяева. Подошёл к голой стене, украшенной какой-то гравюрой, и куда-то нажал. Часть резной деревянной панели отошла от длинного дубового импоста. Мужчина толкнул гладкую створку, и за ней открылся узкий проём.
Прохор смело шагнул в темноту. Опасаясь отстать от своего провожатого, Настя кинулась следом. Сначала она ничего не увидела. Потом глаза немного привыкли к плотному сумраку, царившему здесь. Она огляделась и поняла, что оказалась в странном тесном пространстве, больше похожем на обычный чулан.
Несколько толстых свечей стояли в простых одиночных подсвечниках. Все фитили ровно горели, но с трудом разгоняли плотный мрак помещения. Дело было в том, что на каждом из них находился небольшой отражатель лучей.
Плоские зеркала отбрасывали свет в одну только сторону. Так что, он освещал лишь дальний угол кладовки и потолок, нависавший над ним. Пол и нижние части всех стен были погружены в непроглядную тьму.
Никаких, даже самых маленьких, окон здесь не было и в помине. В противоположной, совершенно неосвещенной, стене находилась тёмная дверца. Рядом с нею виднелось несколько маленьких узких заслонок, которые сдвигались в левую сторону. Такие, чаще всего, ставят в каналах вытяжной вентиляции, чтобы уменьшить поток, уходящего из комнаты воздуха.
Вдоль длинной стены стоял прочный некрашеный стол, загромождённый множеством прозрачных посудин самого разнообразного вида. Трубки от некоторых из них уходили прямо в кирпичную стену.
— «Скорее всего, это колбы с ретортами». — подумала ошеломлённая Настя. О них она как-то слышала, когда находилась в людской. Лакеи там часто болтали о непонятных вещах, что стоят в подсобках хозяина. Иногда называли их теми словами, что слышали от Якова Брюса. Вот она тогда и запомнила.
Не дав девушке даже опомниться, Прохор поставил её возле медного зеркала, висящего на длинной стене, над столом. Придвинул к ней коробку с белилами и прочей косметикой, и строго велел:
— Покрась лицо так, чтобы оно стало почти белого цвета. Сверху слегка добавь синевы. Он указал на коробки с пудрой всех нужных оттенков. Губы густо накрась чёрной помадой. Густо подведи ресницы и брови. Все сделай быстро! Ты меня поняла?
Испуганная Настя немедля кивнула. Взялась за тонкие кисточки, похожие на те, которые имелись у её госпожи. Поднесла их к лицу и принялась всё делать так, как хозяйка имения. Не забывая следить за помощником барина, она быстро накрасилась, как велел ей суровый мужчина.
Не обращая внимания на молодую служанку, Прохор занялся какими-то другими делами. Быстро разжёг огонь в небольшой прямоугольной жаровне и подставил горящие свечи под какие-то странные колбы.
Находящиеся в них, разноцветные жидкости тотчас забулькали. В стеклянных трубочках, выходящих из стеклянных посудин, закурился редкий дымок. Механик подошёл к задней стенке кладовки. Встал на колени и открыл небольшую заслонку, чем-то похожую на дверцу в печи. Повозился там и встал во весь рост.
Вернулся к ничего непонимающей девушке. Внимательно осмотрел результаты торопливой работы и одобрительно хмыкнул. Сейчас перед ним стояла девица, с очень красивым, но с чрезвычайно бледным, почти что, мёртвым лицом.
Он взял тонкую кисточку, обмакнул её в сухие белила и парой лёгких движений заретушировал длинные стрелки, нарисованные в углах Настиных глаз. Поднял мягкий большой помазок. Обмакнул его в серую пудру и двумя точными взмахами создал глубокие тени под нижними веками.
Отодвинулся немного назад и придирчиво осмотрел дрожащую девушку. Настя заметила, что он усмехнулся, и догадалась, что Прохор
