Валеев Иван
Ржавый Калейдоскоп
Серый туман с зелеными искрами
На море стоял туман.
Сергей Иванович Онопко, один из дежурных грузового порта города Одессы, потянулся, не вставая со стула, и зевнул. Часы на столе показывали 04:59. "И дальше будет только хуже", подумал Онопко. Пять часов утра. Воскресенье. Разумеется, они и по воскресеньям находили, чем заняться, крысы портовые - вернее сказать, им это занятие все время находили, но - сейчас-то!.. Дежурный испытывал непреодолимое желание положить голову на стол и вздремнуть минуточек если не шестьсот, то хотя бы шестьдесят, авось полегчает...
Часы щелкнули. Цифры в трех из четырех окошек сменились с легким шуршанием. Онопко зажмурился - и вдруг зазвонил телефон.
- Кому там?.. - проворчал дежурный, снял трубку и буркнул: - Дежурный Онопко слушает...
- Корабль! - рявкнуло ему в ухо.
Онопко попробовал было сообразить, чей это голос, но тут же отказался от этой затеи - растреклятый аппарат искажал голоса звонивших непредсказуемо.
- Какой еще корабль? Не должно...
- Иваныч, глаза надень!
Дежурный уставился в окно - и оторопел с трубкой, припечатанной к уху.
Корабль был уже в порту. Небольшой, серо-стального цвета, со странными коричневыми разводами - словно кто-то поелозил кирпичом по бортам, - с парой четырехствольных автоматических пушек на носу и на корме, он возник из ниоткуда, может быть - из этой уродливой, клубящейся над водой грязно-серой тучи - и он приближался, бесшумно и вроде бы неторопливо, но дежурный уже понял, что сейчас будет.
- Ах ты ж паскуда! - простонал Онопко, хватаясь за микрофон и утапливая пальцем руки с все еще зажатой в ней телефонной трубкой кнопку громкой связи: - Эй! На борту! Немедленно дайте полный назад!!!
Корабль не реагировал. Онопко схватил валявшийся на столе бинокль и поднес его к глазам. Изображение в окулярах расплывалось, и пришлось, отпустив кнопку связи и бросив гукающую телефонную трубку, срочно подгонять фокус.
И в тот момент, когда Онопко был уже готов снова заорать на весь порт, корабль-идиот притерся к причалу, проскрежетал по нему левым бортом, лишь слегка сбавив скорость, и впилился носом в пирс.
- Вы!.. Мудаки на букву ч!.. Совсем охренели?! - завопил дежурный.
Корабль, разумеется, не ответил, тупо покачиваясь и постукивая корпусом о бетон причала. Онопко принялся разглядывать рубку.
- Плавучая могила, - пробормотал он, вставая из-за стола, и утер пот со лба. Начался денек...
Онопко подошел к окну, распахнул одну из створок и крикнул паре рабочих, которые опасливо приближались - и на кой же черт? - к кораблю:
- Стоять, вы, дурни!
- А чего он? - подал голос один из работяг.
Дежурный истерически хихикнул, спохватился, погрозил рабочим кулаком и вновь уставился на корабль. Надо доложить...
Однако, наведя окуляры бинокля на нос корабля, он снова отказался верить своим глазам. Значки, отдаленно напоминавшие привычную кириллицу, никак не желали складываться в название. Что там, их даже подсчитать оказалось невозможно!
- Это от недосыпа, - ошеломленно пробормотал Онопко и все-таки вызвал береговую охрану.
Три катера береговой охраны появились довольно быстро, всего минут через шесть или семь, но за это время дежурный сделал еще одно открытие: какое-то шевеление на борту корабля все-таки происходило. В бинокль можно было разглядеть редкие белесые пряди, слабо шевелившиеся за стеклами рубки, и шевеление это походило на волосы утопленника под водой - Онопко однажды довелось такое увидеть.
- Что за черт?..
Катера - каждый с четверкой моряков береговой охраны на борту - тем временем приблизились к кораблю. На центральном поднялся на ноги офицер с мегафоном.
- Экипаж корабля... - он на мгновение запнулся и перестроил фразу: - Экипаж неизвестного корабля! Приказываю вам выйти на палубу с поднятыми руками! Повторяю! Экипаж неизвестного корабля!..
Разумеется, никто ниоткуда не вышел. Только несколько солдат с АК-47 в руках рассредоточились по пирсу.
- Экипаж неизвестного корабля!.. - продолжал надрываться офицер с катера.
Тишина и пустота. Офицер отдал мегафон одному из подчиненных, сказал несколько слов в рацию и махнул рукой. Со всех трех катеров взметнулись веревки с крюками на концах, и моряки принялись взбираться наверх. Те, что были на берегу, также подобрались поближе. Двое из них вышли на открытое пространство.
Корабль молчал.
- Петренко, Зимовский - к рубке, - негромко командовал старший лейтенант Рябов, когда отряд береговой охраны оказался на палубе. - Лядов, Фрумкин - у люка, остальные - за мной! - и он, чуть пригнувшись, двинулся по лестнице, ведущей внутрь корабля.
- Фонари включить, - тихо скомандовал Рябов.
Коридор без единого огонька тянулся в обе стороны от лестницы вдоль всего корабля.
- Что это тут, - пробормотал кто-то из матросов.
- Отставить треп! - приказал Рябов.
- Товарищ старший лейтенант... - начал было матрос Черных, но Рябов только зыркнул на него, и тот решил промолчать.
- Черных, Абумов - ждете здесь, остальные - вперед!
И Рябов первым пошел в сторону носовой части корабля.
Абумов посмотрел вслед удалявшемуся отряду, потом посветил в противоположную сторону. Там был тупик. Рядовой глянул под ноги и тихо спросил товарища:
- Это что такое?
- Где? - отозвался Черных, в это время осматривавший зачем-то потолок.
- Где-где... внизу, блин! - шепотом ругнулся Абумов.
Черных тоже посмотрел на пол.
- Не знаю, - озадаченно сказал он. - С каких это пор на военных кораблях паласы расстилают?
Над головой раздались шаги.
- Стой, кто идет! - сказал Абумов, и оба солдата нацелили автоматы вверх, в люк.
- Старшина Короленко, - ответил знакомый голос. - Где Рябова девали, изверги?
- Туда пошел, товарищ старшина, - Абумов указал рукой направление.
- Хорошо. Мы тогда в другую сторону, - и он сделал знак еще двоим матросам следовать за ним.
Впрочем, не прошло и минуты, как все трое вернулись.
- Чепуха какая-то, - пробормотал старшина. - Ни одной двери... Где там ваш Рябов?
- Наш, - машинально поправил его Черных, всматриваясь в темноту. - Наш Рябов...
- Тупик, - Рябов оглянулся, - Швейцер, как там у вас?
- Тоже тупик, товарищ старший лейтенант...
- Так не бывает, - хмуро сказал Рябов.
И в этот момент пол под ногами дрогнул раз, другой, возник низкий, давящий на уши гул - и в стене рядом с Рябовым распахнулось овальное отверстие. И еще одно возникло за спиной Швейцера и его приятеля Заблудовского.
А потом тонкие белесые нити метнулись к четверым солдатам и втащили их в нутро корабля.
- Кричали, что ли? - вскинул голову Короленко.
- Э... Кажется... - начал Абумов, но старшина не дал ему договорить:
- Николаев, Вольф - за мной!
Им не удалось сделать и пяти шагов. По обе стороны коридора открылись люки - так Короленко это понял - и что-то схватило его и Николаева. Вольф успел затормозить, но, судя по воплю, сцапали и его.
- Абумов, Черных, живо от!..
Старшина не договорил. Белесые нити скользнули ему в открытый рот и дальше - в носоглотку, пищевод и легкие. Он закашлялся, попытался было сжать зубы - и захрипел от выворачивающей его наизнанку боли.
И еще он понял, что ни Абумов, ни Черных больше не помощники.
Онопко прошиб холодный пот. В свой треклятый бинокль он видел...
Как двое матросов, осматривавших рубку, взмахнули руками и провалились куда-то вниз...
Как один из тех, что стояли у люка, отпрянул в сторону, ударился ногой об ограждение и свалился в воду, а второго что-то схватило и втащило в этот люк...
Как корабль дал вдруг задний ход и подмял под себя катер береговой охраны...
Как матрос с другого катера, оставшийся за штурвалом, выскочил за борт...
И еще Онопко слышал выстрелы. Оставшийся на катере начал палить вверх, а кто-то из матросов на берегу выпустил пару длинных бессмысленных очередей по кораблю.
А корабль тем временем развернулся и, быстро набирая ход, двинул в открытое море, таща за собой два катера береговой охраны - в одном из которых еще оставался один размахивающий автоматом солдат.
Онопко следил за кораблем, пока тот не вплыл в облако тумана, то самое, грязно-серое со слабыми голубыми искорками, вспыхивавшими то тут, то там. И - если только это не было обманом зрения вследствие нервного перенапряжения, - Онопко увидел, что корабль начал меняться.
А после - пропал.
Матрос Лукьянов не знал, что ему делать. Он сидел, вцепившись левой рукой в штурвал, и пытался прицелиться из своего автомата - но куда?
Потом со стороны корабля раздался громкий треск. Обшивка пошла трещинами, словно корабль что-то взламывало изнутри, как безумная улитка, решившая избавиться от своей раковины.
Лукьянову больше всего хотелось упасть на дно катера, закрыть голову руками и, может быть, заснуть. Или - проснуться. Но он не мог. Левая рука не подчинялась. Единственное, что он смог сделать - это отвести взгляд от того, что проглядывало сквозь трещины расползающейся обшивки и того, что было за ней...
