где до самого вечера занимался только и исключительно тем, что грел чай посетителям толстяка-хозяина. Я почти что терапевтически проводил время в благодатных жидкостях чудесных заварок, отобранных в чайную карту этого заведения, за исключением нескольких штук, лично мной. Притом с некоторыми из них мне еще не доводилось работать, так что я самозабвенно изучал то, как именно ведет себя безупречно-рубиновый или искристо-лазурный настой, проходя сквозь мои чешуйки. Правда, достойного напитка для моей соленой карамели в этот раз не выдалось, но ее время еще придет.
Я насыщал чай в огромном чайнике «на компанию» для стайки молоденьких подружек, собравшихся после лекций при предприятиях. Я помогал в выборе старенькому мастеру, пришедшему на ежегодную встречу со своим учеником, уже давно нашедшим свою дорогу и теперь рассказывавшим, как у него дела. Участвовал в быстром, но далеко не деловом обеде мужчины и женщины (тут, похоже, имело место свидание за спиной официальных супругов, но радость пары от этого не становилась менее искренней). Мне даже повезло стать свидетелем предложения руки и сердца. Излишне застенчивый юноша, к общему удовольствию, согласился.
Прекрасный чай: бирюзовый, желтый, коричневый, синий, белый и черный, о… чай успокаивал и снова наполнял меня жизнью, смыслом. Мне казалось, что нечто страшное и пустое выхолаживало меня изнутри на этом проклятом стадионе и поселяло в душе мелочный нервный тремор. И только сейчас и здесь я возвращался к равновесию.
Ближе к позднему вечеру, когда Вайерр освободился от своих дел, мы заняли с ним один из непопулярных столиков. Мне хозяйка поставила удобный для ведения бесед чайничек, наполнив его очаровательной заваркой «Лунные аллеи», а у владельца заведения приняла заказ на обстоятельный ужин с мясом и вином.
– Ну, что ты мне расскажешь? – прокряхтел хозяин, уже скучая без жаркого, и я пожаловался ему на жизнь, не жалея патетических эпитетов.
– Ну… если тебя это все так гнетет, почему бы в таком случае не уйти оттуда? – лукаво предложил он.
– Куда? – воскликнул я. – Это последнее предложение Центра. К тому же я узнал, что в Полотне я числюсь как «шустрый» – ужасная личная характеристика для дракончика! Такого не возьмут в приличное место, а сегодня я и вовсе уничтожил свою репутацию! Бегал там… как кот какой-нибудь или… кролик с шоколадом в зубах, и это видели, все видели, понимаешь?.. Считай, что у меня больше нет репутации…
– Ну, раз так, чего бы не уехать из города? Вон кафе твое уехало, я тоже порой подумываю. Может, давай? Дернем вместе. Говорят, где угодно выгоднее, чем здесь, – предложил мне, уже зная заранее ответ, мой друг. – Что, не хочешь?
– Из города я никуда не уеду, – выученно отвел глаза я.
– Город больше не расширяется, скоро здесь станет невозможно строить бизнес. Многие уже сейчас говорят, что вот-вот начнется отток жителей и Золотые Кроны станут тем еще захолустьем.
– Мне все равно, что говорят. Я буду здесь жить, и я здесь открою кафе, – вздохнул я весьма сокрушенно, – а потому не могу терять в деньгах.
– Да куда тебе столько денег? – воскликнул толстяк, как раз когда ему подали ужин из отличных продуктов, стоивших ему почти всей дневной выручки от ресторана. – Ты же чайный дракончик, тебе же и тратить-то некуда!
– Во-первых, я только что сказал, что я собираюсь открыть собственное заведение, но и прямо сейчас расходов у меня достаточно: нужно кормить этого проглота Дейрана, постоянно использовать курьеров для себя и мастерицы ДиДи…
– Ты… называешь драконицу по литеральному имени? – прохихикал Вайерр, но я, стоически пропустив это мимо ушей, продолжил:
– …Покупать хоть какой-то чай, чтобы не сдохнуть там от тоски и вся эта банда тоже не скатилась в клиническую депрессию, да и всяческие комбинезончики, дополнительные мастерские чистки… лакомства Пудингу, который скорее Пирожок… кстати, их нужно купить по дороге…
– Ну, друг мой, – отдал мне беззлобно знак пренебрежения толстяк, – одновременно удовлетворить все интересы очень редко когда получается, и если тебе нужно поддерживать свою семью, то…
– Чего? – скривился я от поцарапавшего мне уха слова. – Семью? Где ты нашел у меня семью?
– В числе прочего, – поучительно сообщил мне хозяин ресторана, выкладывая огромную ложку соуса на пышущее ароматным паром горячее мясо, готовое растаять на языке этого чревоугодника, – семья – это когда ты делаешь то, что тебе не хочется ради тех, кто от тебя ничего не требует.
– Но они только и делают, что требуют от меня того, сего… с этой своей Кейррой…
– И ты хоть что-то сделал для нее? – осведомился Вайерр, и я, приосанившись, сообщил о своих успехах:
– Нет.
– А за Эйду просил тебя кто-нибудь?.. Но ты тем не менее оставил свои надежды на работу в высшем обществе, лишь бы она влетела в сезон. Знаешь, дружок, семья – это не про то, как долго ты кого-то знаешь и из каких передряг вы выбирались вместе, то про дружбу. Семья – это данность, когда сердце выбрало и даже не подумало спросить на входе ни послужной список, ни резюме.
На этом я совсем приуныл.
Мы проболтали еще с полчаса, пока мой дорогой хозяин легкомысленных зеленых обоев не закончил со своим необъятным ужином, и я отправился назад, на стадион. Курьер, заскочив в товары для домашних любимцев, прикупил для Пирожка корма, а мне – книгу по уходу за котами, доставил меня на привычное место наблюдения, и я его отпустил. Спортсменка опять бегала в рано опустившихся сумерках.
Приперся Пирожок, один раз с бьющей через край игривостью тронул меня лапой и сразу же завалился на бок, делая при этом вид, что приглашает меня почесать ему пузико, но на самом деле готовый в любой момент схватить и начать трепать. Я сразу его раскусил.
Тихо, с хвоста, подошел Дейран и с тяжелым вздохом сел рядом. Я поднял на него взгляд.
– Мне нужна ликра, чтобы поднастроить работу Чая, и тогда Кейрра закончит свое перенасыщение. После этого можно будет подавать заявку в Паровые Долины. Я понимаю, что вам тяжело здесь, но… эта работа ведь не навсегда, мастер дракончик. Давайте приступим прямо завтра с утра. Провозитесь здесь неделю и… все, станете свободны.
– Я вот… – начал я, переменив опорную лапу, – я вот как раз об этом и хотел с тобой поговорить. Ты же понимаешь, что все это, все, что сейчас происходит с тобой и между тобой и девушками… что это не навсегда?
– О чем вы говорите, мастер? – спросил меня парень, взглянув даже не устало, а как-то до крайности печально, словно он сам во всю эту историю
