Андрей Столяров
Мир иной (сборник)
© Столяров А. М., 2015
© ООО «Литературный Совет», 2015
* * *
Сталкиваются они в Париже. Это обычный рутинный тур, которая фирма заказывает практически каждые выходные. Двадцать сотрудников, набранных из различных исследовательских отделов, двадцать сотрудниц из штата администрации, включенных по стохастической выборке. Сюжеты тоже чередуются произвольно. Сегодня это средневековый Лондон времен Ричарда III, далее – Рим эпохи блистательного императора Августа, затем – необитаемый остров, где в джунглях, у Рогатой горы, спрятаны сокровища карибских пиратов. И так далее, и тому подобное. Схема, впрочем, всегда одна и та же. Сначала ознакомительная экскурсия, иллюстрирующая правила местной жизни, потом – час личного времени, которое можно проводить как заблагорассудится. Возвращение – по цветовому сигналу. Курсор, указывающий место сбора, включается автоматически.
Сейчас это Париж периода Ришелье. Путаница узких улочек, вымощенных разномастным булыжником, цокот копыт, оглушительное чириканье воробьев, крики торговцев, выставивших вдоль стен корзины с пестрым товаром.
Конечно, в действительности это выглядело не так. Конечно, было грязнее, грубее, вульгарнее, непристойнее. Из канав, наверное, поднимались кошмарные запахи. На мостовой, вероятно, гнили очистки, которые выбрасывали прямо на улицу. Впрочем, кого волнует, как это было в действительности? Главное, чтобы картинка была красивой и вызывала желание заказать следующий тур. Тут дизайнеры, надо признаться, на высоте: небо – синее, солнце – по-весеннему яркое, чуть дымящееся, дама, которая уже некоторое время идет впереди, похожа на настоящую аристократку: осиная талия, бархатная пышная юбка, сложная прическа, открывающая тем не менее нежную кожу шеи. Что с того, что аристократки вот так, пешком, скорее всего, не ходили? Какое имеет значение, что без слуг, без сопровождения вооруженных мужчин они на улицах, вероятно, не появлялись? Да это вовсе и не аристократка. Это кто-то из корпорации, видимо, из их туристической группы. Просто такая у нее сейчас аватара. Это «изюминка», приключение, заложенное в сюжет данного тура. Наверное, надо ее догнать. Гликк ускоряет шаги, стукая подковками каблуков по булыжнику. На нем тоже, как полагается, костюм дворянина: кожаная, вся в бисере, куртка, кожаные бриджи, заправленные в мягкие зеленоватые сапоги. Перевязь со шпагой, которая при каждом шаге бьет его по колену. Ничего, зато дама явно не против, чтобы он с ней поравнялся. Во всяком случае, с интересом посматривает назад. Сейчас она обернется и скажет умоляющим голосом: «Сударь, ради всего святого, мне нужна ваша помощь!..» А он ей мужественно ответит: «Всегда к вашим услугам, сударыня!..» Потом будет какой-нибудь особняк, веселый огонь в камине, легкий сумрак гостиной, кровать с балдахином, свешивающим прозрачные занавески.
Гликк вполне готов к такому повороту событий. Сколько раз и под сколькими балдахинами он уже побывал! Он уже поднимает руку к шляпе с пером. Но вот что значит дешевый тур уровня «С». Картинка вдруг тихо сминается, как будто ему под веки попали капли воды. Проходит волна, искажающая небо, дома, само сюжетное бытие. На Гликка даже накатывается головокружение. А когда окружающий мир вновь устанавливается, обретая покой, он видит, что дама, шедшая впереди, куда-то исчезла. То ли успела свернуть, то ли вообще перешла в другую сюжетную линию. Ее как будто и не было. Зато из переулка, открывшегося по левой руке, доносится отчаянный женский крик. Кстати, ничего неожиданного. Двое мужчин явного бандитского вида тащат куда-то девушку в порванном платье. Внешность мужчин, естественно, весьма характерная: оба сильно небритые, оба с дегенеративными лбами, делающими их похожими на зверей, оба в рваном обмундировании, пьяные, тупые, гогочущие, оба – нагло уверенные в праве жестокой силы. Девушке из их рук не вырваться. Она изгибается, но от этого только больше расходится слабенькая шнуровка на платье. Грудь уже почти полностью обнажена. Гликк не понимает – так это и есть запланированное приключение? Вызывает на всякий случай курсор. Курсор почему-то не откликается, хотя звуковой сигнал есть. Ладно, шпага как-то сама собой легко выскакивает из ножен. Навыков фехтования у него, разумеется, нет, но он надеется, что аватара, вписанная в эту эпоху, должна их иметь. И действительно, лезвие, чиркнув по воздуху, останавливает оба бандитских клинка… Вытаращенные глаза мужчин… Сопение… Багровые от натуги лица… Дальше же происходит то, чего он не ждет: шпаги соскальзывают, и длинная, видимо, острая грань располосовывает ему рукав выше локтя. Боль такая, что Гликк вскрикивает во весь голос… Что это?.. Такого просто не может быть!.. В туристическом, игровом, развлекательном туре его не могут убить… Его не могут даже сколько-нибудь серьезно задеть… Или он съехал в какой-нибудь боковой сюжет?.. От неожиданности Гликк оступается, чуть не падает, скользит по глине, нелепо взмахивает рукой – и тут, вероятно, срабатывают программные навыки аватары: шпага его натыкается на грудь одного из бандитов и, видимо попав между ребер, высовывается с другой стороны. Бандит две-три секунды стоит с вытаращенными глазами, а потом во весь рост, точно одеревенев, валится на булыжник. Второй, видя это, ошеломленно отскакивает и вдруг, будто гусеница, протискивается в узкую щель между домами.
С треском запахиваются над ними деревянные ставни. Жители города, настоящие или нет, не желают ввязываться ни в какие истории. Улица мгновенно опустевает. Девушку трясет так, что она едва держится на ногах. Бессмысленно теребит шнуровку, которая затянулась узлом, и неживым голосом повторяет:
– Что это?.. Что это?..
Прояснить она ничего не может. Совершала обычный тур, где было, как и у него, заложено некое приключение. Вдруг – наплыв, совершенно другая улица – хватают, грубо лапают, куда-то тащат.
Глаза у нее изумленно распахиваются:
– Ты ранен…
Огненная длинная боль снова взрезает ему руку чуть ниже плеча. На рубашке, где ткань дико вспорота, расползается отвратительное пятно.
– Спрыгиваем? – говорит он.
«Иконка» почему-то не загорается. Медный полированный позумент, вшитый в камзол, остается мертвым металлом. Девушка тоже напрасно царапает серебряную застежку.
В глазах у нее – отчаяние:
– Ну почему, почему?..
На этом, правда, все и заканчивается. Воздух бледнеет, как будто его прохватывает внезапный мороз. Выцветают средневековые краски, звуки превращаются в шорохи, утратившие какой-либо смысл. Тихий, но внятный голос шепчет ему в самое ухо:
– Ситуация под контролем. Откройте дверь, на которой начертан наш логотип…
Дубовая дверь, впрочем, распахивается сама. За ней обнаруживается коридор, освещенный плоскими матовыми светильниками. Их подхватывают двое людей в зеленых комбинезонах. Девушка напоследок приникает к нему и торопливо шепчет:
– Логин… Логин…
Их запястья соприкасаются. Тихонечко пипикает чип, сбрасывающий информацию. В кабинете, пугающем медицинской ослепительной белизной, его усаживают в кресло и быстро разрезают одежду. На плече у него в самом деле рана – как будто нож исключительной остроты вскрыл дряблые мышцы. Впрочем, рассматривать ее времени нет: продолговатый, в несколько слоев «санитар» охватывает плечо от шеи почти до сгиба руки. Края его сами собой поджимаются. Боль уходит как сон, который никакими усилиями не удержать. Тут же появляется в кабинете человек европейской внешности и, приветливо улыбаясь, приносит ему всяческие извинения от имени фирмы. Оказывается, в программе действительно возникла некоторая турбулентность: Гликка выбросило в сюжет, где он ни в коем случае не должен был пребывать. Человек заверяет его, что это исключительная ситуация. К сожалению, от спонтанных глюков не застрахована ни одна из имеющихся сейчас программных систем. Вам, разумеется, положена компенсация. Если не трудно, подпишите вот здесь, что вы не имеете к фирме никаких претензий…
Голос человека доносится как сквозь мембрану. Белизна кабинетных покрытий действует усыпляюще. У Гликка вновь, будто в обмороке, плывет голова. Наверное, «санитар», чтобы компенсировать стресс, ввел ему легкий наркотик. Он безудержно проваливается в небытие. Кабинет трансформируется, приобретая знакомые очертания дома. Помаргивает на стене индикатор. Сползает красная риска, указывающая на опасность. Теперь беспокоиться уже точно не о чем. Но прежде чем погрузиться в сон, скорее всего предписанный тем же автоматическим «санитаром», прежде чем сомкнуть веки, набрякшие тяжестью забытья, Гликк, будто очнувшись, вдруг вспоминает прикосновение ее губ.
