Я поднимаю руки, намереваясь обхватить его запястье. Что я хочу этим доказать, не знаю даже я сама. Но мне отчаянно хочется, чтобы он удостоверился в том, что я не так проста, какой кажусь.
Но я думаю, что Прайм так и не думает.
Пальцы прикасаются к его чуть огрубевшей от песчаных бурь и постоянных солнечных ванн коже. Жесткие темные волосы покрывают ее вплоть до пальцев.
Осторожно, боясь причинить боль, я просто поглаживаю его руку, вспоминая то как лечила Роба.
Время идет, но ничего не происходит.
— Я не могу!
— Почему? — смотрит серьезно на меня Прайм. Он больше не улыбается.
— Не знаю… но кажется, я просто боюсь причинить тебе боль, — качаю головой я.
— Беспокоишься обо мне? Мне казалось, что я не нравлюсь тебе. Это не так? — захватывает он мои пальцы в замок своих. Я не могу больше и шагу ступить от него.
— Не знаю! Просто не получается!
— Тогда я тебе помогу, — подмигивает мне Прайм и делает искусную подножку. Я падаю и лишь его нога останавливает мой удар о твердь земли.
Моя шея чувствует его пальцы. Они вытягивают из меня воздух и заставляют задыхаться, молотя руками по груди парня. Пальцы пытаются оторвать его руки от моего тела, но все бесполезно. Кости словно сдавливаются и внутри зарождается ком, который заставляет меня хрипеть.
— Или ты умрешь, или докажешь, что ты — дочь Графа и человеческой женщины! Давай, Надежда! Я не планирую отступать, — слышу я голос Прайма.
Мои руки обвивают его запястья.
Тепло нагревает мою кожу, пропуская через них жар, который заставляет плавиться и сталь. И сейчас мне безразлично, что его руки не защищены ни чем.
Мои глаза наливаются кровью.
Я отпускаю на волю то, что есть внутри меня.
Крик Прайма и его расширившееся зрачки от боли я не сразу замечаю, но мне становится свободно дышать и я могу нормально воспринимать реальность.
— Считай, что завтрашняя тренировка была сейчас, — с придыханием произносит мне Прайм. Его кожа покрывается волдырями, украшая огромные покраснения. — Ты — нечто, Надежда! Я понимаю, зачем ты была нужна стольким людям, а в особенности Ксандеру.
— Я была нужна не только ему?
— Нет. Весь совет семи хочет тебя! — баюкает он свои поврежденные конечности, дует на них, нехотя показывая мне свою боль. — И у них две цели на счет тебя: подчинить или убить! Третьего нет. И поэтому, ты должна уметь защищаться.
— Я сделала тебе больно!
Только сейчас я прихожу окончательно в себя и понимаю, что Прайму нужна помощь.
Я спешу к нему.
— Не нужно, я могу справиться с этим самостоятельно. Не думай, что эти раны сломят меня, — кивает он на сильнейшие ожоги на своих руках.
— Не думай, что это обычные ожоги, — не собираюсь я так легко отпускать его. — Идем, их нужно обработать.
— Как и твою шею, — с трудом поднимает Прайм свою руку и проводит по моей коже. На ней тоже легкие покраснения от его пальцев.
— Ну? — жду я его решения.
— Хорошо. Идем, — соглашается он со мной. — ко мне в комнату. Там есть все необходимое.
— Отлично! — мы выходим из закутка с природной «ванной». — А то, что ты говорил на счет завтрашней тренировки. Это правда?
— Да. Правда. Меня не будет пару дней и тренировки отменяются. Хотя, если ты хочешь, то парни могут погонять тебя на полигоне. Выходи утром к тренажерам; они будут предупреждены о тебе.
— Не нужно. Я могу и подождать, — смотрю я затем, чтобы руки Прайма не задевали одежду, причиняя себе боль.
Прайму, кажется, нравится мое утверждение. Его голос становится ласковее:
— Извини, что пришлось тебе причинить боль. Защита своей жизни отводит назад все страхи причинить боль другому. Так и произошло с тобой.
— Вот и твоя комната, — вижу я уже знакомую обстановку.
Мы заходим внутрь и садимся на кровать парня. Он быстро достает аптечку из-под нее и открывает крышку, откидывая ее в сторону на плед, что закрывает матрац.
— Вот мазь от синяков, — показывает он мне небольшой тюбик посеребренного цвета.
— А где от ожогов?
Это меня сейчас интересует куда больше, чем мазь от синяков и ушибов. Я боюсь, что его ожоги могут загноиться и начать нарывать. Кровь, смешанная с сукровицей, уже застывает на его коже, делаясь коркой.
— Здесь, — дает он мне небольшую баночку с ярко-оранжевой мазью. Она жутко пахнет какими-то травами.
— Такая маленькая баночка, но как воняет! — зажимаю я нос двумя пальцами. Запах быстро распространяется внутри помещения.
— Зато действует безотказно. Дай мне ее сюда! — требует он банку, кривясь от движения своих рук. Боль должна быть адской.
— Не дам! Я сама смогу обработать их. Дай руку!
Прайм подчиняется.
Зачерпывая пахучую массу двумя пальцами, я стараюсь сильно не вдыхать воздух носом.
Аккуратно, боясь причинить еще большую боль, я начинаю накладывать плотно мазь на ожоги и огромные волдыри Прайма. Он молчит, терпеливо перенося боль. На его лице не дергается ни один мускул. Я заканчиваю и заматываю руку бинтом.
— Думаю, что это будет лишнем, — уже тянется к руке Прайм, чтобы сорвать повязку с нее.
— Так думаешь ты, а не я, — останавливаю я его.
— Мазь подействует уже к вечеру. Мы не только выводились в научных лабораториях, но и учились там же. Многое знаем и многое умеем, — успокаивает меня Прайм.
— А я знаю, что нужна стерильность! — стою я на своем.
— Будь, по-твоему, — сдается через какое-то время мне Прайм.
— Вот и отлично!
Я вытираю руки полотенцем и откладываю банку в сторону.
— Странно, я не видела сегодня ни Петро, ни Логана. И еще многих других хладных. Где они?
— Кое-что подготавливают назавтра.
— Что же будет завтра?
— Ты сможешь отдохнуть от моего присутствия, — проводит пальцем по моему лбу и отводит мокрую прядь назад.
— Ты не должен шевелить руками. Хотя бы пока не станет действовать лекарство!
— Ты все же больше человек, чем хладный. Петро был неправ.
Я поднимаюсь. Мне становится неуютно рядом с этим ходячим тестостероном. Прайм действует на меня как удав на кролика, что идет добровольно к нему в пасть.
— Куда ты?
— Хочу пойти поискать что-нибудь съестное. Того, что ты оставил мне тогда, будет маловато на весь день.
— Я провожу тебя сам, но только тогда, когда обработаю твою шею, — кивнул он на мои синяки. Я инстинктивно прикрываю руками ее, стесняясь тех синяков, что сейчас словно шарф окутывают мою шею.
— Не нужно…
— Нужно. Я — причина этой «красоты»! И если ты не сядешь, то я сдеру эти белые ошметки на моих руках! — пригрозил мне Прайм. Его пальцы уже были на бинтах.
Я сажусь на край постели и Прайм придвигает меня ближе.
Прохладная мазь успокаивает горящие следы на шее. Мои мышцы наконец могут расслабиться и отдохнуть.
Его пальцы поглаживают мою кожу, слегка задерживаясь на ней. Пропуская разряд и заставляя покрываться мурашками кожу, Прайм берет в оковы мое лицо, заставляет смотреть прямо ему в глаза. В них горят огоньки. А я становлюсь мотыльком, которого манит на огонь.
— Если я попрошу разрешения, то ты мне его дашь?
Он просит разрешения на поцелуй. Я знаю это!
— Разрешаю.
— Только одно прикосновение. Только один поцелуй.
— Спасибо, — благодарит он меня и приближается вплотную к моим губам.
Его поцелуй вначале просто прикосновение. Губы еще влажные от воды. Я прижимаю губами его губу, словно пытаясь выпить те капли воды, что есть на ней. Он отвечает мне, целуя, запуская пальцы в волосы. Он не выпускает мое лицо из своих рук, боясь, что я заберу свое разрешение на поцелуй. Прайм не дает мне и шанса на то, чтобы что-то сказать.
Тепло затапливает меня, делая ноги и руки непослушными. Я делаю мягкой как глина в его объятиях. Мне кажется, что поцелуй длится вечно.
Но он отстраняется первым.
— Кажется, я исчерпал свой лимит.
Я едва могу прийти в себя. Откашлявшись, я бегаю глазами по комнате, не зная, на чем могу остановить свой взгляд. Прайм молча наблюдает за моими метаниями.
— Тебе стыдно?
— Не знаю, — решаю я быть честной с ним. — Просто, совсем недавно я думала, что полюбила одного человека и любовь моя на всю жизнь.
— Продолжай так думать, — внезапно становится серьезным и даже жестким Прайм. — Не ищи любви там, где ее нет. Это лишь было мое желание. Мимолетное и уже удовлетворенное. Не думай много об этом поцелуе!
— Ну ты и…!!! — подскакиваю я, словно обжегшись, с кровати.
Мои руки сжимаются в кулаки.
— Догадываюсь, — вздыхает Прайм. — Думаю, что тебе нужно идти. Столовая находится уровнем ниже. Рядом с продуктовым складом. Спроси у любого, они подскажут тебе.
— Ну ты и му…!
— Не ругайся! — выставляет указательный палец перед собой Прайм.
